Кто гасит звёзды

Бурный Гремящий поток разделял мир невероятно широким непреодолимым барьером, по другую сторону которого ещё никому не удалось побывать. Племя тарлаков испокон веков обитало на мшистом берегу у подножия высоких Красных скал с плоскими вершинами, куда молодёжь любила взбираться, чтобы полюбоваться окружающим видом.
Сатрикол наконец-то преодолел последнюю ступень и выбрался на смотровую площадку. Хатарка уже была здесь – и как только она ухитрялась каждый раз опередить его? Юный тарлак робко приблизился и, спросив позволения, устроился рядом. Так они и сидели, с восторгом глядя на пылающие в вышине звёзды. Это было время чарующего ожидания. Приближался момент, когда боги гасили звёзды для того, чтобы снова зажечь их завтра – так было всегда. Этот миг очень волновал Сатрикола. Среди своих соплеменников он считался чересчур восторженным и наивным. Его интересовали древние легенды и мифы, передающиеся из поколения в поколение. Ради них он готов был на всё, даже отправиться в неизведанные тёмные глубины Внутреннего Мира, где по слухам обитали хранители древних знаний. Сатрикол уже несколько раз собирался, но каждый раз откладывал из-за Хатарки. Он намеревался поведать ей о своих чувствах в надежде на благосклонность привлекательной тарланки. Сатрикол мечтал отправиться в путешествие вместе с ней, но каждый раз в последний момент отступал, не решаясь открыться. Вот и сегодня он пришёл на место встречи полный решимости сделать предложение своей возлюбленной, но встретившись с ней, вновь оробел.
Хатарка с весёлым любопытством посмотрела на друга и неожиданно спросила:
- Это правда, что ты собираешься в путешествие?
Вопрос застал Сатрикола врасплох. Он хотел поговорить об этом позже.
- Я ещё не решил окончательно, - уклонился он от прямого ответа.
- Не понимаю... чего тебе не хватает здесь, и что ты хочешь отыскать во мраке глубин Внутреннего Мира?
Сатрикол смущённо опустил усики локационного ориентирования. Меньше всего ему хотелось, чтобы Хатарка смеялась, поэтому он осторожно поинтересовался:
- Ты слышала легенду о том, как раньше жил наш народ?
- Она известна каждому малышу. Когда-то давным-давно наши предки обитали на поверхности Внешнего Мира, но пришла ужасная жара и уничтожила всё живое. Лишь немногие успели скрыться в глубинах Внутреннего Мира. Они и положили начало нашей цивилизации. А затем пришли боги…
- Да, именно так и говорят старейшины, - согласился Сатрикол. – Но откуда и, главное, зачем к нам пришли боги? Для чего они зажигают и гасят звёзды? Что они собой представляют, и почему мы так их называем? Вот что я хочу выяснить! Должен же во всём этом быть какой-то смысл…
- Ах, Сатрикол, - беззаботно отмахнулась верхней парой лапок Хатарка. – Ты неисправимый романтик, но сейчас, прошу тебя: думай лишь о нас и о том, как прекрасно устроен мир…
Юный тарлак мечтательно посмотрел туда, где далеко вверху цепью вытянулись пылающие ярким светом звёзды. Там двигалось что-то невероятно огромное, поочерёдно перекрывающее свет. Но тарлаки не боялись – это явление они наблюдали каждый раз перед тем, как боги гасили звёзды. Вот сейчас раздастся рокот и наступит темнота. Это самое благодатное время, потому что тела тарлаков начинают источать призывный аромат и светиться нежным переливчатым сиянием.
* * *
Смотритель сталактитовой пещеры завершил обход и остановился у силового щита. Смена подошла к концу. Последняя группа экскурсантов уже поднялась на поверхность, и кроме него в пещере никого не осталось. Смотритель обернулся в сторону россыпи красноватых кремниевых камней возле узкого ручейка, который, тихо шурша, убегал куда-то во тьму, и потянул за рукоять скрипучего рубильника. Он любил этот момент, потому что, когда выключал цепочку осветительных ламп, среди камней вспыхивали мельчайшие мерцающие искорки. Говорили, что это какие-то микроскопические насекомые, типа светлячков, но смотрителю больше нравилось думать, что это сказочные обитатели волшебной страны. Он был тайным мечтателем, но никому в этом не признавался.

Голос

посвящается Максиму Тарлавину (Scaners)

Моросящий дождь уныло напевал мелодию холодного осеннего блюза, меланхолично выстукивая нотки по гофрированному навесу над стеклянной дверью. Иногда налетающий порывами резкий ветер срывал капли с навеса и швырял их в лица редких прохожих.
Немного сутулясь и придерживая локтем сползающий с плеча рюкзачок, Макс быстро взбежал по ступеням, оглянулся на залитую вечерними огнями мокрую улицу, чему-то усмехнулся и быстро распахнул дверь, за которой находилась небольшая, но очень уютная студия звукозаписи.
Здесь было сухо и тепло. Дежурный охранник на мгновение оторвался от чтения какого-то замусоленного журнальчика. Взглянув на вошедшего поверх очков, он снова углубился в изучение заинтересовавшей его страницы.
- И вам доброго вечера, - пробормотал Макс.
Охранник всё так же молча кивнул.
Расписавшись в журнале прихода, молодой человек прошёл по коридору и остановился перед дверью, над которой светилась надпись "Не входить – идёт запись!" Взглянув на ручные часы, он убедился в том, что пришло время его смены, и в этот момент надпись погасла. Открыв дверь, Макс вошёл в студию.
Повернувшийся вместе с креслом, звукорежиссёр Влад стащил с головы студийные наушники и радостно воскликнул:
- Ну, Сканерс, дождались наконец-то!
- Я вроде бы вовремя, - удивлённо пожал плечами Макс.
- А никто и не спорит, - согласился Влад. – Просто я уже замучился сегодня с этими безголосыми певичками, желающими, чтобы я сделал из них, как минимум, Паулу Уэст или Кристину Агилеру. Представляешь?!
- Да уж, нелегко тебе приходится, - посочувствовал Макс.
Он пожал Владу руку и, сняв курточку с капюшоном, повесил её на крючок у двери. Затем открыл рюкзак и достал стопку листов с распечатанным текстом. Бегло пролистав их, Сканерс поднял вопросительный взгляд на звукорежиссёра.
- Ну что, начнём?
- А ты музыку принёс?
Влад выжидательно уставился на Макса.
- Ах, да, чуть не забыл…
Максим обернулся к рюкзаку, порылся внутри и вытащил диск в потёртой пластиковой коробочке.
- Вот, держи, - он протянул его Владу. – Юля постаралась. Там есть несколько суперских треков.
- Да, повезло тебе с женой: ко всем своим положительным качествам она ещё и музыку обалденную пишет. Когда твой голос сплетается с её мелодиями, даже я порой заслушиваюсь и улетаю. А уж я-то всё это столько раз слышал…
Звукорежиссёр взял диск и бережно вставил его в плейер.
Да, он был прав. Макс и сам неоднократно во время начитывания текста под музыку Юли словно погружался в некий магический поток слова и звука. Казалось, закрой он сейчас глаза и тут же открой – окажется в том воображаемом мире, о котором шло повествование в очередном рассказе. Раньше они с Юлей всегда ходили на запись вместе. Но с тех пор, как появился сынишка, она по вечерам сидела с ним дома.
Сканерс был чтецом-декламатором и, как поговаривали, весьма незаурядным. При этом работал он совершенно в другой сфере, а начиткой рассказов занимался по вечерам в свободное от работы время и совершенно бесплатно. Это немного удивляло его знакомых и друзей, которые были уверены, что своим голосом он мог бы прилично зарабатывать. В принципе они были правы. Но тут присутствовал один маленький, но очень важный для Макса нюанс: занимаясь озвучкой бескорыстно, он мог себе позволить начитывать только те тексты, которые нравились ему самому. Сканерс отбирал их лично, интуитивно повинуясь какому-то необъяснимому внутреннему чувству. Знакомясь с очередным новым рассказом, Макс ощущал мысли автора, пробивающиеся сквозь строки. Иногда они бывали очень слабые, но всё же интересные. Тогда Сканерс усиливал их, пропуская через себя и очищая от лишних шероховатостей.
Когда всё это преобразовывалось в озвученный текст, обрамлённый волшебной музыкой Юли, рассказ превращался в нечто магическое, способное психологически воздействовать на слушателей. В этом Макс и сам убеждался неоднократно. Обычно по окончании записи звукорежиссёр и ребята из соседних тон-студий, заходившие "на огонёк", сидели, словно в трансе. Правда и сам чтец после записи чувствовал себя выжатым, как лимон. Ему казалось, что он опустошён полностью, и осталась лишь внешняя хрупкая оболочка. Обычно после записи он отдыхал на старом диване в контрольной комнате, а Влад отпаивал его ароматным зелёным чаем с бутербродами.
- Ну-с, прошу вас сударь, - провозгласил звукорежиссёр, склоняясь в шутливом поклоне и открывая дверь в небольшую вокальную комнату, отгороженную двойным панорамным стеклом от операторской.
Войдя в комнатку, Сканерс опустил стопку печатных листов на узкий стол. Два верхних листка он установил на пюпитре, а сам поудобней устроился на высоком стуле, чтобы можно было легко и свободно дышать. Привычным движением правой руки он сдвинул с глаз светловолосую прядь, а левой притянул к себе микрофон. Это был его любимый Audio Technika AT2050, способный передавать все тонкости манеры исполнителя. Надев наушники, Макс прикрыл глаза, отрешаясь от внешнего мира.
Влад уже назубок знал и помнил необходимые параметры. Пока Сканерс готовился, он сноровисто выставил на микшерном пульте положения движков, подал в наушники фоновую музыку, написанную Юлей, и замер в ожидании. Эта процедура неизменно повторялась каждый раз.
Макс медленно открыл глаза и начал читать:
"Сухой восточный ветер упрямо бил в лицо, словно насмехаясь над упорным путником. Въедливая пыль забивалась под складки плаща, норовя проникнуть под рубаху и прилипнуть к разгоряченному усталому телу. Занудливый дождь кончился ещё на прошлой неделе, и земля высохла, покрывшись растрескавшейся коркой, на которой лишь изредка виднелись чахлые кустики жалкой поросли. Не зря эту местность окрестили Пустынными степями. Здесь почти ничего не росло, а зверья и подавно не водилось.
Приложив руку ко лбу козырьком, воин прищурился. Там впереди, едва заметно для глаза проблескивала водная поверхность, сливаясь с ровной степью…"
* * *
Время пролетело незаметно. Когда Сканерс перевернул последнюю страницу текста, часы показывали десять часов вечера. Сняв наушники, он вышел из комнатки и обессилено плюхнулся на диван.
- Ну что, чайку, как всегда, - засуетился Влад.
Но Макс устало покачал головой.
- Нет, дружище, не сегодня… к тому же обещал Юле не задерживаться. Так что – пойду…
Он решительно поднялся с дивана, надел курточку и, подхватив рюкзачок, направился к двери. Уже на выходе Сканерс обернулся и промолвил:
- Вроде бы сегодня неплохо получилось.
- Ещё бы, - подхватил звукорежиссёр. – Впрочем, у тебя всегда получается неплохо.
- Ладно, ты там подчисть, что надо… может, кое-где паузы подрежь… ну, ты знаешь. Завтра продолжим – осталась последняя глава.
Вскинув ладонь в прощальном жесте, Макс покинул студию.
На улице было прохладно и сыро, но дождь закончился. Очистившееся небо, усыпанное бисером мерцающих жемчужных звёзд, с холодным любопытством смотрело на человека, спускающегося по ступеням.
Остановившись на последней ступени, Сканерс поглядел вверх, и подмигнул звёздам.
- Ну, что, так и будем молчать?
- Это вы мне? – испуганно шарахнулась в сторону девушка, проходившая в этот момент мимо.
- Извините, - успокоил её Макс. – Не хотел пугать. Это я не вам…
- Но… здесь больше никого поблизости нет.
- Это я им…
Сканерс ткнул пальцем вверх и, повернувшись, зашагал в сторону остановки.
Девушка проводила его всё ещё испуганным взглядом, затем посмотрела вверх, недоумённо пожала плечами и направилась в другую сторону.
* * *
Денис Иванов – старший лейтенант воздушно-десантных войск, вернее, то, что от него осталось, лежал в постели. Собственно говоря, последние годы это было его единственным занятием, потому что ничего другого не оставалось. Тогда, семь лет назад после ужасного ранения и сложнейших операций приговор врачей прозвучал, как выстрел в упор, не оставивший никаких надежд. Жизнь без движений и слепота до конца дней. Если бы только он мог прервать это бесполезное существование в постоянной темноте, но… слушать, размышлять да тихо шептать – вот и всё, что он ещё мог…
Родных и близких у Дениса не нашлось. Он воспитывался в детском доме, поэтому его единственной семьёй была армия. Но и её после ранения он лишился.
Наверное, его сознание уже давно погрузилось бы в беспроглядную пучину мрака безумия, если бы не одна радиостанция, которую он постоянно слушал в течение последних лет.
Однажды сердобольная санитарка нашла для него радиостанцию "Мир слова и звука", на волнах которой постоянно звучали радиоспектакли и аудиорассказы. Поначалу Денис даже не обращал внимания на мягкий шумовой фон радиоприёмника. Но однажды прислушался и неожиданно для себя заинтересовался. Он уже и не вспомнил бы, с какого именно рассказа всё началось. Его привлёк голос, постоянно меняющийся, в зависимости от того, за какого персонажа говорил чтец. Иногда это был скрипуче-старческий голос, иногда в нём появлялись раскатистые басовитые нотки. Порой казалось, что он вот-вот рассмеётся или заплачет. Впрочем, перечислять варианты тембральных окрасов можно довольно долго, но главное не в этом. Голос был живой… по-настоящему живой. Он увлекал и заставлял отключиться от окружающего мира, погружаясь в мир повествования, увлекая за собой туда, где до этого бывала лишь фантазия автора. Да ещё и сопровождающая музыка, написанная девушкой с каким-то странным псевдонимом, который Денис всё никак не мог запомнить... эта музыка усиливала эффект. Даже, когда голос умолкал на какое-то время, чарующие звуки мелодий продолжали удерживать слушателя в мире повествования.
У голоса тоже был странный псевдоним – Сканерс, но Денис его запомнил и с нетерпением ждал очередной встречи.
В последнее время голос вёл повествование о мужественном воине-страннике, восставшем против сил тьмы. Это был большой роман, но, как ни жаль, он близился к завершению. Денису очень нравился главный герой. Он чувствовал с ним настолько близкую связь, словно сам являлся частью воина. Но время расставания неуклонно приближалось: вот-вот в эфир должна была пойти последняя глава…
Мягко прозвучала музыкальная заставка, предваряющая заключительную часть полюбившегося романа. Мелодия плавно перешла из мажорной в минорную пентатонику*, но при этом непостижимым образом сохранила яркие светлые вкрапления, более присущие мажорному звучанию. Появилось едва уловимое ощущение зарождающейся реальности, и возник голос.
Затаив дыхание, Денис безоглядно последовал за ним в мир, где бесстрашный воин вступил в неравную схватку с тьмой…
Дежурная медсестра, стоя у окошка, с любопытством глазела на стайку воробьёв, дерущихся за корку хлеба во дворе военного госпиталя, поэтому не сразу обратила внимание на изменившееся звучание аппарата, регистрирующего процессы жизнедеятельности. Оглянувшись, она с испугом уставилась на монитор, по экрану которого медленно плыли ровные линии, сигнализирующие о полной остановке сердца и мозговой деятельности.
А голос из радиоприёмника продолжал своё повествование:
"…и было дивное видение над землями Вальгарда. Словно неведомый мастер соткал на закатном небосводе величественный гобелен, на котором женщина неземной красоты в слепяще-белоснежных одеждах медленно шла по скорбному полю брани, осторожно склоняясь над погибшими и вглядываясь в их лица. И столько грусти и сострадания было в её печальном взгляде, что казалось, вот-вот небеса прольют на затихшие равнины свои чистые вечные слёзы…
Молчаливо, словно слуги, за женщиной следовали два безликих крылатых существа, чьи имена Забвенье и Покой. За их широко распростертыми крыльями следовали седые сумерки, покрывая тела павших морозным саваном. А замыкала свиту ночь – за нею угасал закат, и меркло дивное виденье, уступая место вечным звездам…
Если бы Странник это видел, он бы сразу признал в прекрасной женщине Хозяйку Лунного озера. Но, увы, не мог он этого увидеть. Быть может, лишь откуда-то из дальних и неведомых миров, по бескрайним дорогам которых ему предначертано было странствовать – на то он и Странник, избранный свыше… быть может, но нам уже об этом не узнать…"
Вырвавшись из оцепенения, медсестра выбежала из палаты, чтобы позвать дежурного врача.
На постели осталось лежать бездыханное изувеченное тело. Но, странное дело: суровые, даже мрачные черты лица этого человека разгладились, словно в последний момент он увидел нечто, подарившее ему светлую надежду.
* * *
Жаркий степной ветер слегка сушил губы, но Денис не обращал на него внимания. До озера оставалось совсем немного – там он утолит жажду. После этого - прямиком к Джунхаргским горам, где обосновались немногочисленные гордые поселения. Именно там, среди свободолюбивых людей, Денис надеялся найти свою новую судьбу и смысл жизни. А может, и любовь, которую он не успел испытать в прошлой жизни…
Поправив притороченный за спиной двуручный меч, бывший старший лейтенант ВДВ привычным походным шагом двинулся вперёд, пробормотав с благодарностью:
- Прощай, Сканерс, и… спасибо.

* Пентатоника - звуковая система, содержащая пять ступеней в пределах одной октавы, расположенных по большим секундам и малым терциям.

Жизнь по сценарию

"По хорошему сценарию можно снять плохую картину, но никогда ещё не удавалось сделать наоборот"
Александр Червинский

За спиной бармена переливалось всеми цветами радуги объёмное изображение текущей даты: 31 декабря 2514 года. Сегодня был канун Нового года – пожалуй, самого древнего праздника, сохранившегося на Земле. Голографические искрящиеся снежинки медленно кружились вокруг немногочисленных посетителей, подчиняясь плавному ритму мягкой мелодии.
Сидя на высоком стуле перед стойкой, Пит с сожалением думал о том, что нынешняя встреча с Джоном, скорее всего, последняя. Честно говоря, они вообще не должны видеться, как друзья. Ведь Джон Бентон по сценарию являлся его антагонистом, то есть, злейшим врагом. Но правда состояла в том, что Джонни, пожалуй, единственный из всех персонажей его окружения, с кем Питеру Грею было интересно и приятно общаться. Эх, если бы не эти дурацкие законы, предписывающие каждому жить строго по сценарию, они могли бы дружить в открытую. Но приходилось скрывать взаимную симпатию, лишь изредка тайком встречаясь в уютном баре под названием "На краю Вселенной", где по какой-то необъяснимой причине отсутствовали объективы камер слежения. Как предполагал Пит, хозяин платил кому-то "наверху" – отсюда и довольно-таки высокие цены. Но никто из завсегдатаев не роптал, ценя возможность расслабиться и хоть немного побыть самим собой…
Давным-давно отгремели последние войны. Более четырёхсот лет назад освоенные планеты объединились в Союз Государств, столицей которого единодушно признали Землю. Тогда, устав от политических интриг, военного противостояния и бессмысленного кровопролития, народы выбрали лидеров, которые разработали и приняли конституцию человечества. Игра случая или невероятный каприз Вселенной – но все эти лидеры оказались страстными поклонниками голливудского кинематографа. Никто и не заметил, как законы сценария для кино превратились в Конституцию человечества - основной закон, имеющий высшую юридическую силу. Он гласил следующее: "Человеческая жизнь — это цепь событий, в которой причины и следствия не всегда ясны, что приводит к непредвиденным конфликтам и трагедиям. Во избежание нежелательных ситуаций всё в жизни человека должно быть логически связано: одно вытекает из другого; все лишнее, не имеющее отношения к действию, обязано отсекаться. Логическая последовательность действий со счастливым финалом — это и есть сюжет жизни человека".
Вначале все горячо приняли закон. После мрачного периода тотальных войн люди хотели мира и счастья. Никто и глазом не успел моргнуть, как наступила диктатура кинематографа. Начиная с двадцатипятилетнего возраста, девяносто процентов жизни каждого человека проходила под прицелом тысяч вездесущих объективов. И лишь десять отводилось для сугубо личных нужд, которые каждый был волен использовать по собственному желанию, естественно, не нарушая закон. Тех, кто вздумал бунтовать, безжалостно подвергали жёсткому остракизму. Куда девались изгнанники, никто не знал, да и не решался спрашивать.
Некоторые пытались вяло возражать, что роль антагониста, то есть, отрицательного героя не может привести его к счастливому финалу. На что было получено разъяснение, что по завершении своих отрицательных ролей все антагонисты получат новые - положительные. Таким образом, будет соблюдено право каждого на личное счастье.
Так незаметно частная жизнь каждого человека превратилась в одну из многочисленных сюжетных линий бесконечного сериала под названием "Жизнь человечества", где все роли были заранее расписаны.
Для строгого соблюдения закона было создано Управление Планирования Личной Жизни, сокращённо – УПЛЖ. В народе говорили просто Управление – и все понимали, о чём идёт речь.
УПЛЖ назначило Питеру Грею друга-соратника – вялого, слабохарактерного Неда Хвостовски, чьи разглагольствования отдавали вычурной книжностью, а в глазах плескался океан равнодушия.
Подругой или по сценарным определениям "объектом" по решению Управления стала некая Китти Адамс – недалёкая, капризная блондинка, изводившая его своим постоянным нытьём и недовольством по любому поводу. Её единственным искренним увлечением были бесконечные вечеринки под грохот дёрганых ритмов.
Скучная рутинная работа в ремонтном доке космических челноков, блёклое окружение, серые будни – всё это угнетало и раздражало Пита. Единственным лучом света в тёмном царстве его жизни стал, как это ни странно, враг-антагонист Джон Бентон. С ним было легко и приятно. Можно было говорить на любые темы. Джонни оказался великолепным рассказчиком и внимательным слушателем. Он много знал и при этом имел собственные суждения, которые не всегда совпадали с официальными. Пит любил в свободное время покопаться в архивах общественных библиотек (как по старинке называли кристаллотеки информации). К своему удивлению он убедился, что и Джон здесь частый гость.
Для классической внешности злодея Джону не хватало мощного телосложения. Он скорее казался хрупким, хотя при этом обладал на удивлением хриплым грубоватым голосом. Да ещё эта странная тяга к украшениям – Джонни носил на шее золотой обруч с самоцветами… Впрочем, после нескольких встреч Питер перестал обращать на это внимание – ему было просто хорошо и интересно в обществе своего официального врага.
Увы, странное беспокойство, овладевшее им в последнее время, подвигло Питера на поступки, грозившие перевернуть всю его жизнь. Это было связано с большим риском: он решил бросить вызов существующей системе.
В дебрях общественных библиотек Пит неожиданно наткнулся на короткое упоминание о зоне свободных поселений, именующих себя – Новая Земля, расположенных за туманным облаком астероидного пояса на краю системы звезды Бетельгейзе. Эти поселения оказались весьма труднодоступными для службы безопасности Управления. А смелые люди, обосновавшиеся там несколько столетий назад, наотрез отказались подчиняться законом Союза Государств. Они предпочитали жить так, как многие века жили их предки – сами выбирая себе друзей, влюбляясь, воспитывая собственных детей, созидая и отстаивая у природы своё право на существование. По причине чрезвычайной удалённости и труднодоступности попытки подавить мятеж силой успехом не увенчались. Тогда было подписано соглашение о взаимном невмешательстве во внутренние дела и ограниченном экономическом сотрудничестве. Дело в том, что на планетах Новой Земли обнаружились огромные залежи пластичной марцелиновой руды, крайне необходимой для производства многопрофильных роботов, подготавливающих вновь открытые планеты для заселения. А жителям Новой Земли как раз нужны были такие роботы, которые производились лишь на материнской планете, для благоустройства своих собственных миров.
Так и получилось, что две системы, не признающие друг друга, вынуждены были поддерживать экономические связи при помощи автоматических грузовых кораблей, доставляющих роботов на Новую Землю, а обратно – марцелиновую руду.
Пит в душе был романтиком и мечтал о настоящей, полноценной жизни, насыщенной реальными событиями и переживаниями. Он не хотел быть второсортным актёром в скучном бледном сериале, поэтому решился на побег…
- Привет, дружище! – пророкотал за спиной знакомый голос.
Питер обернулся, слегка хлопнул Джонни по плечу и обрадовано воскликнул:
- Где ты так долго пропадал? Я уже заждался!
Джон устроился на соседнем стуле и, заказав себе мартини, вопросительно уставился на приятеля:
- Ну, что стряслось?
Пит поднял стакан с виски, поглядел сквозь него на пульсирующий огонёк за спиной бармена, вздохнул и решительно произнёс:
- Я улетаю.
- Куда?
В голосе Джона прозвучала растерянность. Он явно не ожидал таких слов от приятеля.
- Понимаешь, Джонни, я обнаружил информацию о Новой Земле…
- Можешь не рассказывать, я прекрасно осведомлён о свободных поселениях на окраине Бетельгейзе. Но, насколько мне известно, ты не можешь туда улететь, впрочем, как и любой другой гражданин Союза Государств. Пассажирского сообщения до Новой Земли не существует. Да и власти не допустят никаких контактов с её жителями – ты же знаешь.
- Да, но это, если идти официальным путём…
- Джон криво усмехнулся и с едва уловимой ноткой сожаления произнёс:
- А разве существуют ещё какие-либо пути?
Пит осторожно оглянулся по сторонам и, понизив голос, с заговорщическим видом тихо пробормотал:
- Можно тайком сбежать…
- Но если Управление узнает, то тебе несдобровать!
- Ха! Об этом не знает никто, кроме тебя. Если мне удастся проскочить контрольный сектор и добраться до Новой Земли, то я стану свободным человеком!
- А я?!
Джон Бентон воскликнул это с каким-то отчаянием, и Пит удивлённо уставился на приятеля, смущённо опустившего глаза.
- Понимаю тебя, - вздохнул Грей. – Но не могу предложить бежать со мной. Ведь знаешь, что будет, если нас поймают.
- Да, полное стирание памяти и… в общем, превращение в овощ…
- Вот именно! А я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Ты настоящий друг, и дороже тебя у меня никого нет.
- Поверь, Пит, что я чувствую то же самое…
Повисло неловкое молчание, и Питер неожиданно предложил:
- Джонни, знаю, что не имею права предлагать тебе принять участие в этом опасном мероприятии, но… если ты решишь присоединиться ко мне, то я буду счастлив…
В глазах Джона вспыхнула искорка радости, и он, не задумываясь, ответил:
- С удовольствием последую за тобой, мой… дорогой друг!
- Что ж, в таком случае сегодня ровно в полночь мы покинем Землю на автоматическом грузовом челноке. В этот момент все будут праздновать наступление Нового года, поэтому, надеюсь, что и службы контроля окажутся беспечными, и мы незаметно проскользнём на борт челнока.
Джон озабоченно нахмурился.
- Да, возможно, это сработает. Но… даже на сверхсветовом космическом челноке полёт до Новой Земли займёт несколько месяцев. А я не думаю, что в автоматическом грузовом челноке предусмотрена система жизнедеятельности и вообще…
- Я знаю, что тебя смущает, но поверь, я всё разузнал и подготовил, - торжествующе объявил Питер. – Во-первых: все автоматические грузовые челноки – это старые разведывательные катера, оборудованные для экипажа из пяти человек. Просто системы жизнеобеспечения, включающие в себя регенераторы воздуха, воды и синтезатор пищи, отключены за ненадобностью…
- Вот именно, отключены и неизвестно, пригодны ли они для работы…
Нимало не смущаясь, Питер снисходительно усмехнулся и продолжил:
- А во-вторых: мне удалось заранее выяснить, какой космический челнок будет стартовать именно в сегодняшнюю новогоднюю ночь...
- И?..
Во время моего дежурства, тайком проникнув внутрь, когда челнок поставили на профилактическое обслуживание в ремонтный док, я несколько раз тщательно проверил все системы… они работают безупречно!
Последние слова прозвучали, пожалуй, несколько громче, чем следовало, и в сторону друзей с любопытством обернулись несколько завсегдатаев бара. Джон успокаивающе опустил ладонь на руку Питера.
- Что ж, это прекрасно, - пробормотал он. – Но не стоит кричать об этом на всю Вселенную.
- Да, пожалуй, ты прав, - смущённо согласился Питер. – Но я не смог скрыть своей радости по поводу того, что ты полетишь со мной. Ведь у меня никого, кроме тебя нет.
- Да и мне тут не с кем прощаться, - усмехнулся приятель.
Придвинувшись друг к другу, Питер и Джон принялись тихонько уточнять план действий на оставшиеся несколько часов…
* * *
Когда космический грузовой челнок, завершив подпространственный прыжок, вошёл в рабочий режим полёта, сработала автоматика, пробуждая двух пассажиров, спавших в антиперегрузочных модулях.
Питер с удовольствием потянулся, расправляя плечи и глядя, как Джонни выбирается из своего модуля, растерянно озираясь по сторонам.
- Ну вот, дружище, теперь мы свободны! – воскликнул он. – Наш космический челнок находится за пределами юрисдикции Союза Государств, и вскоре мы окажемся на Новой Земле.
- А мне до сих пор не верится, - неуверенно пробормотал Джон. – Согласись, Пит, что это была абсолютная авантюра… даже сейчас мне кажется, что вот-вот откроется люк, и сюда войдут представители Управления Планирования Личной Жизни…
- Забудь о них. Теперь мы свободные люди и сможем жить так, как захотим. Мы станем гражданами Новой Земли. Там мы сможем найти свою настоящую любовь, а не назначенную нам Управлением, создать семьи и жить, как нормальные люди. И, кстати, теперь мы сможем дружить открыто, не опасаясь...
- Может быть, мы сможем не только дружить… - неожиданно раздался мягкий женский голос.
Питер Грей растерянно умолк, глядя на приятеля, который в этот момент снимал с шеи золотой обруч, на котором весело, словно яркие лампочки, перемигивались самоцветы. Как только обруч разъединился на две половины, лицо Джона Бентона исчезло, а вместо него потрясённому Питеру открылось миловидное личико кареглазой девушки.
- Ты… вы кто? – изумлённо пролепетал Питер.
- Моё настоящее имя – Джейн, и я… люблю тебя!
* * *
На далёкой Земле главный координатор Управления Планирования Личной Жизни удовлетворённо вздохнул и отодвинулся от голографического монитора, в котором красивая девушка подошла к растерявшемуся молодому мужчине и смущённо прильнула к нему.
- Шеф, ваш сценарий оказался совершенно великолепным! – восхищённо воскликнул Рой Паттерсон, первый заместитель главного координатора. – Подобной захватывающей истории мне никогда прежде не доводилось видеть!
- Скажем так: это не совсем мой сценарий, - мягко поправил подчинённого седовласый плотный мужчина. – Я совершенно случайно заметил отклонение от утверждённого сценария, когда обнаружил, что молодая сотрудница отдела распределения ролей, Джейн Бентон похитила один из программируемых имитаторов внешности и управляемый синтезатор голоса, встроенные в украшение в виде золотого обруча.
- Но зачем ей это понадобилось, я не понимаю до сих пор?
- Всё очень просто, Рой: романтичная девушка не могла смириться с мыслью, что ей навяжут по сценарию жизни человека, которого она не любит. Единственный, кто может этого избежать – антагонист. Чтобы стать им, Джейн ухитрилась заменить свой индивидуальный код и получить статус антагониста-злодея…
- А, понимаю - это единственный способ оставаться без пары. Но почему именно антагониста мужчины?
- Здесь уже вступают в силу необъяснимые чувства… - координатор добродушно улыбнулся. – Получилось так, что девушка влюбилась в Питера Грея, группа которого была практически полностью укомплектована. Оставалась открытой лишь вакансия антагониста. Поэтому Джейн изменила внешность и голос, чтобы иметь возможность хоть так находиться поблизости от своего объекта любви…
Рой с недоверием поглядел на шефа и задумчиво произнёс:
- Удивительно, что Питер Грей до последнего момента ни о чём не догадывался…
- Ничего удивительного. Джейн играла свою роль настолько искренне и органично, что я и сам поверил бы, не зная правды. Я лишь чуток помог им и дал немного свободы действий. Кстати, очень полезно предоставлять хорошим актёрам возможность импровизировать.
- Да, шеф, я преклоняюсь перед вашим мастерством и прозорливостью…
Внезапно заместитель, словно опомнившись, быстро оглянулся на экран, где целовались Питер и Джейн, и растерянно воскликнул:
- Постойте, но ведь теперь они вышли из нашей юрисдикции! Мы уже не сможем их вернуть!
- А зачем? – устало вздохнул главный координатор. – Мне кажется, что в последнее время человечество слишком заигралось в кино…
- О чём это вы? – не понял Рой Паттерсон.
- О настоящих чувствах, о смелых, порой безрассудных поступках и, конечно же… о настоящей любви, которая неподвластна никаким сценариям!
- Не понимаю… ведь это лишено всякой логики.
- Забудьте о логике, если говорит любовь! Когда-нибудь, Рой, когда она вас коснётся, вы поймёте…

Козлиный гамбит

Аудиверсию рассказа можно послушать здесь:
http://viboo.org/project/fant/item/vale … nyj-gambit

Нынешний август выдался знойным, как никогда. К вечеру в железобетонной многоэтажке дышать было нечем. Поэтому я решил на время отпуска съехать в деревню к тётке. Там, на берегу извивистой Кружалки хорошо отдыхать в жаркий полдень под сенью раскидистых ив. Это я помнил ещё с детства.
С вечера собрав свои немногочисленные пожитки в старенький рюкзак, с раннего утра подался на первую электричку.
Всего какой-то час – и вот я уже шагал вдоль знакомой берёзовой рощи, в конце которой меня ждал спуск к берегу речки. Слева к темнеющему дальнему лесу, за которым раскинулась гиблая топь, тянулся слегка всхолмленный луг, укрытый пышным разнотравьем. Малоприметные птахи порхали среди цветов, радостно щебеча и распевая свои незатейливые песенки.
С наслаждением вдыхая дурманящий аромат ещё росистых трав, я взошёл на пригорок и глянул вниз, предвкушая тихую идиллию деревенской жизни. Вот она – моя родимая Нечаевка во всей своей красе. Сквозь зелень раскидистых деревьев проглядывали крыши аккуратных домов. Над крайним, что ближе других к берегу, вился сизый дымок. Это тётка Елизавета печь топила – знать, пироги будут. Она электродуховку не признаёт. Говорит, мол, пироги только из печи настоящие бывают, а всё остальное – выдумки. В этом я с ней согласен, так как пироги у тётки отменные.
Встретила она меня радушно, только слегка попеняла, что, мол, редко её навещаю, а потом обняла, поцеловала и заходилась устраивать в большой комнате.
- Мне бы лучше на сеновале, - попытался я возразить, но тётка была неумолима.
- Ишь, чего удумал?! В кои веки приехал, а уж норовит от тётки подальше. Можешь на сене днём поваляться, а спать в доме будешь. Да и комарьё вечером налетит от речки – съедят живьём. А в доме у меня на окнах сетки – ни один не пролезет.
Я кивнул, соглашаясь.
Из-за угла дома вышел козёл. Методично пережёвывая бурьян, он уставился на меня немигающим взглядом.
- Это ещё кто такой? – удивился я.
Тётка оглянулась и беззаботно махнула рукой.
- Так это ж Мефодий, козёл мой.
- В прошлом году его вроде бы не было. Купила что ли? А зачем?
- Вот ещё, делать мне нечего! – фыркнула Елизавета. – Он сам прибился.
- Как это? – не понял я.
- По весне зашёл во двор, а уходить не захотел. Я уж всех в деревне спрашивала, да никто не признал. Ума не приложу: откуда он такой у нас объявился? Так теперь и живёт в сараюшке. А Мефодием это я его прозвала.
- А он как, не дерётся? – с опаской спросил я. – Вон, рога какие…
- Да нет, он смирный. И очень ласку любит. Вот погляди…
Тётка поманила козла:
- Мефодий, иди сюда. Я тебя с племянником познакомлю.
Козёл послушно приблизился.
- Погладь его, не бойся.
Я протянул руку и осторожно почесал Мефодию макушку между рогами. Он зажмурился и тихонько мекнул, судя по всему, от удовольствия.
- Вот видишь, - улыбнулась тётка, направляясь в дом. – Вы с ним ещё подружитесь. А теперь, айда за мной – кормить тебя буду. Небось, проголодался?
Я не стал возражать, а лишь кивнул и последовал за ней, сопровождаемый внимательным взглядом козла.
Эх, до чего же я люблю деревню летом – словами не передать! Разве сравнится любая благоустроенная городская квартира, пусть даже и с самыми что ни на есть удобствами, с привольным раздольем сельской жизни?! Когда стоишь босыми ногами на тёплой земле и с закрытыми глазами ловишь щекой лёгкий ветерок. От реки доносится умиротворённое кукование, а из соседского сада слышна деловитая дробь дятла. Жужжат пчёлы, снуют стрекозы. Где-то спросонок загорланит проспавший утреннюю побудку старый петух. И тотчас откликнется дворовой пёс. Да, жизнь в деревне имеет свою притягательность…
День пролетел незаметно. Я с удовольствием искупался на речке. Поболтал немного с соседями, которые непременно хотели в подробностях знать, как оно в городе, и чем конкретно я там занимался целый год. Потом подправил старый забор в дальнем конце огорода и сложил расползшиеся дрова в поленницу. При этом в перерывах тётка Елизавета норовила накормить меня пирогами и напоить молоком. Так что к вечеру я уже еле дышал. И всё это время козёл Мефодий ходил за мной, как привязанный, внимательно наблюдая, чем я занимаюсь.
Солнышко уже неумолимо скатывалось к горизонту за дальними холмами противоположного берега Кружалки. От реки повеяло вечерней прохладой. Прихватив с собой шахматы, я отправился за дом и устроился там на потемневшей от времени широкой лавке.
Расставив на доске фигуры, я бодро поставил белую пешку с е2 на е4, чёрную выдвинул с е7 на е5 и тут же, согласно статье о классических дебютах, подтянул вторую белую пешку с f2 на f4.
На этом, собственно говоря, моя лихость и закончилась. Подперев рукой щёку, я задумался, пытаясь нащупать что-то новое для продолжения партии.
- Мда… судя по всему, это классический королевский гамбит. Любопытно, он будет принятый или отказанный?
Блеющий голос раздался совсем рядом. Я вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Возле лавки стоял Мефодий и растерянно смотрел на меня. Мне показалось, что в его продолговатых горизонтальных зрачках, словно пойманная птица, трепещет ужас.
Я огляделся по сторонам, но кроме меня и козла никого поблизости не было.
- Ну и дела… кажется, у меня появились слуховые галлюцинации.
Помотав головой, я уставился на Мефодия и, ощущая себя полным болваном, обратился к нему:
- Ты что, в шахматах разбираешься?
Конечно же, это был полный идиотизм - разговаривать с козлом, но я был настолько растерян, что не знал, как себя вести.
Мефодий долго и пристально глядел мне в глаза, а потом шумно вздохнул и неожиданно произнёс:
- Ну, не так, чтобы очень, но увлекаюсь…
Его блеющий голос привёл меня в полное замешательство. Если бы не сидел на лавке, то, наверное, уселся бы прямо на землю. Шутка ли – говорящий козёл!
Тем временем Мефодий быстро оглянулся по сторонам, придвинулся ко мне и просительно произнёс:
- Надеюсь, что это м-м… небольшое недоразумение… ну, вы понимаете, что я имею ввиду, останется между нами?
Казалось, он с надеждой смотрит на меня, а я ничего не мог сообразить, и лишь губы мои расползлись в совершенно идиотской ухмылке.
- Так ты… вы…
Я растерялся, не зная как обращаться к козлу, но он, словно почувствовав это, пришёл мне на помощь:
- Не смущайтесь, обращайтесь ко мне так, как вам будет удобно. Для нас это не имеет значения.
- Для вас?! - Я едва не поперхнулся. – Вас тут много, говорящих козлов?
Мефодий снисходительно прищурился и постарался меня успокоить:
- Да вы не волнуйтесь. Особи подобного вида, живущие на вашей планете пока только в начале эволюционного пути. Они не то что говорить, а и думать-то ещё толком не научились.
- Хотите сказать, что вы с другой планеты?
- В общем-то, да. Я тут в качестве потерпевшего аварию. Случайно оказался на вашей планете. Пока прибудет спасательная экспедиция, я вынужден скрываться под этой личиной. Но сегодня потерял бдительность – уж очень увлёкся, следя за началом вашей игры, и рассекретился. Итак, могу я рассчитывать на ваше молчание?
- Да, конечно. Тем более что мне всё равно никто и не поверит. Скорее всего, запрут в психушку…
- А что это такое?
- Это такое место, куда любой здравомыслящий человек никогда не захочет попадать!
Козёл на мгновение задумался, а затем предположил:
- Что-то типа коллапсирующей звезды перед её превращением в чёрную дыру?
- Ну, можно и так сказать… а как вы здесь оказались и откуда прилетели? Где ваша родина?
- О, на второй вопрос ответить не так просто. Боюсь, что ваших знаний не хватит, а наши названия звёздных систем вам ничего не скажут. Допустим так: планета, откуда я родом, находится за миллионы световых лет отсюда и к тому же в другом измерении. Одним словом – очень далеко.
- Но как вы в таком случае оказались здесь?
- Довольно-таки банальная история. Я летел к своим… ну, по-вашему – родственникам для участия в одном важном ритуальном событии. Перемещаясь через вашу систему, попал в метеоритный поток. Моя персональная межзвёздная яхта потерпела крушение и попыталась совершить вынужденную посадку на эту планету. Автопилот едва успел передать координаты, и в это время появился некий летательный аппарат, применивший к моей яхте агрессивные действия, приведшие к катастрофе.
- Наверное, вас по ошибке сбил военный самолёт-перехватчик. Возможно, приняли за нарушителя… но почему же вы не обратились за помощью к властям?
- Нет уж, увольте! После столь тёплой встречи я решил вообще не открываться и, дождавшись спасательной капсулы, незаметно исчезнуть с вашей планеты.
- Погодите, - вспомнил я. – Так это о вашем корабле шла речь, когда весной сообщали о падении в районе Нечаевки остатков метеорита?
- Безусловно! – гордо кивнул козёл.
- Почему же так долго не прилетают спасатели? Ведь с тех пор прошло уже полгода.
- Это здесь, а во вселенских масштабах прошло совсем немного времени. Дело в том, что по современным технологиям аварийный сигнал, впрочем, как и звёздные корабли, движется в обычном трёхмерном пространстве по односторонней неориентируемой поверхности с краем – то есть, попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края…
Очевидно, заметив на моём лице тупое выражение, Мефодий задумчиво пожевал губами и пояснил:
- М-нэ… в вашем мире этому соответствует, так называемая модель ленты Мёбиуса. Поэтому сигнал, находясь на одной стороне, условно остаётся в одном временном отрезке или временной капсуле, при этом перемещаясь в пространстве. Для моих соотечественников сигнал придёт практически мгновенно…
- Но ведь для вас прошло уже полгода!
- Вот в этом-то и заключается пространственно-временной парадокс, так ярко выраженный на вашей планете. Однако хочется верить, что мне осталось ждать не так уж долго… кстати, у вас сигаретки не найдётся?
- Вы что, курите?
- Нет, но я люблю их жевать. Местные мальчишки как-то угостили и мне понравилось. На моей планете такого лакомства нет, к сожалению.
- А где же ваш корабль?
- Через некоторое время после падения он взорвался, и остатки затонули в месте, именуемом здешними обитателями болотом.
Мефодий печально вздохнул и, опустив голову, задумался о чём-то своём.
У меня же в голове был сплошной кавардак. Мысли безнадёжно спутались в клубок, распутать который не смог бы, наверное, самый лучший психоаналитик.
Время за необычным разговором пролетело незаметно. Уже совсем стемнело. Дальнее захолмье утонуло во мраке, окрасившись по контуру последним гаснущим багрянцем. На тёмном небосводе проклюнулись яркие звёзды. Давно угомонились в сарае куры, и тишина мягким одеялом накрыла Нечаевку, а я всё никак не мог прийти в себя.
- Серёжа, ты где? – донёсся со двора голос тётки Елизаветы. – Иди в дом, ужин стынет… да и ночь уже на дворе…
Я вздрогнул, словно пробуждаясь, и посмотрел на козла. Тот ответил мне внимательным взглядом и произнёс:
- Вам пора.
- Но я бы хотел ещё спросить…
- Завтра. И помните, что вы обещали мне хранить молчание.
- Да. Конечно.
Собрав шахматы, я пожелал ему спокойной ночи и пошёл ужинать.
- Гляжу, вы с Мефодием подружились? – усмехнулась тётка. – Весь день за тобой, как привязанный ходил.
- Ничего подобного, просто ему, наверное, скучно было.
- Это он тебе сказал?
- Да нет, сам догадался…
После ужина я улёгся на кровать и долго смотрел в потолок, пытаясь осмыслить произошедшее. Шутка ли – контакт с внеземной цивилизацией! И где? На деревенском огороде… Хорошо хоть мы с Мефодием в шахматы играть не начали, а то тётка, наверное, решила бы, что племянник спятил. Размышляя об этом, я не заметил, как уснул.
Спалось не очень хорошо. Казалось, что-то давит на меня. Тяжесть навалилась такая, что и дышалось с трудом. Мерещились огромные залы, уставленные длинными столами с шахматными фигурами, за которыми восседали с одной стороны люди, а с другой – козлы в парадных смокингах и при галстуках. Передо мной сидел Мефодий и хитро улыбался. Я должен был сделать ход, но почему-то не мог шевельнуть даже пальцем. Моё время на игровых часах неумолимо таяло. Уже красный флажок поднялся до верхней отметки. Ещё мгновение – и он безжалостно рухнул вниз, сигнализируя о моём поражении.
Мефодий улыбнулся ещё шире, обнажив большие жёлтые, словно прокуренные, зубы и произнёс:
- Время вышло. Пора вставать…
Но я всё так же не мог пошевелиться. Тогда Мефодий приподнялся и, дотянувшись копытом до моего плеча, легонько потряс его. При этом он почему-то заговорил голосом тётки Елизаветы:
- Серёжа, просыпайся же! Пора вставать.
Я с трудом разлепил веки.
За окном уже вовсю светило солнышко. Во дворе деловито квохтали куры. А возле моей кровати стояла тётушка.
- Вот разоспался-то… из пушки пали – не разбудишь! Завтрак ведь стынет…
- Всё. Уже встаю, - сонно пробормотал я и сел, нащупывая босыми ступнями шлёпанцы.
Тётка отправилась на кухню, а я вышел во двор. Потянувшись, расправил плечи и оглянулся кругом, в надежде увидеть Мефодия. Но во дворе его не оказалось. Решив, что козёл сейчас где-нибудь за домом, я обошёл угол и взглянул на лавку, где вчера играл в шахматы. Но и здесь моего нового знакомца не оказалось. Не было его и в сарае, и на улице.
На мой вопрос о том, куда подевался козёл, тётка лишь руками развела:
- Да кто ж знает? Я с утра его обыскалась – нету нигде… как пришёл, так и ушел незнамо куда. Приблудный какой-то. А жаль, справный был козёл, смышлёный. Я уж и привыкла к нему, ну да что теперь…
Тётка продолжала что-то говорить, наливая мне в чашку молока, а я, механически пережёвывая оладьи, всё прокручивал в памяти вчерашний разговор с Мефодием. Неожиданно что-то в словах тётки заставило меня прислушаться внимательней.
- Уж и страху натерпелась, - тем временем продолжала она. – Хотела, было, тебя будить, а тут-то оно и погасло.
- Что погасло?
- Ну, так сияние ж это, про которое я тебе толкую. Ты что, не слышишь? - тётка встревожено поглядела на меня.
- Да нет, просто задумался слегка. А что там за сияние такое?
- Так ведь говорю ж: посреди ночи проснулось от того, что светлым-светло стало, как днём! Я в окошко выглянула, а из-за дома сияние – аж глазам больно. Сперва испугалась, а потом решила тебя позвать. Но тут оно и погасло, словно кто выключил.
У меня возникло смутное подозрение. Чтобы проверить его, я быстро встал из-за стола и, выйдя во двор, направился в огород позади дома. Обеспокоенная моим поведением, тётка Елизавета поспешила за мной.
На первый взгляд здесь всё было как прежде, если не считать того, что посреди огорода картофельная ботва была смята в форме идеального круга диаметром около пяти метров. Я, не отрываясь, глядел на ботву. Она была заглажена так ровно, словно по ней прошлись гигантским утюгом.
Тётка обеспокоенно смотрела на меня, совершенно не обращая внимания на круг.
- Серёжа, что с тобой? Ты вон аж с лица сошёл…
Я молча ткнул пальцем в сторону огорода.
Тётка быстро оглянулась. На её губах появилась улыбка:
- Ах, вот ты о чём беспокоишься. Ерунда всё это. У меня картошки столько посажено - на две зимы хватит.
- Но ведь вытоптано по форме идеального круга, - попытался я привлечь её внимание.
Но тётка беззаботно отмахнулась:
- Да это соседские мальцы проказничают. Небось, опять насмотрелись фантастического сериала… ну, там про секретные материалы, что ли. Прошлой зимой тоже после какого-то фильма всё знаки тайком на снегу чертили, пока Кузьмич их не поймал. Теперь, видать, снова за своё принялись. Пойдём, а то молочко прокиснет, пока мы тут с тобой картошкой любуемся…
Тётка Елизавета взяла меня за руку и потянула к дому.
Больше мы с ней о Мефодии не говорили. Очевидно ночью за ним прилетели спасатели и забрали. Ещё несколько дней я тщательно исследовал огород, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить мои предположения по поводу исчезновения инопланетянина. Но так ничего и не нашёл.
Погостив ещё неделю, я вернулся в город. Постепенно всё начало возвращаться в наезженную колею. Занятый работой и повседневными заботами, я теперь всё реже вспоминаю о невероятной встрече с Мефодием. Но бывает, когда не спится, смотрю ночью на звёзды, надеясь, что когда-нибудь он снова прилетит, и тогда мы с ним сыграем дебютную партию и, может быть, её назовут Козлиным гамбитом. Это, конечно же, шутка, но всё же…

Предвзятое мнение

аудиоверсия:
http://viboo.org/project....-mnenie

На седьмом этаже в кабинете литературного редактора издательства "Сириус" было тихо, если не считать надоедливого жужжания полусонной мухи, неизвестно как пробравшейся сюда сквозь баррикаду кондиционерных фильтров. Муха снова и снова сердито тыкалась в стекло, пытаясь вырваться в солнечный день. Затем она замирала на некоторое время, чтобы набраться сил, и вновь начинала жужжать.
Начинающий писатель Глеб Ордынский с ненавистью посмотрел на докучливую муху и перевёл взгляд на лысоватого литературного редактора - Ненашева Игнатия Порфирьевича, в данный момент переворачивавшего последнюю страницу новой рукописи. Решительно припечатав стопку листов пухлой ладонью, покрытой жидкими рыжими волосками, редактор поднял взгляд поверх толстых роговых очков и в упор посмотрел на посетителя, замершего в ожидании приговора.
- Ну-с, голубчик, с вашим последним опусом я ознакомился весьма внимательно, - произнёс Ненашев. – Должен признать, достаточно недурственное сочинение.
- Благодарю вас…
Ордынский подался вперёд, намереваясь высказать редактору свою признательность за положительную оценку его творчества, но Игнатий Порфирьевич предупреждающе поднял ладонь и слегка поморщился.
- Погодите, молодой человек, я ещё не закончил, - недовольно пробормотал он. – Это, как бы мнение о романе в целом… так сказать, вообще, но есть некоторые нюансы, которые, как мне кажется, несколько э… не соответствуют.
- Чему? – насторожился Ордынский.
- Ну, как бы это вернее сказать?
Игнатий Порфирьевич поднял глаза вверх, словно надеясь увидеть там, на потолке ответ на поставленный вопрос. Он покрутил в воздухе рукой, как бы выворачивая невидимую лампочку, а затем устало вздохнул и пояснил:
- Не соответствует современным научным представлениям.
- Причём тут научные представления?! – изумился писатель. – Это же фантастический роман. Понимаете? Фан-тас-ти-чес-кий, то есть, плод воображения. Ведь никто же не верит в существование Змея Горыныча или Бабы Яги, однако сказки с их участием до сих пор переиздают.
- Так то ж сказки, - улыбнулся редактор. – Они для детишек предназначены. А ваш роман может потревожить неокрепшие умы нашей мечтательной молодёжи.
- У вас просто предвзятое мнение, - хмуро возразил Ордынский. – Да и чем роман может навредить?
Игнатий Порфирьевич снисходительно ухмыльнулся и шутливо погрозил собеседнику пальцем.
- Ох, только не делайте вид, что не понимаете меня. Вы же, любезнейший, в своём романе так подробно и убедительно описали способ перемещения в межзвёздном пространстве при помощи психокинетической энергии, что кто-нибудь может поверить и попытаться это сделать. И что тогда получится?
- Да ничего не получится, - с горячностью возразил Ордынский. – Вот вы же не верите, и никто не поверит, потому что это фантастика.
- Безусловно, однако, у вас этот псевдонаучный способ описан в таких подробностях и так убедительно, что кто-нибудь всё же может рискнуть и попробовать.
- Ну и пусть пробует. Ведь ничего же не получится.
- А вот тут вы, молодой человек, заблуждаетесь.
Улыбка сползла с лица редактора. Он сдвинул брови и строго произнёс:
- Отрицательный результат, то есть, неосуществление мечты может негативно повлиять на неокрепшую психику молодого организма и вызвать душевное расстройство. Таким образом, получается, что ваш фантастический роман вреден для здоровья. А я, как редактор не могу допустить, чтобы наше солидное издательство послужило объектом для обвинений в предумышленном распространении информации, способной повредить людям.
Глеб Ордынский с изумлением глядел на редактора и не мог произнести ни слова в своё оправдание. Столь бюрократической отговорки напечатать плод его кропотливого многомесячного труда даже и вообразить было трудно. И ведь как хитро всё было подведено…
- Так что же теперь получается, что вы отказываетесь печатать мой роман? – задал писатель прямой вопрос. - Мне, что, в другое издательство обращаться?
Редактор в притворном отчаянии всплеснул ладонями и, откинувшись на спинку стула, огорчённо воскликнул:
- Ни в коем случае! Вы, молодой человек, совершенно неверно истолковали мои слова…
- Но вы же сами сказали, что не можете допустить…
- Я же говорил всего лишь о небольших нюансах, - торопливо уточнил Игнатий Порфирьевич. – Роман в целом великолепен, и мы готовы его издать, но… нужно совсем чуть-чуть подправить. Во избежание всяких кривотолков уберите из текста детальное описание способа перемещения в межзвёздном пространстве – всё остальное нас вполне устраивает.
Глеб Ордынский кисло улыбнулся, в душе уже смирившись с проигрышем, но из принципа поинтересовался:
- Кого это вас?
Взгляд Игнатия Порфирьевича слегка заледенел, и он ответил твёрдым голосом, не терпящим возражений:
- Нас – это редакционную коллегию издательства. И уж поверьте мне, куда бы вы ни обратились, я практически уверен, везде вас ожидает примерно такой же ответ.
- Понятно. Ну что ж, прислушаюсь к вашему мнению. Хоть я и не со всем согласен, и мне, как автору, больно, всё же переработаю некоторые моменты в романе…
- Вот и прекрасно, - оживился редактор и расплылся в доброжелательной улыбке. – Как только всё исправите, милости прошу на подписание издательского договора.
Игнатий Порфирьевич вышел из-за стола, провёл посетителя до двери кабинета и, пожелав ему успехов в творчестве и личной жизни, вернулся на место.
Как только за Ордынским закрылась дверь, душевная улыбка сползла с лица редактора. Он озабоченно потёр подбородок и задумался.
"Вот уж, воистину совершенно неожиданный поворот событий, - размышлял Игнатий Порфирьевич. – Кто бы мог подумать, что простому писателю придёт в голову идея осуществления межзвёздных путешествий. И ведь в каком виде?! Абсолютно точно изложена инструкция и последовательность действий… словно Ордынский сам совершил это величайшее открытие всех времён и цивилизаций, снявшее барьеры времени и расстояний. Теперь практически каждый обитатель галактики мог спокойно отправиться путешествовать в любой уголок Вселенной. Но только не земляне. Их цивилизация слишком молода. Они пока ещё не были готовы принять могущественные знания межгалактического содружества. К тому же эта их врождённая агрессивность, воинственность… нет, пока рановато. Пусть некоторое время ещё поживут в слепой уверенности, что они единственны и уникальны во Вселенной. Хотя, эти земляне такие настырные и у них к тому же феноменальное эвристическое мышление… скоро они обязательно докопаются до истины. А мы не сможем долго сдерживать их экспансию. Хорошо ещё, что этот землянин пришёл со своим романом ко мне… да, нужно срочно доложить на Силлурион. Совет по надзору за развивающимися цивилизациями должен знать о надвигающейся опасности..."
Игнатий Порфирьевич на самом деле уже много лет являлся одним из тайных резидентов межзвёздного содружества Силлуриона на Земле. Занимая пост литературного редактора "Сириуса", специализирующегося на издательстве научно-фантастической литературы, он имел возможность отслеживать смелые идеи молодых авторов. Если возникала необходимость, то Игнатий Порфирьевич умело переключал таких авторов на другие идеи, не грозящие грандиозным прорывом в техническом развитии человечества.
Приняв решение, редактор подошёл к двери и выглянул в коридор. Там никого не было. Тогда он закрыл дверь на ключ изнутри, сосредоточился и… исчез.
Тем временем Глеб Ордынский, медленно спускался по лестнице. По какой-то необъяснимой причине он не любил лифты и старался ими не пользоваться без особой нужды.
"Вот ведь незадача, какая, - огорчённо размышлял он. – Какой-то невзрачный лысоватый человечек, который, наверное, за всю свою жизнь не написал даже и мало-мальски приличного рассказа, решает судьбу романа. Да и не в романе дело-то, а в том, что он, сам того не зная, решает судьбу всего человечества, отвергая величайшее открытие! Всему виной предвзятое мнение землян о том, что перемещение в пространстве возможно лишь при помощи технических средств. Земная цивилизация, к сожалению, пошла технократическим путём, хотя в далёкие средние века были неосознанные попытки отдельных людей проникнуть в психокинетику. Однако тогда таких называли колдунами и ведьмами. По варварскому обычаю их даже сжигали на кострах для устрашения других. В обход договорённости с другими расами содружества Ласторианский демократический союз принял решение тайно подарить жителям Земли знание о межзвёздных путешествиях, чтобы ещё одна молодая цивилизация вступила в межгалактическое содружество. Это нужно было представить так, словно земляне сами случайно совершили открытие. Для этой цели был написан роман, в который умело внесли подробное описание процесса психокинетической телепортации. Но всего лишь один землянин-чиновник из-за своей тупости и чиновничьего крючкотворства лишал человечество такого шанса! Нет, правы были некоторые его друзья из отдела внешней косморазведки, которые говорили, что землян ещё рано принимать в содружество. Пока они не избавятся от бюрократии, путь к звёздам им закрыт…"
Глеб Ордынский, он же оперативник косморазведки Ласторианского союза, спустился до первого этажа и направился к выходу. Настроение было испорчено. Вернувшись в свою квартиру, он намеревался составить подробный отчёт о провалившейся миссии и подать ходатайство с просьбой о переводе его на какую-нибудь другую планету, где не было бы такого засилья бюрократизма.
За потёртой стойкой у пропускной вертушки стоял старенький вахтёр в форменной тёмно-синей куртке и такой же фуражке с зелёным околышем. Опираясь локтями на столешницу, Иван Кузьмич строго смотрел на посетителей, всем своим видом являя образец неприступной и неподкупной службы. Казалось, сейчас он откроет рот и грозно произнесёт: "Пущать не велено!"
Проходя мимо вахтёра, Ордынский машинально кивнул ему и подумал: "Вот ради таких мы и стараемся, а они об этом даже не подозревают. Впрочем, возможно, им всё это и не нужно…"
Он вышел на залитую солнечным светом шумную улицу, оставив за спиной несбывшиеся надежды.
Иван Кузьмич посмотрел вслед писателю, беззлобно усмехнулся в пушистые седые усы и проворчал:
- Ходют тут всякие инкогнито, словно заняться им нечем. За всеми и уследить-то трудно…
Вахтёр окинул взглядом пустое фойе, затем изобразил на лице сонное выражение и осторожно приоткрыл "третий глаз". Тело Кузьмича продолжало жить своей жизнью – со стороны могло показаться, что старенький вахтёр задремал. Но его астральная сущность в этот момент устремилась сквозь распахнувшиеся врата мироздания на совет волхвов – хранителей земного мира. Пришло время решать, что делать с ретивыми пришельцам, которые в последнее время чересчур активизировались. Они почему-то вообразили, что человечество нуждается в их опеке. Что ж, из этого следовало извлечь пользу для Земли…

Беженцы

Я бы, конечно, мог и не рассказывать, но уж больно интересная история, да и люди вы, вроде бы порядочные – надеюсь, не проболтаетесь. Тут понаехали всякие из академий, с ними много штатских, а по выправке видать, что военные. Вопросы задают хитрые и придумывают невесть что. А дело было так…
Посёлок наш находится вдали от больших городов, потому и уклад жизни тут сохранился ещё со старых времён. Приезжают к нам крайне редко – почитай только одни геологи. Ищут они тут в окрестностях, а чего – и сами толком не знают. Да ведь разве сыщешь чего в такой глухомани?! Одно только название посёлка чего стоит – Задырск! Но мы-то, поселковские, привыкли и живём потихоньку. Из молодых только, бывает, подастся кто в большие города, да там и остаётся. Но это не часто. Зато красотища-то у нас какая! Зимой снегу навалит, да такого пушистого, разлапистого – ну просто сказка! А летом цветов всевозможных видимо-невидимо, и все такие пахучие, что аж голова кружится… хотя осенью и по весне тоже своих красот хватает. А в лесу за речкой зверья всякого и ягод – тьма-тьмущая! Я это к тому, что края наши тихие, спокойные и красоты необычайной.
Лет пять назад объявилась у нас в посёлке парочка семейная, средних годов. Тогда как раз накануне сильная буря ночью была, и сверкало над тайгой так, что аж в домах светло было. Вроде бы, говорят, метеорит где-то в чаще упал – сколько потом искали, так и не нашли. И в газетах писали, да только всё бестолку. В общем, когда и как прибыли незнакомцы, никто толком не помнит, а только поселились они в пустующем доме на околице перед самым сосновым бором. Документы у них участковый проверял – всё чин чином, комар носу не подточит. Вроде бы как иностранцы они. Беженцы откуда-то… я сразу приметил, что говорят они уж больно правильно, нашенские так не умеют. Имена у них какие-то чудные, никак не запомнить было, так мы их Тихоном да Марьей окрестили – надо ж как-то обращаться.
Я как на пенсию вышел, так всё больше рыбачу или с пчёлами вожусь. Чем ещё старику заняться в наших краях? А тут как раз и объявились эти пришлые. Ну, я к ним и повадился – любопытно всё ж, что да как. Выяснил, что они навроде врачей, только лечат не таблетками или лекарствами какими, а руками. У нас в посёлке, говорят, была когда-то такая же целительница Авдотья. Но то давно было, а тут – нате вам, аж двое сразу! А ещё они всё время какой-то прибор сложный собирали, всё какие-то детали хитрые искали, линзы необычные и ещё чего-то там, видать, тоже по целительной части. Я-то в этом не разбираюсь.
Как-то вечером, уж стемнело, сидим это мы с Тихоном на завалинке перед ихним домом. Он в руках держит филина с перебитым крылом и легонько его поглаживает. А филин-то сам к Тихону приковылял от лесу под сумерек и не побоялся. Я и полюбопытствовал:
- И где ж это ты, скажи на милость, такому научился, что одними руками лечить можешь от всех напастей?
- У нас это каждый умеет от рождения, - спокойно ответил Тихон.
Но меня-то не проведёшь такими отговорками. Я воробей стреляный. Ишь ты, каждый умеет… мы, конечно, деревенские, но тоже понятие имеем.
- А где это, у вас? – потихонечку так выспрашиваю.
Тихон с какой-то грустью поглядел на яркую вечернюю звёздочку, что всегда висит почти над самой тайгой, и так тихо, словно нехотя, произнёс:
- Далеко отсюда… очень далеко.
Ну, не хочет говорить человек и ладно. Я с другого боку подъезжаю:
- А вот как это ты, Тихон, птиц да зверей понимаешь? Вон давеча Никитичны волкодава лечил, лапу ему перебитую заживлял, так он на тебя и не рычал даже… послушный был, ровно щенок.
- Ну и что с того?
- А то, что Байкал лютый. Он никого к себе и на шаг не подпустит, а тебе позволил делать с ним, что хочешь. Да и филин этот опять же… как это понимать?
Тихон погладил птицу, мирно сидевшую у него на коленях, а затем резко подбросил вверх. С громким шорохом распахнулись крылья, раздались тяжёлые хлопки. Сделав несколько кругов над нашими головами, филин громко угукнул и подался в сторону соснового бора. А Тихон улыбнулся и сказал:
- Животные ведь тоже, как и люди, всё понимают и чувствуют…
- Ага, только говорить не умеют, - подхватил я.
- Почему же? – удивился Тихон. – Умеют говорить, только люди слушать пока не научились.
- Стало быть, а вы умеете?
- Мы, веганцы природу любим и понимаем. Когда-нибудь и вы научитесь…
Вот он и проболтался. Веганцы, значит… надо будет у внука спросить - он у меня смышлёный малый. Пусть объяснит, в какой стране эти самые веганцы проживают и что это за национальность такая?
Ну, мы ещё поболтали немного, а там уж Марья позвала нас чаёвничать. Я ведь по такому случаю и медку с собой прихватил.
В доме у них всегда чисто было, травами пахло и ещё чем-то таким ароматным, только я так и не понял, чем. Надобно сказать, что чай у Марьи отменный, ароматный, душистый. Она для него сама травы в лесу собирала, уж какие, не скажу, а только я после такого чаепития всегда три дня как помолодевший ходил.
Любил я к Тихону с Марьей в гости заглядывать – это правда. Оно, конечно, люди они пришлые со своими странностями, для наших краёв непривычными. Ну, сами посудите: не пьющи, не курящи, слова матерного ни разу от них не слыхивал, да и меж собой не ругались. А ещё мясного никогда не видел, чтоб ели. Мне внук потом сказывал, что веганцы – это не национальность вовсе и определённой страны у них нет. Просто это люди такие, которые как-то с природой в согласии живут, питаются чуть ли не одной травой, чтоб никому больно не сделать и не навредить… кажись, так. Одним словом: иностранцы, чего с них взять?
Может, так бы оно всё и продолжалось потихоньку, да только недавно случилось происшествие, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор.
Неделю назад разбился на окраине нашего посёлка вертолёт с геологами. Да как разбился-то… шандарахнулся об землю с такой высоты, что аж сплющило его. Тихон, когда все сельчане сбежались к месту аварии, сказал:
- Хорошо хоть, не загорелся…
Я тогда не понял, чего в этом хорошего-то? Всё равно ведь всех насмерть… это уж потом только до меня дошло.
Сельчане столпились вокруг – чего делать, никто не знает. Бабы, ясно дело, давай голосить почём зря. Только Тихон с Марьей подошли к вертолёту, руки на него положили и замерли, словно прислушиваясь. А потом Тихон говорит:
- Ну-ка, давайте все вместе… нужно аккуратно разогнуть металл и бережно вытащить людей. Да побыстрее, времени мало осталось…
- Нешто кто живой там есть? – изумилась одно молодуха.
Но на неё так шикнули, что вмиг куда-то исчезла. А мужики бросились по домам и вскорости поприносили ломы да арматуру какую покрепче. Взялись за дело дружно, однако осторожно. Постепенно отогнули лопнувшие листы металла и со всеми предосторожностями вытянули погибших. Всего их пятеро было, ещё совсем не старые. Бабы, как увидели, опять за своё – голосить. А Тихон с Марьей разложили тела геологов по кругу, головами к центру, а ноги в стороны. Сами потом в центр вошли и, став на колени, прижались друг к другу спинами, а руки растопырили в стороны над головами погибших. Перед тем, как закрыть глаза, Тихон глянул на меня, и я как-то враз понял, что делать нужно, словно он мне всё словами объяснил.
- Эй, мужики, ну-ка отойдите подальше! И вы, бабоньки, тоже… чтоб не мешать, - принялся я уговаривать наших.
Те сперва поупирались для порядку, как водится, а потом всё ж отодвинулись, образовав большущий круг.
Тихон с Марьей словно окаменели. Казалось, что даже кожа на их лицах, стала стягиваться и приобретать серый оттенок. Какая-то баба испуганно охнула. И в этот момент с кончиков пальцев целителей сорвались тонюсенькие сияющие нити, похожие на грозовые молнии. Коснувшись голов погибших геологов, они словно прилипли к ним и начали пульсировать. По этим нитям от рук Тихона и Марьи пробегали сверкающие сполохи.
Сколько так продолжалось, наверное, никто и не скажет, потому что все замерли, вроде как зачарованные. Только тела геологов начали незаметно меняться. Изломанные руки и ноги принимали первоначальные очертания, выравниваясь и становясь на место. Слышно было как с сухим треском выпрямляются сдавленные рёбра.
- Гляди-ка, дышит! – громким шёпотом сообщил поселковский забулдыга Поликарп, потрясённо тыча пальцем в одного из геологов.
И в самом деле, грудь пострадавшего едва заметно поднималась и опадала. В течение нескольких минут задышали и остальные геологи. И тогда Марья с Тихоном обессилено опустили руки и сами осели на землю, словно кули бесформенные. Марья только глянула на меня и слабым таким голосом попросила:
- Семён, пусть нас в дом отнесут, а потом все уйдут. Не нужно, чтобы это видели…
Сказала, да и память тут же потеряла. Тихон-то её, тот сразу отключился, а она вишь, покрепче оказалась.
А геологи начали в себя приходить да озираться вокруг чумными взглядами. Оно и понятно: вроде как погибли, а тут – нате вам, живы да и, кажись, вполне здоровы. Пока они в себя окончательно приходили, я кликнул наших мужиков покрепче, и мы Тихона с Марьей отнесли в их домишко. Там уложили на кровать, и я всех выпроводил на улицу. Сам-то сперва хотел остаться, авось, на что сгодился бы – подать там что или другое, но вспомнил взгляд Марьи и тоже вышел на улицу. Усевшись на завалинку, принялся ждать. Мужики погомонили немного, всё хотели фельдшера покликать. Но я отговорил. Знаю я нашего фельдшера – толку с него, как с козла молока. Мужики поспорили немного для порядку, а потом разошлись. А я, значит, сижу себе и жду – сказать правду и сам не знаю чего.
Начало смеркаться. Тихо в округе, только козявки стрекочут. На потемневшем небе звёздочки рассыпались, что твои горошины. Яркие такие переливчатые, а особливо та, что над самой тайгой висит, на неё ещё Тихон часто любовался.
Гляжу, а в доме какое-то мерцание происходит, будто там кто фонариками цветными водит. Хотел, было, заглянуть в окошко, да заробел отчего-то, так и остался сиднем на завалинке. А через некоторое время мерцание погасло, и на подворье вышли Тихон с Марьей.
- Ну как, полегчало? – спрашиваю.
- Спасибо, Семён, всё уже хорошо, - Марья в ответ. – Просто сил много растратили…
- Ещё бы! Почитай с того света вернули-то геологов! Теперь героями местными станете.
- Вот это-то как раз нам и ни к чему, - вздохнул Тихон.
- Почему же? – удивился я. – На вашем месте, наверное, каждый хотел бы очутиться. Теперь, небось, льготы всякие будут, благодарности, а может, и премию дадут с медалью! А слава-то какая!
- Эх, нельзя было нам открываться, а теперь что ж… ну да ничего, всё равно сегодня уходить.
- Зачем?
- А затем, что искать нас начнут. Ты, Семён, человек хороший, поэтому просим тебя, не рассказывай никому о том, куда мы уходим.
- А куда? – не удержался я.
- Домой…
- Так вы ж, навроде, беженцы, политические что ли... разве ж вам можно возвращаться…
Марья взглянула на меня с лёгкой улыбкой и ответила:
- Тут нам пришлось немного слукавить. Дело в том, что мы путешествовали и потерпели аварию, а сообщить домой долго не могли…
- Чтобы послать сигнал пришлось очень сложный прибор собирать по крупицам из того, что у вас есть, - добавил Тихон. – А это было очень непросто и долго. Но сегодня наконец-то нас должны забрать.
- А, так вот чего вы там у себя мастерили, - обрадовался я, что прояснилось. – А я думал, что-то навроде рентгена… стало быть – домой?
- Да, сейчас и отправляемся.
- Так может, хоть утра дождётесь, куда ж на ночь глядя?
- Нет. Сейчас…
Мне почему-то стало грустно, хорошие они всё ж люди, хоть и чудные немного.
- Может, когда в гости заглянете? – спрашиваю. – А может, и нас своему умению целительному научите?
- Придёт время, Семён, и вы сами научитесь, когда по-настоящему начнёте понимать и ценить природу, жизнь… и не только свою.
- Значит, мы сможем стать такими же, как веганцы?
- Может быть, даже лучше! Жаль, что до Веги слишком далеко, а то мы пригласили бы тебя в гости.
Чего-чего, а путешествовать я шибко не люблю. Мне краше родного края ничего нет.
- Нет уж, спасибо, - говорю. – Лучше вы к нам, если доведётся.
Постояли, помолчали, а потом обнялись, как положено перед дорогой, и простились. Тихон с Марьей, взявшись за руки, ровно молодята, пошли по тропинке в сторону леса. Спокойно так пошли. Да и чего им волноваться – они в тайгу, как в собственную избу, в любое время хаживали. Немного поглядев им вслед, я отправился домой и принялся искать по атласам да справочникам, где же эта Вега загадочная находится. Всё ж проболтался Тихон, назвал страну. А тут внук как раз вернулся с танцулек.
- Чего это ты там ищешь, дед?
- Да вот, - говорю. – Вегу ищу.
- Так ведь тут ты её не найдёшь.
- А где же?
- Идём, покажу…
Вышли мы с внуком на крыльцо. Он и тычет пальцем в сторону ночного неба над тайгой.
- Вон, видишь над самыми деревьями звезда яркая? – спрашивает.
- Ну…
- Вот это и есть твоя Вега!
Внук засмеялся и ушёл внутрь. А я ещё долго глядел на звезду, словно она подмигивала мне… а может, просто показалось?

Однажды летним вечером

На Приморском бульваре обычно многолюдно, а к исходу дня – особенно. Но сегодня, по какой-то необъяснимой причине, гуляющих было немного. Вечер выдался тёплый и спокойный. Наступило то чудесное время, когда день ещё не угас окончательно, но приближающиеся сумерки уже обозначились слабыми тенями в подъездах старых дворов и разомлевших кустарниках. Едва уловимый летний ветерок наполнял воздух солоновато-тёрпким ароматом нагретых за день морских водорослей, что в избытке дотлевали на пляжах у самой кромки лениво накатывающихся волн. А из Лунного парка плыли обволакивающие звуки мягкого гитарного дуэта – нынешним вечером там собирались городские блюзмены. На скамейках бульвара то тут, то там сидели влюблённые парочки. Одним словом – полная идиллия.
И вот, среди всего этого умиротворения по аллее со стороны Воронцовского переулка брёл одинокий мужчина средних лет. Его взгляд с надеждой блуждал по лицам влюблённых, словно стараясь отыскать кого-то. Одет он был в просторную летнюю рубаху и светлые холщовые штаны. На ногах болтались разношенные старенькие сандалии.
На скамье у парапета, отделявшего бульвар от спуска к Лунному парку, шумная компания парней и девушек дружно пыталась решить, куда бы отправиться. Одни предлагали провести вечер в уютном кафе Пале-Рояля. Другие настаивали спуститься к пляжу и встретить закат на морском песке. Мнения разделились. Никто не хотел уступать.
Поравнявшись с молодёжной компанией, мужчина остановился, вглядываясь в лица.
- Эй, дядя, тебе чего? – окликнула его рыжеволосая хохотушка.
- Наверное, даму сердца потерял, - предположил кто-то из парней.
Все дружно рассмеялись. Но мужчина неожиданно шагнул к скамье и с радостной надеждой спросил:
- А вы её видели?
- Кого?
Взгляд мужчины сразу потускнел. Он опустил голову и невнятно пробормотал:
- Значит, не видели…
Незнакомец неуверенно переступил с ноги на ногу, не решаясь шагнуть дальше. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он кивнул, словно соглашаясь с самим собой, и застыл в каком-то сомнамбулическом состоянии.
Молодые люди, заинтригованные его необычным поведением, переглянулись и, не сговариваясь, раздвинулись, освобождая место посередине скамьи.
- Вы присядьте, пожалуйста, и отдохните, - предложила девушка.
- Может, пивка? – добавил её сосед.
- Ах, оставьте…
Мужчина отмахнулся и уныло ссутулился. В уголках его глаз блеснули предательские искорки слёз. Он устало опустился на скамейку.
- Что случилось? Вы чем-то расстроены… может быть, мы сможем как-то помочь?
Мужчина повернул голову, внимательно глядя на участливую девушку, и спросил:
- Как вас зовут, милая барышня?
- Лена…
Девушка растерянно посмотрела на друзей, но те лишь заговорщически подмигивали ей, пряча ухмылки и стараясь придать лицам серьёзное выражение. Компания почувствовала зарождающуюся интригу и всеми силами старалась её сохранить. Что и говорить – с появлением странного незнакомца обычный летний вечер обещал стать любопытным, возможно, даже весьма интересным.
- Знаете, Леночка, вы очень добрая и симпатичная. Наверное, о такой девушке мечтают многие молодые люди. Вот и я, когда был ещё юн, но уже закончил гимназию и устроился на службу, тоже хотел встретить именно такую девушку, но угораздило меня влюбиться совсем в другую…
Мужчина умолк, но тут в разговор вступил Павел – ухажёр Леночки. Он снисходительно усмехнулся и с видом знатока пояснил приятелям:
- Судя по возрасту, дяденька учился ещё при Советском Союзе, а тогда гимназий ещё не было!
- Возможно, вы хотели сказать: уже не было? – оживился незнакомец. – Ведь они были упразднены… если мне не изменяет память, примерно, в…
Он прикрыл глаза и беззвучно пошевелил губами, словно что-то просчитывая в уме:
- Да, это печальное событие произошло именно в… ах, впрочем, это не имеет особого значения!
Молодые люди с недоумением переглянулись. Павел пожал плечами, незаметно крутанул пальцем у виска и недоверчиво поинтересовался:
- Вы хотите сказать, что окончили гимназию ещё до революции?! Сколько же в таком случае, вам лет?
- Ну, это зависти от того, который сейчас год…
- Две тысячи шестнадцатый! – торжествующе объявил Павел.
- Не может быть! От Рождества Христова?
- От него самого.
Мужчина обвёл компанию недоверчивым взглядом и сокрушённо вздохнул:
- Как быстро и безжалостно летит время… а ведь я помню, когда на Николаевском бульваре ещё не было никаких деревьев…
- Извините, о каком бульваре вы говорите? – недоумённо пожала плечами рыженькая хохотушка.
- Об этом самом, где мы с вами сейчас беседуем.
- Но ведь это Приморский бульвар.
- Возможно, однако в дни моей юности он назывался в честь Николая Александровича…
- Кого-кого?
- Царя-батюшки Николая II…
Молодые люди понимающе-сочувственно переглянулись, стараясь спрятать ухмылки. Павел выразительно округлил глаза и развел руками. Одна только Леночка, сердито нахмурившись, быстро взглянула на приятелей, а затем участливо обратилась к незнакомцу:
- Простите, вы говорили, что ищете какую-то женщину… это ваша знакомая или жена?
- Ах, это моя жизнь! Она – всё, что у меня есть… боюсь, я ей надоел, и она меня бросила…
В голосе мужчины сквозило такое искреннее отчаяние, что Леночка сочувственно взяла его за руку и попыталась успокоить:
- Не огорчайтесь! Всё будет хорошо и, возможно, вскоре вы снова будете вместе. А если даже и нет… то вам обязательно повстречается та, которая подарит вам счастье новой любви…
Девушка говорила с такой убеждённостью и теплом, что, казалось, должна была успокоить любого. Однако её слова возымели обратное действие. Мужчина гордо вскинул голову, выступившие на его глазах слёзы мгновенно высохли, а голос зазвенел, как сталь.
- Да что вы такое говорите?! – воскликнул он. – Новая любовь… думаете, вы на самом деле знаете, что такое любовь?! Ха! Сейчас я вам расскажу, что это такое!
На мгновение умолкнув, незнакомец вперился взором в пустоту, словно отыскивая там необходимые слова, а затем заговорил:
- Я встретил её в тот памятный день, когда августовское солнце пылающим шаром медленно оплывало к горизонту. Над брусчатым покрытием проезжей части дрожал знойным маревом горячий воздух, пропитанный запахом иссушенной травы. Жара была невыносимая. Даже чопорные старушки, которые всегда любят посидеть на солнышке, словно первые весенние мухи, в тот день искали тень, поджав от недовольства сморщенные губы. Последние палящие всполохи уходящего лета. Ещё несколько дней – и оно, как и многие предшествующие ему, безвозвратно канет в небытие.
Шагая по тротуару, я старался не выходить из тени зданий. Сегодня, в выходной, можно было бы спокойно отсидеться в такую жару дома. Но я не хотел терять время понапрасну. Уходящее лето дарило последние краски, и нужно было этим воспользоваться.
Да, совершенно забыл сказать, что в ту пору я шесть дней в неделю трудился художником в газете "Одесские новости", а по выходным для души писал картины, которые потом выставлял в "Товариществе южнорусских художников". Иногда мои работы даже демонстрировались в новомодном тогда литературном клубе "Зелёная лампа"… впрочем, это не важно.
В тот день я хотел сделать несколько набросков в городском парке у старого фонтана, который вчера неожиданно заработал после длительного ремонта, весело фырча и жизнерадостно выбрасывая искрящиеся на солнце капли.
На противоположной стороне улицы по залитому ярким солнечным светом тротуару неторопливо шла прекрасная молодая женщина. Да, да! Именно – прекрасная! Как только я увидел её, то уже не смог оторвать глаз. Завороженный соразмерностью и совершенством её форм, я совершенно позабыл, куда направлялся и поплёлся следом за незнакомкой, даже не осознавая течения времени. Казалось, она просто беззаботно гуляет по улицам, разглядывая дома и скверы, улыбаясь прохожим и ласково трепля вихрастые головы ребятишек, встречающихся на пути. Так мы бродили до самых сумерек – она чуть впереди, а я в десятке шагов следом, не решаясь приблизиться.
Поравнявшись со скамейкой у молодого платана, незнакомка неожиданно шагнула к ней и опустилась на сиденье. С весёлым любопытством взглянув на меня, она ободряюще улыбнулась и, похлопав ладонью рядом с собой по сиденью, произнесла:
- Присаживайтесь, молодой человек, ведь наверняка уже устали… не смущайтесь.
Ах, какой это был голосок! Мягкий, нежный и в то же время чуть игривый, слегка, самую малость властный, с едва уловимым оттенком страстности, обещающий и ускользающий… нет, пожалуй, словами это не передать.
Я робко уселся рядышком с пленившей меня незнакомкой, не зная, что сказать и как себя вести. Но она взяла инициативу в свои руки:
- И зачем вы меня преследуете, молодой человек?
- Я… нет, я не преследовал… просто… так получилось, извините…
Незнакомка усмехнулась и пристально заглянула мне в глаза.
- Ох, сколько раз я уже видела подобный взгляд… - сочувственно вздохнула она. – Не следовало вам, юноша, идти за мной. Всё это бессмысленно и ни к чему не приведёт…
- Почему?! – не удержавшись, воскликнул я.
- Да потому, юноша, что вы слишком молоды… для меня.
- Ну и что?! Ведь вы тоже молоды, и едва увидев вас, я тотчас влюбился без памяти! Разве так не бывает?
Незнакомка, как мне показалось, с едва заметной грустинкой кивнула, лёгкая поволока на мгновение коснулась её глаз.
- Да, бывает… но как часто после этого приходит разочарование… как вас зовут, юноша?
- Николай.
- Николя… замечательное имя.
- А вас? – снова не удержался я.
- Меня?..
Незнакомка удивлённо замерла, на мгновение призадумалась, словно припоминая, а затем лучезарно улыбнулась:
- Пожалуй, Любовь… да, именно так!
- А по отчеству? – не унимался я.
- Ну, естественно – Купидоновна. Впрочем, можете называть меня просто по имени. Вы такой чудный мальчик…
Незнакомец мечтательно глядел куда-то вдаль отрешённым взглядом. На его губах блуждала светлая улыбка.
Павел осторожно кашлянул, привлекая внимание. Мужчина вздрогнул, словно просыпаясь.
- А что же было дальше? – нетерпеливо воскликнула Лена. – Расскажите нам, пожалуйста!
- И кто была та дама? – добавил Павел. – Вы нас так заинтриговали…
Незнакомец окинул компанию добродушным взглядом и, слегка пожав плечами, спокойно ответил:
- Честно говоря, я и сам до сих пор не могу определённо сказать. В различные времена её знали под разными именами, которые всегда были окружены ореолом тайны…
- Например? – вновь поинтересовался Павел.
- Что ж, - обречённо вздохнул рассказчик. – Вы мне всё рано не поверите, но… вам что-нибудь говорят такие имена как: Нинон де Ланкло, Елизавета Тараканова, Мата Хари? Я уж не говорю о её более ранних воплощениях…
- Я вроде бы слышал чего-то про эту… ну… Мата Хари, а про остальных никогда, - с сомнением признался Павел.
- А я слышала и даже читала! – победоносно заявила Леночка. – Эти знаменитые в своё время женщины жили, кажется, в шестнадцатом и семнадцатых веках.
- Да ну, это ж когда ещё было! – снисходительно ухмыльнулся Павел. – Так можно понапридумывать много чего…
Друзья поддержали его одобрительным гомоном, но Леночка шикнула на них так, что все тотчас умолкли.
- И всё же меня интересует продолжение этой таинственной истории, - сказала девушка. – Это прямо как роман какой-то мистический.
- Вот и напиши его! – подхватил кто-то из друзей. – Ты же собираешься поступать на литературный факультет.
- И напишу! – решительно кивнула Леночка. – Но сперва хочу дослушать историю до конца. Продолжайте, пожалуйста…
Незнакомец смущённо улыбнулся и пожал плечами.
- Собственно говоря, особенно и нечего рассказывать, ведь моя история – это сплошная история всепоглощающей любви… а разве можно словами передать эти невероятные чувства?!
- И всё же, прошу вас…
- Мне трудно вспомнить подробности, барышня, поскольку я был ослеплён своими чувствами, и не замечал ничего вокруг, кроме предмета моего обожания. После нашей первой встречи я написал несколько десятков её портретов, но ни один из них не смог передать очарование образа моей любимой… да и разве способны краски воспроизвести на холсте само совершенство?! Отчаявшись, я поклялся никогда больше не брать в руки кисти…
Очевидно сжалившись, Любовь проводила со мной дни напролёт, гуляя по аллеям парков и любуясь морским заливом с обрывистых берегов. Но ничто не вечно… внезапно она объявила о том, что уезжает. К тому времени я забросил все дела, не ходил на работу и вообще жил, как в каком-то романтическом сне. Услышав о предстоящем отъезде, я упал на колени и умолял о том, чтобы она не бросала меня, клялся в любви… О, какие слова я говорил! Каким жаром, какой страстью дышали они! Я и сам не представлял, что способен на такие признания и… она сжалилась. С тех пор я повсюду следую за своей любимой, никогда не разлучаясь с ней и не замечая течения времени, которое почти не трогает меня. Но сегодня каким-то странным образом я потерял её…
Рассказчик умолк, словно погрузившись в воспоминания. Странная тишина воцарилась на Приморском бульваре. Даже беспрестанно воркующие голуби затихли, смолкли крики чаек в порту, и басовитый гудок буксира на рейде, словно поперхнувшись, погас. И в этой внезапно наступившей тишине все отчётливо услышали приближающиеся лёгкие шаги.
- Ах, Николя, вот ты где! – раздался мягкий грудной голос.
К скамейке уверенно подошла красивая молодая женщина. Сказать, что она красива, было всё равно, что ничего не сказать. Пышные каштановые волосы обрамляли невероятно прекрасное лицо без малейшего изъяна. Чувственные губы, казалось, обещали вечное блаженство. Чуть зеленоватые глаза под тонкими раскосыми бровями, словно два глубоких омута, завораживали и увлекали куда-то в мир иллюзий. Точёная шея и соразмерная во всех пропорциях фигура… нет, слова не способны были описать внешность незнакомки. Единственное, что соответствовало – это то, что она являла собой абсолютное совершенство женской красоты.
Вся компания замерла, не в силах оторвать взгляд от женщины. И парни, и девушки с безмолвным восхищением взирали на неё.
- Наконец-то я тебя нашла, - радостно воскликнула незнакомка, беря за руку Николая. – Надеюсь, ты ничего не натворил, пока я отсутствовала?
- Не волнуйтесь, мы всего лишь беседовали, - вступилась Леночка. – Мне очень понравилась история, которую рассказал Николай… извините, не знаю как по отчеству.
- Да, Николя умеет рассказать такое, из-за чего мне потом краснеть приходится. Он у меня такой… вы уж не очень обращайте внимание.
Женщина лучезарно улыбнулась, обведя взглядом ошеломлённую компанию и, потянув за руку Николая, проворковала:
- Идём, дорогой, нам пора в путь.
- А куда вы направляетесь? – не удержалась Леночка и смутилась.
- О, я ещё и сама не решила, но точно знаю, что пора.
- Ах, как жаль…
В словах девушки было столько искреннего сожаления, что женщина внимательно заглянула в её глаза и неожиданно, сняв с пальца тускло блеснувшее колечко, вложила его в ладонь Леночки.
- Береги его. Оно очень древнее… ты даже не представляешь, насколько!
Леночка с удивлением посмотрела на кольцо и заметила на внутренней его стороне какую-то надпись на непонятном языке.
- Что там написано? – спросила она.
- Здесь говорится: "Всё проходит". Но лично я с бывшим хозяином этого кольца в одном не согласна: настоящая любовь не проходит никогда – она вечна! Запомни это!
Помахав компании молодых людей на прощание, незнакомка ободряюще улыбнулась и, подхватив Николая под руку, направилась в сторону Потёмкинской лестницы. Странное дело – её спутник, казавшийся только что совершенно разбитым и потерявшим всякий интерес к жизни, теперь шагал уверенно и легко, словно юноша.

Да, я решил

Крохотный пылевой смерч, зародившийся под покосившимся забором от резкого порыва ветра, радостно рванулся, было, к середине улицы, но налетел на стоптанный башмак деда Трофима и бессильно рассыпался.
Сидящий на завалинке старик чему-то усмехнулся и, стряхнув пыль с башмака, лениво поглядел вдоль улицы. Седые кустистые брови, глубокие морщины и помятая бородёнка свидетельствовали о преклонных годах. А потрёпанная одежда в грубых заплатах и грязных пятнах говорила о пренебрежительном отношении к самому себе и чрезмерной склонности к горячительным напиткам. Подтверждением тому служило заткнутое скрученной газетой горлышко поллитровки, торчащее из надорванного кармана пиджака. Однако если б кому удалось в этот момент поймать взгляд старика, то удалось бы заметить, что глаза его чисты, и где-то в их глубине угадывается весёлая искорка.
В конце улицы появилась Агафья Филимонова – чопорная деревенская аристократка. Когда-то в дни своей теперь уже далёкой молодости она приехала по распределению в эту деревню учителем начальных классов, да так и осталась. Годы пролетели незаметно, и теперь былая неприступная красавица, а ныне одинокая пенсионерка доживала свой век, сама себя назначив общественным блюстителем местной морали. Конечно же, дед Трофим для неё являлся средоточием всех мыслимых и немыслимых пороков, и потому был наипервейшим врагом.
Поравнявшись с домом деревенского забулдыги, Агафья остановилась и, поджав сухонькие губы, осуждающе покачала головой.
- Вот ведь, окаянный, уже с утра набрался…
Трофим нехотя приоткрыл один глаз и вяло огрызнулся:
- Твоё-то какое дело? На свои пью, на кровные.
- И где ж ты их только берёшь? Небось, давно всё пропил, а теперича по соседям побираешься...
- Теперича не то, что давеча, - ухмыльнулся Трофим. – А ты, поди – соседей поспрошай, может, чего и разнюхаешь.
- Как тебе, Трофим, не совестно?! – взъерошилась Агафья. – Хоть бы делом каким занялся. Вон, живёшь, словно трутень, спишь да пьёшь беспросыпно, а с виду и не постарел вовсе за столько-то лет, и не болеешь никогда. И за что только тебе Бог здоровье такое даёт?
- А что, небось, завидно стало?! Так ты только скажи, я и тебе плесну малёхо лексиру молодящего… глядишь, мы с тобой ещё любовь закрутим.
Он картинно потянулся за бутылкой, но Агафья сердито отмахнулась и заторопилась дальше, что-то возмущённо бормоча себе под нос и качая головой. Трофим провёл её сочувствующим взглядом до поворота и снова беззаботно развалился на завалинке. Но на самом деле слова Агафьи его обеспокоили.
"Ну вот, - подумал он. – Начали подмечать. Стало быть, снова пора уходить. Только кто ж деревню хранить будет? Нет, пожалуй, повременю ещё чуток, а там видно будет…"
Объявившись в Осташкино более двадцати лет назад, он поселился в заброшенной избе и постепенно завоевал репутацию бездельника, пьяницы и невероятного враля. Местные старались не общаться с дедом Трофимом. Пара деревенских пьянчуг поначалу вроде бы прониклись к нему дружескими чувствами, но после нескольких попоек с последующими ночёвками в навозной куче, куда их Трофим неизменно притаскивал, стали избегать его общества. Мало того, с тех пор они и пить стали поменьше – уж во всяком случае, перешли из разряда никчемных пропойц в обычных любителей выпить иногда по случаю.
Да и вообще жизнь в деревне за несколько последних десятилетий стала спокойнее и умиротворённее. Вот только дед Трофим портил общую картину благополучия. Да видать не зря гласит поговорка "В семье не без урода". Уж с ним и говорили-уговаривали, и стыдили, да всё без толку. Тогда на забулдыгу махнули рукой, а ему только того и надобно было. На самом-то деле Трофим алкоголь на дух переносить не мог, но на людях изображал из себя отчаянного пропойцу. Так ему было легче оставаться в тени и незаметно делать своё дело. А спиртное, которое он употреблял для видимости, Трофим попросту телепортировал из своего организма прямиком в выгребную яму. Но об этом никто не должен был знать.
Жизнь устроена так, что всегда находятся места, в которых по каким-то необъяснимым причинам сосредотачиваются беды: то ли природные катаклизмы часто происходят, то ли плохие люди в одном месте собираются в переизбытке, то ли болезни одна за другой следуют. А простой люд страдает ни за что, ни про что.
Дед Трофим знал всё это наперёд и мог отводить беду. Вот потому-то он и стал тайным хранителем Осташкино. А до этого он оберегал другие селения. Да только всякий раз, как люди начинали подмечать, что он не стареет, приходилось уходить подальше. Так он и мыкался по свету, почитай с того самого тысяча девятьсот восьмого года. Теперь вот уже пришла пора и отсюда уходить. А не хотелось. Привык он тут, да и люди местные, чего уж говорить, душевные и отзывчивые. Эх, остаться бы и жить, как все, не притворяясь.
В Осташкино дед Трофим обосновался как раз перед великим весенним паводком, что случился двадцать лет назад. Тогда тихая обычно Каменка вдруг попёрла из берегов, как окаянная, и быть бы беде, да только каким-то чудом открылся провал у Гиблых болот, куда вся вода враз и схлынула. Отчего и как всё произошло, никто толком сказать не мог. Потом и учёные приезжали, чтоб исследовать феномен. Только разве ж чего найдёшь, коли всё топь поглотила, да так, что и не подберёшься.
А через год в середине лета в самый зной тайга в нескольких местах так полыхнула, что не успели и опомниться, как со всех сторон стена огня подступила. Ну, думали, всё – каюк! Только, вдруг, откуда ни возьмись, налетел шквал с ливнем и за считанные минуты загасил пожар.
Много ещё чего недоброго за прошедшие года происходило вокруг Осташкино – эпидемии всякие, природные катаклизмы, но деревню не затронуло. Только нынешней зимой в феврале чуть было беда не стряслась. Из окрестностей Крабовидной туманности снова, как в далёком тысяча девятьсот восьмом году, для захвата Земли прибыл десантный корабль тектозианцев. В прошлый-то раз при помощи генераторов антиматерии, расположенных в аномальных зонах планеты, удалось незаметно искривить пространственно-временной тоннель, и корабль агрессоров взорвался в таёжной глухомани. Служба зачистки прибыла оперативно и уничтожила все остатки – только поваленный лес не удалось восстановить. Земные учёные и по сей день головы ломают: то ли это метеорит был, то ли загадочные эксперименты Николы Теслы с беспроводной передачей электроэнергии. А нынче дежурные службы дальнего оповещения два не пропустили корабль агрессоров. Но Трофим успел, и в последний момент удалось поймать военный звездолёт в ловушку резонансного деструктуризатора и распылить на небольшие части. Правда, полностью избежать огласки не удалось. Небольшие фрагменты таки упали в окрестностях Челябинска. Но тут уж земные спецслужбы постарались – всё засекретили, а официально объявили о падении остатков метеоритного дождя.
Трофим усмехнулся и осторожно приоткрыл глаза.
В двух шагах прямо перед ним сидел соседский барбос Боцман и пристально смотрел на деда. Он появился в деревне совсем недавно и быстро прижился у соседей. От его взгляда деду стало не по себе. Казалось, пёс читает его мысли и вот-вот откроет пасть и осуждающе скажет:
- Ну, что, потерял форму? Расслабился…
Дед Трофим вздрогнул так, что едва не свалился с завалинки, потому что Боцман в этот момент именно так и сказал. Склонив голову набок, пёс с хитринкой посмотрел на деревенского забулдыгу и добавил:
- Небось, мыслишки мелькают всякие в голове о том, как бы остаться?
Трофим непроизвольно сглотнул, быстро оглядел пустынную улицу, а затем снова уставился на барбоса, который вдруг лениво зевнул и бесцеремонно почесал задней лапой за ухом. Словно потеряв интерес к деду, он разлёгся в пыли и положил морду на передние лапы.
- Эй, это ты сейчас говорил? – осторожно поинтересовался Трофим.
- Ну, я…
Трофим растерянно взъерошил бороду. Если бы он и в самом деле пил, то подумал бы, что это последствия "перебора". Но тут Боцман пояснил:
- Я новый хранитель, твой сменщик. Чего уж тут непонятного?
Трофим облегчённо вздохнул. Теперь всё прояснилось. Но, если прислали нового хранителя, то, значит, пришло время возвращаться на родную планету.
- А почему ты в таком обличье? Ведь раньше мы никогда внешне не отличались от людей.
- Не только внешне, - возразил Боцман. – Но совет хранителей принял решение, что отныне мы не можем быть людьми.
- Но почему?
- Из-за тебя…
Трофим непонимающе уставился на собеседника, ожидая разъяснений.
- Ты же знаешь, что хранители не имеют права вмешиваться в жизнь на Земле, - принялся объяснять Боцман. – Только охранять от вторжения внешних агрессоров…
- А я, что? Я и не вмешивался, - попытался оправдаться Трофим. – Только дважды, когда тектозианцы пытались напасть на Землю. Да и то удалось всё свернуть на метеориты…
- Ну да, Тунгусский метеорит, а теперь вот Челябинский… об этом и речи нет. А кто локальные природные катаклизмы предотвращал, эпидемии всякие? Я уж не говорю, что своим отвратительным примером ты заставляешь людей меняться. Разве это не прямое вмешательство?!
Трофим смущённо почесал в затылке и, пряча глаза, пробормотал:
- Так ведь к лучшему-то меняются. Что ж в этом плохого? Кстати, а почему тебя именно в собачьем облике прислали?
- Да потому что, какая бы собака не была, своим примером она не сможет влиять на людей, значит, и не будет прямого вмешательства…
Из соседнего двора выглянул рыжий облезлый кот. Боцман без особого энтузиазма рыкнул на него, и кот мгновенно исчез.
- Гляжу, хорошо в образ вжился, - ухмыльнулся Трофим.
- Приходится соответствовать…
Боцман поднялся и, подойдя ближе, уселся у ног деревенского забулдыги. Дождавшись, пока проедет на велосипеде Прохор Исаев, он поинтересовался:
- Как уходить будешь?
Трофим задумчиво опустил голову, пробарабанил пальцами по колену замысловатую дробь и осторожно произнёс:
- Привык я здесь. Да и никто меня дома не ждёт…
Это было правдой. На родной планете у Трофима не было близких. Впрочем, и звали его не Трофимом, да и внешне он выглядел совсем иначе. Боцман внимательно посмотрел на хранителя и серьёзно спросил:
- Ты знаешь, что с тобой произойдёт, если примешь решение остаться?
- Да…
Каждому хранителю было известно о последствиях. Если по истечении срока он принимал решение остаться на Земле, то становился самым обыкновенным человеком. Он жил, как все люди, радовался и страдал, старился и умирал, когда приходил срок. Правда, люди не знали о том чистом и светлом пути, который открывался им за гранью. А хранители знали и охраняли колыбель человечества во имя того великого, что было предначертано людям свыше. Ради этого стоило быть человеком.
Глубокие морщины на лице Трофима разгладились. Он улыбнулся и уверенно произнёс:
- Да, я решил.

Доминирующая раса

Космический вихрь, коварно захвативший разведывательный корабль Тарланской империи, протащил его через необозримые дали космоса и вышвырнул где-то на окраине захолустной галактики, куда прежде не залетал ни один звездолёт. Когда приборы наконец-то смогли нормально функционировать, выяснилось, что корабль находится на орбите третьей планеты звезды типа G2V, вокруг которой вращался свой собственный спутник. Но не это было главным. Чувствительные приборы сразу же зафиксировали наличие у планеты газовой оболочки. И, судя по показаниям спектральных анализаторов, эта атмосфера могла оказаться пригодной для жизни.
Капитан Дром – ветеран боевого флота задумчиво потеребил верхним щупальцем левую клешню, покалеченную в одном из былых сражений. С одной стороны долг косморазведчика обязывал его немедленно сообщить по гиперпространственной связи об открытии. Но с другой стороны он боялся ошибиться, чтобы не стать посмешищем перед молодыми косморазведчиками.
Уже несколько веков Тарланская империя проводила политику жёсткой экспансии, безжалостно уничтожая цивилизации на захваченных территориях. Разведывательные корабли посылались во все стороны на поиски всё новых и новых миров. Для бесконтрольно увеличивающегося населения империи постоянно не хватало пригодных для жизни планет. Поэтому подобная находка считалась огромной удачей. Но сперва нужно было всё проверить.
- Идём на посадку! – коротко приказал Дром.
Два его помощника – Глир и Тарп, составлявшие остальную часть экипажа, бросились выполнять распоряжение.
Несколько раз облетев планету, звездолёт начал снижаться и, пройдя сквозь плотный облачный покров, оказался над обширной территорией, покрытой буйной растительностью. Отыскав небольшое открытое пространство между гигантскими стволами растений, капитан направил к нему звездолёт.
Когда умолк грохот посадочных двигателей, косморазведчики обменялись восторженными жестами.
- Капитан, позвольте взять на анализ образцы местной растительности? – спросил Глир. – Мне почему-то кажется, что она окажется пригодной для наших организмов.
- Если это окажется так, то мы станем героями империи! – восторженно подхватил Тарп. – Ведь никогда прежде ещё не удавалось отыскать такую огромную планету, с таким количеством растительности. Её хватит для жизнедеятельности многих поколений тарланцев. И к тому же, судя по размерам самой планеты, она должна изобиловать полезными ископаемыми.
Капитан Дром и сам втайне подумал об этом, но внешне не подал вида. Вместо этого он включил обзорные экраны и внимательно осмотрел окрестности. Повсюду среди стволов растительности сновали многочисленные представители местной фауны, отличающиеся разнообразием. Однако, судя по их поведению, все они были ещё на примитивной стадии развития. Поэтому особых проблем со здешними обитателями не предвиделось – мощному тарланскому вооружению никто не мог противостоять.
- Всем оставаться на борту. Кажется, на этой планете отсутствует разумная жизнь, но на всякий случай корабль держать в боевом режиме! Я сам лично проведу ближнюю разведку и возьму образцы для анализов, - объявил капитан.
Помощники помогли ему облачиться в сегментированный исследовательский скафандр. Снаружи он, словно щетиной, был усеян многочисленными датчиками анализаторов и разрядными устройствами для защиты от возможных нападений. Кроме того в районе подбрюшья располагался мощный бластер веерного поражения.
Когда Дром ступил на почву неведомой планеты, то на мгновение замер, поражённый невиданными размерами растительности. На экранах звездолёта она выглядела менее внушительно, чем в реальности. Где-то в вышине шумел сильный ветер, качая верхушки зелёных стеблей, а здесь, внизу мощные стволы стояли непоколебимо. Между ними ползали и прыгали обитатели здешнего мира. Не обращая никакого внимания на пришельца из далёкой галактики, они нападали друг на друга, поедали соперников или убегали, если удавалось.
- Тупые создания, - пробормотал Дром. – Даже не способны осознать, что всем им пришёл конец…
Откуда-то сверху донеслось басовитое гудение. Капитан поднял взгляд – на него пикировало полосатое летающее чудище с огромными зубчатыми жвалами. Всего лишь одной короткой вспышки бластера хватило, чтобы на землю упали обугленные останки незадачливого хищника.
- Что у вас случилось, капитан? – раздался в переговорном устройстве обеспокоенный голос Тарпа.
- Ничего серьёзного. Просто одна крылатая тварь хотела мной полакомиться, - ответил Дром. – Придётся направить сюда имперский боевой флот для полной зачистки планеты. Всех обитателей необходимо уничтожить, чтобы обезопасить грядущие поколения тарланцев.
- А вдруг среди местных обнаружатся разумные?
- Вы забываетесь! – раздражённо рявкнул Дром. – Разум - это высшая форма сознания. Лишь тарланцы наделены истинным интеллектом и потому являются доминирующей расой во Вселенной. Все остальные предназначены либо для служения нашей великой империи в качестве рабов, либо подлежат безжалостному уничтожению!
- Слава Тарлану! – дружно грянуло в ответ.
- То-то, - проворчал капитан успокаиваясь. – Теперь займитесь обработкой данных, полученных при облёте планеты. А я начну собирать образцы растительности. Нужно быстрее провести все тесты и доложить о результатах в координационный совет…
Он подступил к ближайшему стволу и вгрызся в него выдвижными манипуляторами, отбирая материал для лабораторных исследований. Предстояла длительная работа.
* * *
Лёгкий тёплый ветерок покачивал белые пушистые головы одуванчиков, словно ковром покрывших небольшую поляну. Натужно гудели шмели, перелетая от цветка к цветку. Беззаботно щебетали птахи. Обычный летний день в городском парке.
Из-за кустов выпрыгнул мальчишка лет десяти. Оглядываясь через плечо, он добежал до середины поляны и упал на живот.
Следом за ним появился его приятель. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил лежащего и направил на него игрушечный револьвер.
- Вот ты и попался, - звонко выкрикнул он. – Сдавайся в плен!
Первый мальчишка, скорчив угрюмую физиономию, начал медленно подниматься, но внезапно вскрикнул от боли и отпрыгнул в сторону. Что-то громко хрустнуло под его ногами. Потирая левой рукой ладонь правой, он наклонился, всматриваясь в густую траву.
- Эй, Женька, что там у тебя? – заинтересовался его приятель.
- Я тут классную штуку нашёл… иди сюда, Макс, и посмотри сам.
Оба присели, разглядывая сплющенную игрушку, напоминающую маленький космический корабль.
- Вот это да! – восторженно воскликнул Максим. – Я такого никогда раньше не видел… прямо как настоящий звездолёт из "Звёздных войн". Интересно, откуда он здесь взялся?
- Наверное, кто-то из малышни потерял. Жаль, что я его раздавил…
- А чего это ты прыгал, как заяц?
Женя растерянно почесал в затылке и пожал плечами.
- Да меня кто-то в траве укусил. Вот, смотри…
Он показал указательный палец, на котором виднелся след ожога, словно от раскалённой иглы.
- Давай поищем, а вдруг это ядовитый тарантул? – предложил Максим. – Нужно его найти и растоптать, чтоб он никого больше не кусал.
Мальчишки вернулись к тому месту, где Женя перед этим лежал, и принялись осторожно раздвигать траву, внимательно всматриваясь в землю.
- Ой, гляди, Макс, какую противную гусеницу я нашёл!
- Где?
- Да вот же!
Женя ткнул пальцем в сторону стебля одуванчика, к которому прилепилась гусеница, покрытая жёсткой шевелящейся щетиной. Казалось, по ней пробегали крохотные искорки, или это просто в ворсинках отражался солнечный свет.
- Фу, какая противная, - скривился Максим.
Он взял соломинку и попытался ткнуть ею в гусеницу. Раздался слабый треск, и кончик соломинки отвалился.
- Ого, кусачая какая!
Максим отдёрнул руку, встал во весь рост и угрожающе занёс ногу. Но в этот момент из травы выскользнула изумрудная ящерица. Молниеносным движением она слизнула агрессивную гусеницу и снова юркнула в траву.
- Так ей и надо, - произнёс Женя. – Больше никого кусать не будет. А теперь, айда на стадион! Там сегодня наши с соседями в футбол играют.
Сорванцы бросились наперегонки в сторону аллеи парка, тут же совершенно позабыв о находке и необыкновенной гусенице.
* * *
Главный координатор космической разведки Тарланской империи раздражённо барабанил щупальцами по приборной доске главного пульта управления дальними полётами. Дежурные диспетчеры боялись даже глядеть в его сторону.
- Так значит, никаких сообщений от капитана Дрома за последнее время не поступало? – наконец спросил главный координатор.
- Никак нет, - тотчас откликнулся старший диспетчер. - С тех пор, как его корабль поглотил космический вихрь, не было зафиксировано ни одного сигнала…
- Теряем корабли и всё без толку, - сердито проворчал координатор.
Он последний раз окинул взглядом приборные панели и, уже направляясь к выходу, отдал распоряжение:
- Больше в тот сектор корабли не направлять – слишком опасно, да и не похоже, чтобы там оказались планеты, подходящие для нашей расы. Совершенно бесперспективное захолустье…

Когда жизнь теряет смысл

Обычно холодные равнодушные звёзды сейчас мерцали мягко и приветливо. Казалось, они весело подмигивали, словно чему-то радуясь. Да, сегодня всё изменилось. Весь мир перевернулся с ног на голову.

Джереми Флинт с каким-то ранее не изведанным тёплым чувством перевёл взгляд на маленькую голубую планету, окружённую полупрозрачным атмосферным ореолом. В иллюминаторе комфортабельного межгалактического лайнера она казалась хрупкой и беззащитной на фоне чёрного космоса. Это была древняя колыбель человечества.
"Как давно я не был на Земле", - с грустью подумал Джереми.

Почти два столетия минуло с тех пор, когда он – тогда ещё двадцатилетний юноша, записался добровольцем в отряд энтузиастов, отправлявшихся покорять дикую природу недавно открытых планет на краю спиральной галактики в созвездии Волосы Вероники. Разрыв отношений с родственниками и разочарование в собственной любви послужили толчком, забросившим его так далеко от дома. Жизнь в окраинной колонии была нелёгкой, однако именно там он положил начало своей межгалактической финансовой империи. В одном из одиночных разведывательных походов Джереми случайно наткнулся на невероятно богатое месторождение природных алмазов. Он обнаружил его в лабиринте гор Судьбы на планете Тесса. Каким образом его пропустили геологоразведчики первой волны, так и осталось загадкой. Вернувшись на базу, Флинт никому ничего не сообщил. Набравшись терпения, он трудился до ломоты в пояснице, собирая по крохам средства, необходимые на покупку участка в горах и приобретения лицензии на право разработки там полезных ископаемых, если таковые найдутся. Когда пришло время, Джереми за стандартную сумму оформил в межпланетном патентном бюро все полагающиеся документы и стал обладателем обширной и, как тогда всем казалось – абсолютно никчемной, горной территории.

Всего через десять лет "Арлетт Инкорпорейтед" стала известна практически во всей обитаемой части Вселенной. Свою будущую экономическую империю Флинт назвал в честь единственной девушки, которую когда-то любил. Как оказалось, он обладал фантастическим талантом финансиста и всегда точно знал когда, куда и сколько нужно вложить, чтобы наверняка получить прибыль. Корпорация разрасталась, поглощая мелких конкурентов и постепенно приобретая влияние во всех сферах экономики. В настоящее время Флинт мог бы позволить себе купить несколько звёздных систем, но это его абсолютно не интересовало.

С некоторых пор Джереми Флинт ощутил, что теряет интерес к жизни. Обладая невероятной экономической мощью, он финансировал весьма дорогостоящие научные изыскания собственной лаборатории геронтологии. Лучшие умы нескольких галактик работали над этой проблемой и добились определённых успехов. Свидетельством тому скоро должен был стать двухсотлетний юбилей самого Флинта. Пока ещё долголетие могли себе позволить лишь единицы. Но в будущем наука обещала сделать его более доступным.

Однако долголетие не было бессмертием, и мегамагнат всё же постепенно старел. В последнее десятилетие он почувствовал, что устал. Взглянув на свою жизнь отстранённым взглядом, Джереми неожиданно осознал, что не видит в ней смысла. За два столетия он так и не обзавёлся семьёй и детьми, а сейчас уже и не хотел – время ушло. Ему некому было передать то, что он создал за эти годы. Тогда Джереми попытался разыскать хоть каких-нибудь родственников. Но оказалось, что за два столетия дерево рода Флинтов усохло, и он остался один на всём белом свете. Уныние и тоска охватили Джереми, и он начал чахнуть. Известнейшие психологи пытались пробудить в нём интерес к жизни, но они были бессильны, впрочем, как и все остальные, кто пытался хоть как-то расшевелить старика.

Он угасал. Но неделю назад словно яркая вспышка озарила небосвод его жизни. С далёкой Земли пришло известие о том, что у него есть родственники – внуки его правнуков. Это известие ошеломило Джереми Флинта настолько, что он несколько дней ни с кем не разговаривал.

Оказывается, у Арлетт – его первой и единственной любви был от него ребёнок, а он об этом даже не подозревал. Вот по этой-то неизвестной ему линии и отыскались совершенно случайно очень далёкие потомки. О них было известно лишь то, что это мальчик и девочка, подобранные патрулём внешней косморазведки. Их нашли на краю астероидного поля Крабовидной туманности. Единственные их родственники – родители погибли, успев поместить новорожденных в спасательный модуль. Частная космическая яхта, к которой был приписан модуль, принадлежала семейной паре, являвшейся весьма отдалённой роднёй Джереми Флинта. Настолько дальней, что тогда никому и в голову не пришло сообщать ему об этом.

Теперь же, по прошествии десяти лет, когда мегамагнат пустился в поиски родственников, эта история всплыла. Но узнать имена мальчика и девочки не удалось. Все воспитанники земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей, начинали жизнь с "чистого листа". Им давали новые имена, а данные, предшествующие их появлению в центре, строго засекречивались, чтобы все были в абсолютно равных условиях. Получение доступа к этой информации мог одобрить лишь Трансгалактический наблюдательный совет.

Джереми Флинт решил отправиться на Землю и, во что бы то ни стало отыскать детей. Уже на подлёте к планете-прародительнице он связался по голографическому коммуникатору с ведущим экспертом Института человека – профессором Риши Кумаром.

Посреди каюты возникло трёхмерное изображение мужчины средних лет, облачённого в голубоватую тогу. Доброжелательно взглянув на вызывающего, он приветливо улыбнулся и произнёс:
- Приветствую вас, господин Флинт! Чем могу быть полезен?
- Профессор Кумар, мне нужно выяснить кое-что о воспитанниках земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей.
- А что конкретно?
- Мне нужна информация о том, кто из этих детей является моими родственниками.

Приветливая улыбка на губах профессора погасла и он осторожно возразил:
- Но вы же знаете, господин Флинт, что информация о воспитанниках закрыта.
- Меня это совершенно не интересует, - раздражённо бросил магнат. - Я хочу абсолютно точно знать, кто из них мой потомок.
- Определить, кто именно из воспитанников центра является вашим дальним родственником и возможным наследником, представляется весьма затруднительно…
- Что вы хотите этим сказать, - нахмурился Флинт. – Вы что, не можете провести анализы на степень родства путём сравнения ДНК? Ведь это очень просто.
- Ну, как сказать. Во-первых, для этого необходимо взять образцы ткани или крови у всех детей, так как анализ ДНК является сравнительным…
- Ну, так возьмите. Я оплачу все расходы с лихвой.

Профессор снисходительно улыбнулся и, неодобрительно покачав головой, продолжил:
- Во-вторых: Трансгалактический наблюдательный совет по делам несовершеннолетних никогда не даст разрешения на проведение подобного теста над всеми детьми центра, так как он нарушает святое право каждого человека на личную тайну происхождения.

Флинт от нетерпения даже слегка притопнул ногой и воскликнул:
- Но ведь это особый случай!
Профессор Кумар и бровью не повёл. Заложив руки за спину, он принялся расхаживать вперёд-назад, словно на лекции для студентов, на ходу разъясняя:
- Кроме того, особо не вдаваясь в специфику, хочу добавить, что количество совпадающей ДНК измеряется в усредненных процентах. Скажем, ребёнок и родитель имеют пятьдесят процентов общего ДНК, дедушки и внуки — двадцать пять, двоюродные братья и сёстры, примерно, двенадцать процентов, а троюродные — меньше трёх. Ну, это так, грубо…

Старик протестующе поднял ладонь, прерывая лекцию генетика. Он в задумчивости наморщил лоб, затем неуверенно спросил:
- Значит, получается, что на каком-то этапе родство людей теряется вообще?

Профессор виновато развёл руками.
- Я не понимаю. Объясните, пожалуйста, - попросил Флинт.
- Ну… если сравнивать ДНК прадеда и правнука, то статистическая взаимосвязь со временем перестаёт быть линейной. С добавлением каждой новой степени родства она становится всё более неопределённой…
- Профессор, вы хотите убедить меня в том, что современная наука не может абсолютно точно определить родство?

Риши Кумар строго посмотрел на собеседника испытующим взглядом, обречённо вздохнул и признался:
- Послушайте, господин Флинт, в принципе уже на уровне семи поколений вклад некоторых из предков в генофонд падает до нуля. В генетическом смысле они уже даже не являются предками…

На секунду замешкавшись, словно от неловкости, он всё же выпалил:
- Да не всё ли вам равно, находятся в этом центре ваши весьма далёкие родственники или нет? Ведь вы никогда не общались с их предками и до сего дня даже не имели понятия об их существовании.
- Это моё дело, - раздражённо проворчал Джереми.
- Безусловно. Однако наблюдательный совет никогда не даст разрешение на взятие анализа у всех детей. Но, даже если бы такое произошло, всегда остаётся шанс на ошибку – ведь слишком много поколений сменило друг друга…

Старик в задумчивости опустил голову. Приняв его реакцию за замешательство, профессор язвительно ухмыльнулся и добавил:
- И в самом деле: какая вам разница? По факту все эти дети вам чужие, даже вероятные пра-пра-пра… какие-то там внуки. Я бы на вашем месте даже не задумывался.
- Уж позвольте мне самому решать, - вскинулся Флинт.
- Что ж, благодарю, что вы обратились за помощью в наш медицинский центр, - на лице профессора вновь расцвела дежурная улыбка. - Всегда рады помочь такому влиятельному и уважаемому человеку. Счёт за проведенную консультацию мы отошлём в ваше представительство на Земле…
- Да-да… свяжитесь с ними, оплата будет произведена незамедлительно. Всего доброго.

Профессор открыл, было, рот, собираясь ещё что-то сказать, но Джереми быстро нажал на сенсор, и голограмма погасла. Он снова повернулся к иллюминатору и принялся пристально вглядываться в маленький голубой шарик, подаривший Вселенной человека. В голове старика роились мысли, оттесняя друг друга. Он хмурился, покусывал губы, мял пальцы рук. Внезапно Джереми замер, его взор просветлел, и он спокойно произнёс:
- А ведь профессор и в самом деле прав: какая мне разница?

* * *
Широкая тропинка плавно скользила между стройными деревьями, кроны которых о чём-то перешёптывались высоко над головами двух мужчин, медленно идущих по дендропарку Центра для малолетних детей, лишившихся родителей. Из-за цветущих кустов жасмина доносились восторженные детские голоса, смех и шум искусственного водопада. Одним из собеседников был профессор Риши Кумар. Второй мужчина по имени Джонатан Пасториас оглянулся на шум голосов и мягко улыбнулся.

- Согласитесь, господин Кумар, - обратился он к собеседнику. – Мы с вами совершили во всех отношениях добрый и гуманный поступок, от которого выиграли абсолютно все. Спасибо вам за помощь.
- Рад, что смог быть полезен, - кивнул профессор. – Хотя, честно говоря, вначале я немного сомневался. Но меня привлекло несколько необычное название вашей компании: "Когда жизнь теряет смысл". Почему вы не рекламируете её?
- О, тогда бы это потеряло смысл, простите за каламбур, - ответил Пасториас. – Наша компания организована энтузиастами, главной целью которых является тайная помощь людям, разочаровавшимся в жизни. Мы помогаем им найти новую цель, наполнить жизнь смыслом.

- Да, получилось прекрасно, - согласился профессор. – Кстати, а вся эта история с юношеской любовью и дальними пра-пра… потомками имеет под собой основание, или это всего лишь легенда?
- Этого я не могу вам открыть, - усмехнулся Джонатан. - В нашем деле всегда присутствует некая доля риска. Но в данном случае всё было очень тщательно просчитано по психологической матрице Джереми Флинта. Он и в самом деле сильная и цельная личность, к тому же один из богатейших людей межгалактического содружества. Но одиночество почти сломило его. Зато теперь Джереми Флинт добровольно взял на себя заботу и полное обеспечение земного Центра для малолетних детей, лишившихся родителей. Он нашёл в этом смысл жизни. Знаете, что он заявил репортёрам?
- Нет, последние новости я пропустил…

- Джереми Флинт сказал, что для него нет разницы, кто чей потомок. Он решил взять под свою опеку все центры для одиноких детей и посвятить оставшуюся жизнь тому, чтобы помочь этим детям выйти в большую жизнь. Прожив столько лет, он только сейчас понял, что все дети – это наши дети. А все люди являются родственниками, пусть и очень дальними, потому что все мы из одной семьи, имя которой - Человечество!

Коробейник

Багровые отсветы зашедшего солнца последними углями дотлевали за высокими зубцами древних Бесславных гор. Мрачные тени вершин потянулись голодными пальцами от пустынных предгорий через каменистую равнину к одинокому огоньку, мерцающему среди больших валунов на обочине широкого тракта. Вокруг костра расположились пятеро путников, готовящихся к позднему ужину. Они мирно беседовали.
Чуть в стороне, поджав под себя длинные ноги, оканчивающиеся раздвоенными ступнями, отдыхали развьюченные бактрианы. Они методично перетирали мощными челюстями жвачку и лениво поворачивали из стороны в сторону большие головы, вглядываясь в накатывающийся сумрак. Изредка какое-нибудь из двугорбых животных выворачивало толстые губы, сплёвывало и фыркало. Тогда остальные чуть оживлялись и начинали перекликаться неприятными визгливыми голосами. Но это продолжалось недолго – врождённая лень брала своё, и бактрианы успокаивались.
- Любопытно, - пробормотал Чонгор. – Почему у этих гор такое необычное название?
Он был самым молодым среди караванщиков, и в это путешествие его взяли впервые. Дома юношу никто не ждал, да и никакого дома у него не было, поскольку он являлся сиротой.
- Древняя и печальная история, - начал старший караванщик Акош. – Давным-давно здесь обитали племена, названия которых история не сохранила. Мир и покой царил на этих землях. Никто ни с кем не враждовал, и всё было бы хорошо, да только нагрянула вдруг беда… из дальних далей пришла орда безжалостных захватчиков, чтобы поработить местные народы. Но гордые племена решили объединиться и дать отпор, либо погибнуть свободными. Лишь одно племя не пошло со всеми. Его жители трусливо сбежали в горы и спрятались в самом дальнем ущелье…
- А что же стало с остальными? – не утерпел юноша.
Караванщики Балаж, Бенце и Жомбор тоже с любопытством ждали продолжения. Хоть они и были старше Чонгора, но не знали в подробностях легенду.
Акош пошевелил палкой угли костра. Огненные мотыльки искр взвихрились и роем умчались в быстро темнеющее небо. Старший караванщик проводил их задумчивым взглядом и продолжил:
- Племена объединились и мужественно сражались с захватчиками, не щадя собственных жизней. Многие погибли, но враг был отброшен. И тут вспомнили о тех, кто спрятался в горах. За ними послали следопытов, чтобы разыскать и сказать, что можно возвращаться. Но оказалось, что все жители спрятавшегося племени были мертвы - их сгубила чёрная горная лихорадка…
Пока Акош вёл своё повествование, тьма окружила караванщиков со всех сторон. Закатный багрянец окончательно потух, и на ночном небосводе проклюнулись мерцающие звёзды. В наступившей тишине слышалось потрескивание обгорающих в костре толстых сучьев.
- Теперь-то мне понятно, почему у этих гор такое название, - печально произнёс Чонгор. – Бесславная гибель целого племени. Уж лучше было бы пасть на поле боя, чем вот так…
Крайний бактриан встревожено фыркнул. Одновременно с этим со стороны тракта донеслось похрустывание мелких камешков – кто-то приближался.
Караванщики насторожено потянулись к оружию, но в это время из темноты выступила одинокая фигура очень высокого путника. Когда он подошёл ближе, выяснилось, что росту он обыкновенного. Это большой короб на лямках, возвышавшийся над головой незнакомца, в темноте создавал впечатлении, что он огромного роста.
Остановившись в нескольких шагах перед костром, незнакомец сложил ладони в приветственном жесте и слегка поклонился, как того требовали правила первой встречи.
- Могу ли я просить у достойных караванщиков позволения погреться у огня? – спросил он.
Незнакомец был закутан в добротный чёрный плащ, из-под которого виднелась обычная дорожная одежда. Ему можно было дать не более сорока лет. На худощавом скуластом лице, обрамлённом коротко стриженой бородкой, выделялись живые чуть раскосые глаза. Незнакомец обвёл присутствующих цепким взглядом и, безошибочно определив старшего, замер в ожидании.
Акош для порядка выдержал небольшую паузу, а затем благосклонно предложил:
- Присаживайся, странник, и грейся на здоровье. Может быть, ты соблаговолишь разделить с нами скромный ужин?
Незнакомец приложил ладонь к груди и с благодарностью поклонился.
- Благодарю. С удовольствием…
Он приблизился к огню, лёгким движением распустил лямки и поставил свой огромный короб на землю. После этого опустился на маленький коврик, который неуловимым движением достал из складок плаща и расстелил на плоском камне. Протянув к огню худые жилистые пальцы, незнакомец зажмурился от удовольствия, впитывая тепло. На его обветренном жестковатом лице появилось выражение блаженства.
- Не назовёшь ли нам своё имя и куда держишь путь? – полюбопытствовал Акош.
Гость открыл глаза и приветливо улыбнулся.
- Зовут меня Коробейник, а иду я в порт Дунхейр.
- В таком случае нам по пути, ведь мы следуем туда же, - не удержался от восклицания Чонгор, но, поймав строгий взгляд старшего, смутился и виновато опустил голову.
- Благодарю за предложение, - снова поклонился пришелец. – Но я очень спешу, поэтому, скорее всего, отправлюсь в путь ещё до рассвета. Только немного отдохну и погреюсь у огня.
Пока караванщики раскладывали снедь по глиняным тарелкам, гость достал из своего короба узел и развязал его. Молодой Чонгор увидел шесть пышных одинаковых лепёшек и столько же небольших изящных глиняных кувшинчиков.
- Прошу принять мою скромную долю к этому великолепному ужину, - произнёс с улыбкой Коробейник, указывая на содержимое своего узла. – Эти лепёшки с тремя сортами ароматного сыра из провинции Хэлдар, а в кувшинчиках лёгкое бодрящее вино из Тариолага.
Караванщики изумлённо переглянулись. О таких богатых угощениях они только слышали, а попробовать удалось лишь Акошу, да и то всего один-единственный раз в жизни. Сыры и вино являлись весьма редкостными деликатесами и были доступны лишь очень богатым торговцам и знати. Словно прочитав их мысли, Коробейник пояснил:
- Это подарок одного богатого купца, которому я помог в дороге. В знак благодарности он угостил меня этими изысками. Боюсь, что долго они не продержатся и могут испортиться, поэтому надеюсь на вашу помощь…
Акош понимающе кивнул, и гость ему первому передал один из кувшинчиков. Затем раздал и остальным. Бережно принимая дорогой напиток, Чонгор подумал: "Странно, что у него оказалось ровно шесть кувшинчиков и столько же лепёшек - ровно по количеству людей, сидевших вокруг костра, включая и самого гостя…"
Отпив глоток тариолагского вина, Акош даже причмокнул от удовольствия и восхищённо провозгласил:
- Лучшего напитка я в своей жизни не пробовал…
Остальные дружно закивали, поддерживая старшего. Только Балаж, прищурившись, внимательно пригляделся к гостю и удивлённо воскликнул:
- Коробейник?! Я же слышал это необычное в наших краях имя, когда был ещё совсем мальчишкой. Мой дед рассказывал о загадочном бродячем торговце, который носит в большом коробе всякие чудесные диковины…
Коробейник мягко улыбнулся в ответ и принялся раздавать лепёшки.
- Но этого не может быть, - не унимался Балаж. – С тех пор, когда дед рассказывал мне о Коробейнике, прошло уже больше сорока лет, а ты выглядишь моложе…
Странник виновато развёл руками.
- Внешность часто бывает обманчивой. Что ж поделать, если я выгляжу гораздо моложе своих лет? К тому же в тех местах, откуда я родом, все долгожители.
- А где твоя родина? – не удержался от вопроса Чонгор.
- О, находится она очень далеко отсюда, - ответил гость. – За Предельным морем раскинулся Заснеженный край, а за ним в кольце Венценосных гор расположилась Долина Судеб – там моя родина…
- Говорят, что это всего лишь красивая сказка, - осторожно возразил молчавший до сих пор Жомбар. – Никто в тех краях никогда не бывал и собственными глазами не видел чудес Долины Судеб.
- А каких… каких чудес?
Чонгор даже подпрыгнул от нетерпения. Он был ещё слишком молод и не умел сдерживать эмоции. Акош неодобрительно кашлянул, привлекая его внимание, и покачал головой. Юноша смутился и виновато опустил голову, продолжая исподтишка наблюдать за гостем.
- Говорят, в той долине обитают то ли волшебники, то ли колдуны, способные управлять мирами, - осторожно поинтересовался Балаж. – Меня, конечно, это не касается, но всё же любопытно: так ли это?
Караванщики дружно повернули головы в сторону Коробейника, ожидая разъяснений.
- На самом деле, это не совсем так, - спокойно ответил гость. – Долина существует, но там нет ни колдунов, ни волшебников.
- А кто же там живёт?
- Хранители… да и то не живут они там, а лишь изредка бывают.
Старший караванщик задумчиво почесал седую бороду и пристально посмотрел в глаза гостю.
- Что-то я не пойму, - проворчал он. – Кто такие эти загадочные хранители? Чего они охраняют и где? И для чего им та долина, если в ней никто не живёт?
Коробейник загадочно усмехнулся.
- Боюсь, что на все вопросы не смогу ответить, так как и сам уже очень давно там не был. Но я знаю, что в долине учат новых хранителей.
- Зачем?
- Хранителей не хватает. Вы не поверите, но с каждым годом среди далёких звёзд появляется множество миров, которые заселяют люди, и они тоже нуждаются в защите…
- А как они туда попали, эти люди? – снова не удержался от вопроса Чонгор.
Его широко раскрытые глаза, казалось, сияли от восторга. Юноша смотрел только на Коробейника, уже не замечая сердитых взглядов Акоша и насмешливых улыбок остальных караванщиков. Он подался вперёд, ловя каждое слово ночного гостя.
- Пока что ты этого не поймёшь, просто знаний не хватит, - ответил гость.
Акош пренебрежительно отмахнулся.
- А, сказки всё это. Если б я хотел, то и сам смог бы напридумать три мешка небылиц…
Чонгор с обидой посмотрел на старшего караванщика, а затем с затаённой надеждой снова перевёл взгляд на Коробейника.
- А если бы я захотел научиться, меня бы взяли в ученики?
Путник окинул юношу оценивающим взглядом, ободряюще подмигнул и согласился:
- Что ж, у тебя доброе сердце и пытливый ум. Со временем ты мог бы стать настоящим хранителем, но…
- Но что?
- Готов ли ты принять ответственность за целый мир? Это тяжёлая ноша.
Чонгор на мгновение задумался, но всего лишь на мгновение, а затем решительно кивнул:
- Да. Ведь в мире столько много зла и несправедливости. Я хочу защищать людей от этого, чтобы все жили счастливо.
Коробейник слегка покачал головой.
- Хранители оберегают обитаемые миры от ужасных катастроф, природных стихий. Но разве можно уберечь человека от самого себя? Зло, порождённое в душах самих людей, не подконтрольно хранителям. С этим злом люди должны справиться сами. Когда-нибудь это произойдёт, потому что души людей – это частицы немеркнущего Божественного света, а этот свет вечен и он развеет тьму, когда все частицы объединятся во имя добра. А до той поры хранители должны беречь миры…
- Покажи мне дорогу в Долину Судеб, - неожиданно попросил Чонгор. - Я должен туда попасть и стать хранителем.
В глазах Коробейника на мгновение вспыхнула золотистая искорка. Жёсткие морщинки на лице разгладились, а усталые плечи распрямились, словно сбросив непомерный груз.
- Что ж, я отведу тебя, если ты действительно этого хочешь…
- Хочу, - не задумываясь, ответил юноша.
Караванщики встревожено переглянулись и зашептались. Акош сердито сдвинул брови и решительно хлопнул себя по коленям, привлекая внимание.
- Так не пойдёт, - раздражённо произнёс он. – Ты, Чонгор, забыл, что я взял тебя на работу прямо с улицы?! Найдёныш без семьи и дома, ты обязан мне этой работой, пищей и кровом… всё. На сегодня достаточно пустых разговоров, будоражащих неокрепшие умы молодёжи. Пора спать ложиться…
Юноша хотел было что-то возразить, но, поймав предостерегающий взгляд Коробейника, виновато опустил голову. А гость, обернувшись к старшему караванщику, примирительно пообещал:
- Прости, уважаемый, я не хотел послужить причиной разногласий. На рассвете я уйду и никого более не потревожу…
Акош развернул толстую подстилку и демонстративно улёгся на неё, что-то недовольно ворча под нос. Остальные караванщики молча последовали его примеру, искоса бросая на Коробейника настороженные взгляды.
Вскоре все затихли. В ночной тишине раздавалось мирное посапывание спящих, да изредка всхрапывали бактрианы. Один лишь Чонгор продолжал сидеть возле угасающего костра, с мольбой глядя на загадочного странника. Тот ободряюще усмехнулся и тихо произнёс:
- Всё будет хорошо, поверь. А теперь ложись и отдыхай, мне ещё нужно кое-что проверить...
С этими словами он подтянул поближе короб и, сняв крышку, достал изнутри несколько небольших совершенно чёрных шкатулок. Чонгор тихонько подсел ближе, с любопытством разглядывая их. Коробейник внимательно следил за ним краем глаза, стараясь не подать вида.
- А что в этих коробочках? – не удержался от вопроса юноша.
- Посмотри, только очень осторожно…
Чонгор бережно взял ближайшую шкатулку и приподнял крышку. Изнутри полилось мягкое серебристое сияние, высветившее изумлённое лицо Чонгора. Едва слышно он восхищённо прошептал:
- Это прекрасно… словно маленькие звёзды…
Внутри небольшой шкатулки каким-то непостижимым образом во мраке бесконечности роилось бесчисленное множество крохотных искорок. Некоторые из них были крупнее, но большинство поменьше. Иногда они становились такими маленькими, что сливались в искрящиеся туманные пятна. И всё это сонмище медленно, очень медленно вращалось, гипнотизируя и притягивая взгляд. Казалось, что шкатулка – это маленькое окошко в бескрайнее ночное небо.
Чонгор недоверчиво оглядел шкатулку со всех сторон и перевёл недоумённый взгляд на Коробейника.
- Это какое-то волшебство? – несмело спросил он. – Когда я смотрел внутрь, мне показалось, что звёзды начинают быстро приближаться, а вокруг них ещё есть много таких крохотных… шариков, что-ли… шкатулка – это окно туда?
Юноша указал пальцем в ночное небо.
- Так и есть, - спокойно подтвердил странник. – Ты подсознательно ухватил самую суть. Это говорит о том, что из тебя выйдет настоящий хранитель. Но предстоят годы учёбы. Ты готов?
Чонгор кивнул, посмотрел на спящих караванщиков и со вздохом признался:
- Акош и в самом деле подобрал меня на улице… если уйду от него сейчас, не отработав, меня будет совесть мучить…
Коробейник с мягкой улыбкой взъерошил жилистой ладонью волосы Чонгора и успокоил:
- Об этом не волнуйся. Он внакладе не останется, поверь мне.
Откуда-то из глубины складок своего плаща странник извлёк увесистый кожаный мешочек, затянутый шёлковым шнуром, и, пройдя на цыпочках к изголовью постели Акоша, положил мешочек рядом со спящим караванщиком. Затем вернулся на место, сложил шкатулки в короб и, надев лямки на плечи, выжидательно посмотрел на юношу.
Чонгор с готовностью вскочил, при этом под его ногой громко хрустнул обломок ветки. Ближний бактриан резко вздёрнул голову и уже открыл, было пасть, чтобы огласить ночь испуганным воплем, но Коробейник повёл рукой в его сторону, и животное успокоено заснуло.
Две фигуры – высокая с коробом за плечами и вторая ниже ростом шагнули в сторону тракта, и ночная темнота беззвучно поглотила их. Никто не видел, куда они направились, лишь чьи-то мудрые и добрые глаза, которые из-за дальних звёздных пределов внимательно вглядывались в спящий мир…

* * *
С первыми лучами рассветного солнца караванщики проснулись и принялись собираться в путь.
- Эй, а куда подевался Чонгор? – воскликнул Балаж. – Небось, увязался за этим пришлым чужаком. Он мне сразу не понравился.
Акош сокрушённо вздохнул:
- Да уж, заморочил нам всем голову своими россказнями, а глупый мальчишка поверил в сказки…
В этот момент его блуждающий по сторонам взгляд упал на кожаный мешочек возле постели. Быстро присев на корточки, Акош развязал шнурок, и взорам окруживших его караванщиков открылась самая настоящая сокровищница. Мешочек был доверху заполнен золотыми монетами.
- Ну и дела… - растерянно пробормотал Жомбор. – Это что, выкуп за бездомного мальчишку?
- А может, он на самом деле какой-нибудь принц, которого ищут? – предположил Балаж.
Но старший караванщик только отмахнулся. Он-то уж знал Чонгора с малолетства и был уверен, что никакой тот не принц, а самый обычный сирота из бедняцкой семьи, погибшей во время страшного мора много лет назад. Одного только не мог понять Акош: зачем такому богатому, судя по мешочку с золотом, бродяге понадобился мальчишка? Но он не стал долго ломать голову, а замотал щедрый выкуп поглубже в тюк и с благодушным видом объявил:
- Когда прибудем в Дунхейр, все получат двойное жалованье и три дня отдыха. А теперь помолимся богам, хранящим наш мир, и продолжим путь…