В тот день, когда юноше исполнилось шестнадцать лет, наставник привел его к алтарю храма. Словно по чьему-то негласному распоряжению в святилище не было ни одной живой души. Здесь монах как-то по-особому надавил на боковую поверхность, и массивный алтарь бесшумно отъехал в сторону, открывая взору небольшую нишу. В углублении, заботливо выстланном сухим бессмертником, лежал совершенный меч. Это юноша понял сразу с первого взгляда. По холодному голубоватому клинку робко скользнул солнечный блик, пробившийся под своды храма сквозь плотный строй величественных колонн. Он полыхнул на острие слепящим золотистым пламенем, словно освятив его божественным светом.
- Добрый знак... - негромко произнес монах.
Он бережно двумя руками вынул меч из углубления и протянул его Аргнару рукоятью вперед.
- Возьми его, - сказал наставник. - Отныне этот благородный меч твой. Разные имена носил он прежде... Последний его обладатель называл этот клинок Небесным... Теперь он твой, и имя ему отныне - Шер. Не произноси его имени вслух, ни при каких обстоятельствах! И еще запомни: где бы ты ни был и у кого бы ни состоял на службе, меч этот должен служить лишь Вальгарду. Поклянись ему в верности кровной клятвой, и этот клинок никогда не подведет тебя в бою...
Слегка удивленный неожиданным многословием обычно сдержанного воспитателя, Аргнар, тем не менее, беспрекословно повиновался. Крепко держа меч правой рукой, он левой безбоязненно провел по острой, как бритва, режущей кромке. Алая кровь щедро обагрила клинок и... тут же впиталась в него без следа, словно в сухую землю. Привычным усилием воли юноша закрыл глубокий разрез на ладони, и через минуту лишь тонкий белый рубец остался на месте раны.
Опустившись перед монахом на одно колено, Аргнар спокойно склонил голову в ожидании дальнейших указаний.
Тогда наставник достал из углубления простые походные ножны с потертым широким поясом и молча подал юноше, пытливо наблюдая за ним.
Затянув пояс вокруг талии, Аргнар вложил прекрасно сбалансированный меч в ножны и вновь неподвижно замер. За долгие годы, проведенные в храме, он приучился никогда не спешить с вопросами, по собственному опыту зная, что ему все равно скажут лишь то, что он обязан знать - не больше и не меньше. Даже имени своего наставника юноша никогда не слышал. В Храме Пяти было много сановитых жрецов и других монахов, которые почти ежедневно проводили сложные культовые обряды, сопровождаемые длительными песнопениями. Но наставник Аргнара почему-то никогда не принимал в них участия, проводя все время со своим единственным учеником.
Странное дело, когда изредка юноша и его учитель случайно встречались в боковых коридорах с высшими иерархами жреческой касты, те с каким-то непонятным почтительным благоговением кланялись простому монаху-наставнику в скромном сером одеянии. Первое время это вызывало у Аргнара жгучее любопытство - он явно чувствовал за всем этим некую манящую тайну. Но время шло, завеса неизвестности не подымалась. Юноша постепенно привык к такому положению вещей, смирился и за повседневной учебой и изнуряющими тренировками совершенно перестал думать о загадке своего воспитателя.
Аргнар медленно поднял глаза и встретился со спокойным взглядом учителя. Много лет провел юноша в храме, но так и не смог привыкнуть к этому необыкновенному взгляду. Казалось, сквозь обыкновенные человеческие глаза проглядывает сама беспредельная Вечность, хотя Аргнар понимал, что на самом-то деле это просто мудрость прожитых лет, накопленный жизненный опыт и глубина знаний...
- Твоя учеба подошла к завершению. Сегодня ты уйдешь из храма и вряд ли когда-нибудь вернешься сюда вновь, - ровным голосом произнес монах, словно сообщая совершенно обыденную информацию. - Перед тобой открыт весь мир, и ты должен сам найти в нем свое место, вернее свою дорогу, потому что жизнь человеческая не что иное, как бесконечный путь познания... Кто знает, как сложится твоя судьба... Может быть, мы еще когда-нибудь и встретимся с тобой, а быть может, и нет...
Наставник на короткое мгновение приумолк, словно о чем-то раздумывая, а затем с неожиданно доброй улыбкой добавил:
- Предвижу, что в народе тебя нарекут Странником - пусть будет так... Ты был похвально терпеливым и старательным учеником - в благодатную почву опущено семя знания. А каков будет урожай, покажет осень жизни... На прощанье я разрешаю тебе задать любой вопрос...
От неожиданности юноша даже слегка растерялся. Впервые за многие годы жизни он получил наконец-то возможность спросить, но... не знал о чем. Все, что его интересовало, о чем часто думалось по ночам после изнурительных дневных тренировок, никак не укладывалось всего в один-единственный вопрос. И тогда Аргнар решил узнать о Пяти, имен которых никогда не произносили вслух.
- Кто такие Пятеро, учитель?
Почудилось юноше или нет, но где-то в самой глубине глаз наставника на краткое мгновение вспыхнула и тут же померкла маленькая золотистая искорка. Еле заметная тень улыбки промелькнула на обычно бесстрастном лице монаха.
- Понимаешь ли ты, что просишь высшего знания, которым обладают лишь самые достойные избранные жрецы храма?! Но даже и они знают далеко не все...
"А ты?" - хотел, было, спросить Аргнар, но промолчал.
Тем временем наставник продолжал:
- Я открою тебе имена Пяти, но лишь имена! Они хранят в себе великую тайну всего сущего, недоступную простым смертным. Только мудрый и чистый помыслами способен осознать ее и соединить звенья цепи. Вот эти имена: Дающий, Несущий, Возрождающий, Хранящий и Познающий. Если когда-нибудь ты постигнешь тайну, вернее смысл этих имен, перед тобой откроется Вечность...
Монах окинул своего воспитанника прощальным взглядом и коротко произнес:
- А теперь иди!
Аргнару очень хотелось спросить учителя еще о том, кому раньше принадлежал меч Шер, но он смолчал. Стараясь скрыть невольное волнение, охватившее его, юноша поклонился и молча, не оглядываясь, направился к выходу из храма. Он чувствовал на себе внимательный взгляд наставника до тех пор, пока не вышел за ворота.
С тех пор минуло два десятка лет.
Куда только не швыряла шальная судьба Аргнара за это время. Кстати, пророчество монаха-наставника сбылось: очень скоро Аргнар получил прозвище Странник, которое крепко-накрепко приросло к нему и стало вторым именем. Служил он в элитной гвардии западного королевства Тромболи, куда принимали только сильных духом и умелых воинов; скитался по безлюдным мерзлым равнинам Нехоженых земель; штурмовал неприступные бастионы скалистых крепостей, в которых отстаивали свою независимость гордые бароны Джунхаргских гор. У многих властителей состоял на службе Аргнар, но, кроме многочисленных шрамов и славы лучшего мечника среди всех известнейших воинов Вальгарда, ничего не нажил. Да он к этому, собственно говоря, никогда и не стремился. Всегда оставаясь одиночкой, в бою он полагался лишь на самого себя, да на свой верный меч, с которым никогда не расставался. Но кодекс чести и верность слову хранил свято.
Три года назад судьба странствующего воина занесла его в город Панград - столицу герцогства Форван, где в то время проходил очередной турнир мечников Вальгарда. Тут Аргнар поступил на службу к герцогу Хэдмиру, и, неожиданно для самого себя, задержался надолго. Правитель Форвана, в отличие от иных властителей человек неглупый, не требовал от сурового воина слепого подчинения и строгого соблюдения придворного этикета. Напротив, герцог нередко вызывал Аргнара к себе в личный кабинет и там, на равных просил у него военного совета. Несколько раз Хэдмир даже предлагал ему на выбор должность главнокомандующего или капитана личной гвардии герцога, но каждый раз Аргнар мягко, но решительно отклонял эти предложения, и правитель Форвана, в конце концов, оставил его в покое. За это Аргнар был ему весьма благодарен и всегда с охотой выполнял трудные, а порой и опасные поручения.
Вот и нынче он возвращался в Панград из замка Мелрода, везя письменное согласие тамошнего благородного хозяина - барона Греттира отдать свою дочь-красавицу белокурую Луту за сына герцога - юного Этмора. В нем жители Форвана видели достойного наследника престола герцогства.
Дорога от замка до Беренграда заняла неполных две недели, еще примерно столько же оставалось до крепости Скурбел.
Небольшой крепостной городок Беренград был последним населенным пунктом на прямом и широком Малурийском тракте, некогда пересекавшем весь материк с востока на запад, откуда торговые караваны и одинокие путники сворачивали на юго-запад, огибая по Обходному пути пугающий Потерянный край. Если же продолжать ехать по тракту на запад, то он упирался в заброшенную крепость Асдар, угнездившуюся на Охранных холмах, за которыми скрывалось загадочное и мрачное Междуречье... Впрочем, туда уже давным-давно никто и не ездил. Разорванный Потерянным краем пополам, древний тракт снова возобновлялся уже от южной окраины Карных гор и тянулся вдоль Древнего леса до самых Западных Ворот - главной морской твердыни Вальгарда.
Малурийский тракт широкой пыльной лентой тянулся через, начинающий темнеть в вечерних сумерках, лес. Слева вплотную придвинулись угрюмые деревья мрачного Волчьего бора. В это время года пустынная дорога обычно считалась безопасной, хотя зимой тут вовсю лютовали волки. Однако в последнее время стали часто пропадать люди. Поэтому поодиночке, а тем более ночью трактом никто не ездил - собирались в отряды, а торговый люд ходил караванами под охраной наемных воинов.
Аргнар прислушался, до его слуха донеслись какие-то тревожные звуки. Впереди за плавным изгибом дороги раздалось хриплое ржание испуганной лошади. Послышалось глухое рычание и чей-то яростный возглас, сопровождаемый визгом волка. Аргнар не мог ошибиться: там, впереди кто-то отчаянно сражался за свою жизнь со сворой серых лесных разбойников. Не раздумывая, Аргнар пришпорил коня, на ходу вынимая из ножен меч.
Сразу за поворотом шла ожесточенная схватка. Около десятка крупных волков окружили одинокого воина, опустившегося на одно колено и вращающего над головой длинный сверкающий меч. Неподалеку еще несколько серых хищников пытались взять в смертельное кольцо отчаянно лягающуюся лошадь. Пара бездыханных волков лежала у ног неизвестного воина.
Аргнар на ходу спрыгнул с коня и бросился на подмогу. Его меч с глухим хрустом вошел в бок матерого вожака стаи. Яростно рыча, волк извернулся, пытаясь дотянуться до человека, но короткий удар кулака, закованного в стальную перчатку, сломал ему шею, довершив дело. Глаза зверя подернулись мутной поволокой, и он замертво рухнул на землю. Еще два волка одновременно прыгнули на Аргнара с разных сторон, норовя вцепиться в живот. Одного из них он зарубил на лету, а второй попал под могучие копыта Аргнарова жеребца, подоспевшего на помощь хозяину.
Остальные волки, поджав хвосты, ссутулившись и злобно рыча отступили, припадая к земле. Они нехотя отбежали к лесу шагов на двадцать и, усевшись полукругом, угрюмо следили за людьми, зализывая раны на боках и глухо ворча. Не пряча меч в ножны, Аргнар подошел к незнакомцу, продолжавшему стоять на одном колене, опираясь на длинный меч. Из рваной раны на его ноге упругими толчками хлестала алая кровь. Одного взгляда для Аргнара было достаточно - не подоспей он вовремя, пировали бы волки этим вечером.
- Следи за этими дьяволами! - произнес Аргнар, опускаясь на колени возле раненого.
Он воткнул меч в землю рядом с собой и, осторожно прикоснувшись к рваным краям раны, сосредоточился, призывая на помощь целительные силы.
Быстро темнело, но выкатившаяся из-за верхушек леса луна разлила бледное сияние по округе.
Через некоторое время кровь постепенно остановилась. Аргнар быстро достал из седельной сумки чистую холстину и, разодрав ее на длинные полосы, сноровисто перевязал рану. Затем поймал и подвел лошадь незнакомца, которая испуганно вздрагивала и жалась к людям, поглядывая на волков. Подставив плечо, Аргнар помог раненому забраться в седло, а затем сам вскочил на своего коня.
- Я еду в Скурбел, - сказал он.
Незнакомец спокойно пожал плечами и так же немногословно ответил:
- Значит нам по пути...
Не выпуская из виду волчью стаю, невольные попутчики бок о бок двинулись по тракту в сторону запада. Лошади тревожно прядали ушами, косясь на хищников, которые серыми тенями трусили по краям дороги, с глухим ворчанием настойчиво преследуя ускользающую добычу. Волки сопровождали людей до самой окраины бора, так и не осмелившись напасть еще раз. Добыча оказалась им не по зубам. Лишь перед самым рассветом, когда тракт вырвался из теснины враждебного леса на степной простор, волки, наконец, окончательно отстали, послав вслед удаляющимся воинам злобно-тоскливый вой, исполненный бессильной угрозы.
Справа, разбавленная редким всхолмьем, простиралась широкая зеленая равнина, словно ковром, покрытая пышным душистым разнотравьем. Вдалеке показались плоские крыши крепких приземистых строений окруженных высоким плотным частоколом. Это были Свободные поселения. Здесь обосновались вольнолюбивые люди, которые не пожелали стать подданными какого-либо из монархов. Они жили тем, что обрабатывали землю и разводили скот. Эти люди были трудолюбивы и немногословны, к пришлым относились настороженно, но без злобы. В случае нужды небольшие поселения быстро превращались в маленькие крепости, которые даже для стальных дружин воинственного королевства Эрденех были весьма крепким орешком. Аргнару нравились суровые и мужественные поселенцы, которые из поколения в поколение упорно отстаивали свою независимость. Нынешний правитель Форвана - герцог Хэдмир не враждовал со Свободными поселениями. Будучи человеком умным, он справедливо решил, что лучше вести с ними мирные торговые дела, чем изнуряющие и совершенно бесплодные войны. К тому же в случае нападения врагов на герцогство, на пути у них будут дружественные Форвану соседи-поселенцы, которых так просто не одолеть, а войска Хэдмира всегда готовы были придти им на помощь.
Аргнар остановил коня и внимательно огляделся вокруг.
Место было открытым и хорошо просматривалось во все стороны на много лиг. Поднимающееся по чистому небосклону солнце вызолотило, начавшие желтеть верхушки оставшегося позади темного леса. С севера со стороны пользующихся дурной славой Безмолвных топей над самой равниной молочной пеленой мягко стелился белесый туман, пытаясь дотянуться до Малурийского тракта холодными полупрозрачными щупальцами. В воздухе ощущалось прохладное и терпкое дыхание ранней осени, напоминающее о неизбежном увядании и скоротечности жизни.
- Здесь отдохнем... - решил Аргнар, слезая с коня.
Незнакомец молча кивнул, соглашаясь, и тоже последовал его примеру. Когда он опустился на землю, по его лицу пробежала едва заметная болезненная судорога, но с плотно сжатых губ не сорвалось ни единого звука.
Аргнар одобрительно хмыкнул - он уважал мужественных людей. Раскладывая на плотной холстине сыр, хлеб и овощи, он украдкой рассматривал неизвестного воина. В том, что это именно воин, не было никаких сомнений. Об этом красноречиво свидетельствовали крепкие жилистые руки, на которых многочисленные схватки оставили свои отметки в виде тонких шрамов. Под запыленным дорожным плащом виднелась добротная кольчуга из вороненой стали, перепоясанная широким поясом с видавшим виды длинным мечом. Лицо незнакомца было худощавым, скуластым, а прямой с небольшой горбинкой нос придавал ему едва уловимое хищное выражение. Из-под коротко стриженных волос спокойно и внимательно смотрели карие глаза. На вид воину было около тридцати пяти лет.
"Наверняка он мог бы стать достойным противником..." - машинально отметил про себя Аргнар, наливая из походной фляги вино в кружку и подавая ее спутнику.
- Мое имя - Аргнар, - произнес он, поднимая кружку в приветственном жесте. - Выпей, согреешься...
- Ратон, - коротко представился раненый.
Он принял кружку и осушил ее несколькими большими глотками. Затем, отломив кусочек сыра, принялся неспеша его жевать.
Аргнар плеснул и себе из фляги, а затем тоже приступил к еде. Глядя со стороны, можно было подумать, что встретились два давних приятеля и, расположившись за дружеской трапезой, вспоминают дела давно минувших дней. Они даже в чем-то были похожи друг на друга. Оба высокие, худощавые, закаленные в испытаниях воины. Но было и еще что-то, неуловимое на первый взгляд.
Аргнар запустил жилистую пятерню в гриву своих черных волос, кое-где уже пробитых ранней сединой, откинул их назад и, щурясь, подставил суровое лицо теплым лучам солнца, поднимающегося все выше и выше. Твердый подбородок, обросший короткой бородой, и жесткая складка губ говорили о волевой, скорее всего замкнутой натуре. Высокий же лоб свидетельствовал о незаурядном уме. Голубые глаза в обрамлении многочисленных мелких морщинок... В их бездонной глубине смешалось воедино целое сонмище чувств: затаенная печаль, отрешенность и уверенность, спокойствие и настороженность. Эти глаза хранили в себе все то, через что довелось пройти Аргнару за долгие годы скитаний по землям Вальгарда.
В свою очередь Ратон тоже со сдержанным любопытством поглядывал на своего спасителя. Он впервые встретился с Аргнаром лицом к лицу, хотя уже был изрядно наслышан об этом суровом воине-одиночке. Правда, он больше был известен под прозвищем Странника, но имя Аргнара тоже пользовалось уважительной репутацией. На постоялых дворах и в придорожных трактирах нет-нет, да и вспоминали с восхищением (реже - с неприязнью) его имя в связи с какими-нибудь боевыми действиями или рыцарскими турнирами. Аргнар был живой легендой Вальгарда, а мальчишки просто бредили им, устраивая самые настоящие поединки на деревянных мечах за право получить почетное прозвище Странник.
Забывшись, Ратон попытался рывком приподняться и скрипнул зубами от боли. Ногу словно обожгло огнем. Пытливо взглянув на него, Аргнар передвинулся поближе и протянул руки к повязке.
- Дай-ка я гляну... - произнес он.
Размотав повязку, Аргнар внимательно осмотрел рану, молча накрыл ее ладонями и сосредоточился. Его лицо словно окаменело, резче проступили скулы, вздулись вены на висках, а высокий лоб покрылся мелкими капельками пота.
Почти сразу Ратон ощутил, как по ноге начало волнами разливаться мягкое тепло, жгучая боль постепенно уходила, а вместо нее появился слабый приятный зуд.
Аргнар убрал руки и вытер лоб тыльной стороной ладони. Ратон заметил, что его пальцы мелко вздрагивали, словно после невероятного напряжения. Посмотрев на ногу, он вскинул на Аргнара удивленный взгляд. На том месте, где всего лишь несколько минут назад зияла кровоточащая рана, розовел свежий рубец. Он-то и чесался.
- Ты владеешь магией? - спросил Ратон.
- Нет, магия здесь не причем ... этому меня научил в юности наставник, - нехотя ответил Аргнар.
Он протянул руку Ратону, помогая подняться, а затем направился, было, к своему коню, но Ратон задержал его ладонь в своих руках.
- Послушай, Аргнар, я не большой мастер говорить красивые слова, но сегодня ночью ты действительно спас мне жизнь там, у Волчьего бора и вот теперь опять помог... Отныне я твой должник!
Аргнар кивнул головой.
- Я сделал то, что сделал бы любой другой, окажись он на моем месте. А сейчас нам пора отправляться дальше, пока солнце не начало припекать. Впереди еще долгий путь, а укрыться от палящих лучей в степи негде.
Он легко, словно юноша, вскочил в седло и, дождавшись Ратона, тронул поводья.
Легкий степной ветерок мягко овевал лица путников свежей прохладой. Жизнерадостно щебетали беспечные птицы, радуясь погожему дню. Тракт широкой прямой лентой рассекал равнину, устремляясь на восток в сторону Сторожевых гор. Кое-где из-под толстого слоя дорожной пыли выглядывали углы растрескавшихся каменных плит, которые когда-то устилали весь Малурийский тракт. Слева, плавно сворачивая на север, убегала длинная цепочка низких Глинистых холмов, размытых дождями и поросших жесткой щетиной бурой травы. На их лысых оплывших вершинах, словно сгорбившиеся нищенки, копошились сварливые вороны, о чем-то хрипло споря между собой. Поговаривали, что под этими холмами покоятся руины очень древнего города, охраняемые неупокоенными душами его неправедных жителей. Будто бы они из века в век терпеливо поджидают алчных искателей кладов и, когда те приходят в надежде отыскать сокровища, нападают на них, утаскивают во мрак бесконечных подземелий и превращают в своих рабов, обрекая на ужасные вечные мучения. Места здесь были неверные, и даже свободные поселенцы старательно избегали их, ставя свои хутора только с южной стороны Малурийского тракта, - подальше от древних холмов.
Солнечный диск подымался все выше и выше, постепенно подсушивая тонкую утреннюю росу. Над землей уже подрагивало знойное марево, размывая даль нечеткой вуалью. Вовсю стрекотали неугомонные насекомые. Их звон висел над разомлевшей степью, несмолкающим многоголосием сопровождая путников. Своя, непонятная для людей жизнь кипела в густых степных травах.
Копыта гулко и размеренно стучали по пустынной дороге, взвихряя рыжеватые облачка глинистой пыли. Несколько раз в пути Аргнар и Ратон видели недалеко от тракта поселенцев, сметывающих в стога подсушенное сено. Мужчины и женщины работали на равных,- дружно, слаженно. Завидев двоих воинов, они выпрямлялись и, опираясь на вилы, долго провожали седоков изучающими взглядами, вполголоса о чем-то переговариваясь между собой. Чувствовалось, что чужаков здесь не очень жалуют. Да и было отчего. Поселенцы хоть и жили вольницей, но постоянно подвергались нападениям разношерстных разбойничьих шаек, которых в последнее время заметно прибавилось. А то, бывало, что и воинские отряды кого-нибудь из правителей, время от времени решавших поживиться за счет хуторян, пробовали на крепость их поселения. Так что приходилось держать ухо востро.

Аргнар повернул голову на стук и крикнул:
- Входи, кто ты там есть!
Дверь отворилась со скрипом, и на пороге возникла тщедушная фигура писаря-посыльного из крепостной тайной канцелярии. Он как-то неуверенно огляделся по сторонам, суетливо потер руки, при этом, явно избегая встречаться взглядом с хозяином комнаты, и несмело поинтересовался:
- Господин Аргнар, по прозвищу Странник?
- Он самый... - подтвердил Аргнар, заинтересованно откидываясь на спинку стула. - А в чем, собственно говоря, дело?
Посыльный бегло заглянул в какую-то бумажку, спрятал ее за отворот рукава, а затем скороговоркой объявил:
- Вам надлежит немедленно явиться в тайную канцелярию.
- По какому поводу?
- Об этом вам сообщат на месте, - уклончиво ответил посыльный.
Аргнар брезгливо поморщился. Он относился к работе тайной канцелярии с пренебрежением и презрением, считая ее излишней и грязной бумажной возней, недостойной настоящих мужчин. Хотя сам Аргнар никогда особо и не задумывался над этими понятиями и всегда держался в стороне от политики, но любил вольный простор, риск и честную схватку, в которой все решает смелость и умение владеть оружием. Это была его жизнь, его стихия, в которой он чувствовал себя, как рыба в воде.
- Ладно, передай, что я скоро прибуду, - проворчал он, не пытаясь скрыть досаду.
- Советую поторопиться! - настойчиво произнес посыльный.
Внезапно он побледнел, увидев, как Аргнар в порыве гнева схватился за кувшин, и шустро выскочил из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь. И вовремя: глиняный кувшин разлетелся вдребезги, ударившись о крепкие дубовые доски как раз в том месте, где мгновение назад стоял незадачливый посыльный.
- У-у... канцелярская крыса! - раздраженно буркнул Аргнар, вставая из-за стола.
Он неспеша подпоясался широким поясом, скорее по привычке, чем предвидя возможные осложнения, проверил, легко ли вынимается из ножен меч и, набросив видавший виды дорожный плащ, спокойно шагнул за дверь.
Здесь царил плотный полумрак, едва рассеиваемый слабым серым светом, с трудом пробивающимся в маленькое грязное оконце, расположенное в дальнем пыльном конце коридора.
Едва выйдя из комнаты, Аргнар ощутил на своем затылке чье-то жаркое, пропитанное чесночным запахом, дыхание. И сразу несколько человек навалились на него со всех сторон, неуклюже пытаясь заломить руки за спину и опутать толстыми веревками.
- Попался! - злорадно объявил один из нападающих, пытаясь накинуть на шею Аргнара ременную петлю.
В лицо ударил тяжелый кулак, и перед глазами полыхнули жарким огнем расплывчатые багровые пятна. Второй удар дубиной по ребрам, отозвался тупой болью под сердцем.
Голова еще не успела ничего толком сообразить, а тренированное тело уже начало стремительно действовать. Уроки, преподанные монахом-наставником в Храме Пяти не пропали даром. Аргнар резко присел, уклоняясь от следующего удара, и, выставив ногу подсечкой, юлой крутанулся на месте, сбивая с ног неизвестных. Взвившись вверх, словно подброшенный пружиной он отпрыгнул в сторону и, по-кошачьи мягко приземлившись на ноги, выхватил из ножен меч. Грозный Шер холодно и предостерегающе блеснул в полумраке.
Четверо нападавших неуклюже вскочили на ноги и с громкими проклятиями гурьбой ринулись к Аргнару, размахивая короткими мечами и толстыми дубинами. Смертоносной молнией засверкал Шер, яростно отбивая атаки и беспощадно разя вероломных противников. Звон стали, пугающий хруст костей, отчаянные вопли и рычание покалеченных разбойников внезапно резко оборвались. Все было кончено в течение нескольких коротких мгновений. Из четверых нападавших лишь один-единственный остался в живых. Жалобно поскуливая, он скорчился у стены, прижимая к груди обрубок руки, и безумными глазами с ужасом смотрел на Аргнара, который тяжело дышал, стоя над ним, как демон правосудия.
- Кто тебя послал?! Отвечай! - прорычал Аргнар, угрожающе склоняясь к раненому.
Но тот лишь мычал что-то нечленораздельное, выпучив от страха обезумевшие глаза и пытаясь вжаться в стену. Трое остальных вперемешку валялись на полу без признаков жизни.
Аргнар медленно поднял меч, но в самый последний момент остановился и, презрительно скривившись, направился к выходу. Ему почудились торопливые шаги на лестнице, ведущей вниз. Прыгнув вперед, Аргнар быстро перегнулся через перила и успел заметить тощую спину выбегавшего на улицу тщедушного посыльного из канцелярии.
- Ах ты, подлый гаденыш! - взъярился воин, прыгая через три ступени сразу. - Не уйдешь!
На выходе в дверях неожиданно появился Одноглазый. Увидев летящего с обнаженным клинком Аргнара, здоровяк выставил вперед огромную ручищу и тревожно крикнул:
- Остановись, Странник, ты в опасности!
- Опасность миновала! - разгорячено воскликнул Аргнар, пытаясь проскользнуть под рукой приятеля. - Я угомонил четверых прохвостов и теперь гонюсь за пятым... Пропусти меня, пока он не удрал слишком далеко!
- Погоди, не стоит так торопиться, - придержал его за плечо Одноглазый. - Там, на улице тебя поджидает еще две дюжины черных бестий Мурида.
- Зачем?
- Он прислал их, чтобы арестовать тебя!
- Но за что? - изумился Аргнар.
Гвардеец пожал плечами.
- Этого я не знаю, да и некогда в этом сейчас разбираться - не до того! Беги, Странник, через окно в задней стене дома. Я привел туда твоего коня. Спеши!
Аргнар не привык долго рассуждать. Он доверял Одноглазому. Крепко сжав в объятиях проверенного товарища, он побежал по коридору, крикнув на ходу:
- Прощай, брат! Даст Бог - свидимся...
С размаху вышибив одним ударом ноги оконную раму, Аргнар выпрыгнул на скользкие булыжники заднего двора дома и быстро огляделся по сторонам.
У стены стоял оседланный конь, полностью экипированный в дальнюю дорогу. К походному седлу заботливой рукой Одноглазого были приторочены переметные сумки, а к задней луке - туго стянутый ремнями, увесистый вьюк. Аргнар невольно восхитился предусмотрительностью старого вояки, но времени на долгие размышления не было. Из-за угла казармы уже доносился нарастающий топот многочисленных ног, угрожающее бряцанье оружия, громкие крики и злобная брань. С минуты на минуту на задний двор могли ворваться стражники Мурида.
Вставив ногу в стремя, Аргнар привычным движением бросил в седло тренированное тело и, пригнувшись к холке жеребца, коротко бросил вполголоса:
- Вперед, Данго!
Конь прянул с места, словно птица. Вырвавшись из тесного переулка на улицу, он сшиб широкой грудью нескольких не в меру ретивых преследователей и, разбрызгивая жидкую грязь, стремительно помчался к воротам крепости, осыпаемый вслед черными проклятиями прислужников Мурида. Краем глаза Аргнар успел напоследок приметить могучую фигуру Одноглазого, спокойно стоящего в дверном проеме казармы. Опираясь плечом на косяк, здоровяк удовлетворенно ухмылялся, подняв правую руку над головой в прощальном жесте. Увлеченные погоней, муридовы стервятники не обратили на него никакого внимания.
Быстро проскакав несколько пустынных кварталов, Аргнар вывернул на центральную площадь и, не останавливаясь, направил коня к внутренним воротам крепости. Несколько прохожих, неторопливо переходивших улицу, испуганно шарахнулись в сторону при виде грозного наездника.
Завидев стремительно приближающегося всадника в развевающемся плаще, стражники подняли, было, копья, но, признав в нем Странника, неуверенно опустили оружие, озираясь на старшего офицера охраны. Тот замешкался всего лишь на короткое мгновение, и это решило исход дела. Аргнар стрелой промчался мимо опешивших от неожиданности солдат, едва не сбив их с ног. Он миновал уже вторые ворота и был всего лишь в нескольких шагах от первых, за которыми начинался просторный Малурийский тракт, когда в спину ударил истошный вопль:
- Стой!
Один из более расторопных стражников бросился под ноги коню, но Данго, легко перемахнув через это препятствие, вырвался из ворот крепости на широкий простор. Тотчас за спиной беглеца со зловещим грохотом рухнула кованная стальная решетка, намертво перекрывая малые ворота Скурбела. Она должна была задержать беглеца, но теперь неожиданно оказалась непреодолимой преградой для его преследователей.
За решеткой тщетно ярились всадники в черных плащах, проклиная неповоротливых стражников, на чем свет стоит. Однако это мало помогало. Наконец с натужным скрипом начали медленно отворяться тяжелые створки главных ворот, и погоня вновь устремилась за Аргнаром. Но куда было тягаться тяжелым лошадям стражников с быстроногим Данго, перешедшим с галопа в карьер. Он стремительно летел на запад, словно неудержимый весенний ветер, распластавшись над землей и дробно выбивая копытами сложный ритмический рисунок.
Несколько десятков толстых арбалетных стрел с натужным жужжанием взвились со стен крепости, но не достигли цели, бессильно осыпавшись на землю стальным дождем. Лишь одна из них, пущенная умелой рукой гораздо выше других по дуге, пробила-таки на излете кожаный рукав толстого подкольчужника и с хрустом глубоко впилась в плечо всадника.
Аргнар ощутил сильный удар в плечо, и в то же мгновение левая рука онемела и безвольно обвисла. Скрипнув зубами от жгучей боли, он попытался выдернуть стрелу правой рукой, но древко обломилось у самого основания, и наконечник остался в плече. Аргнар почувствовал предательскую слабость, быстро расползающуюся по всему телу, и склонился вперед, прильнув к шее Данго.
Умный конь, словно понимая, что его хозяин ранен, снова перешел в мягкий галоп, сохраняя прежнюю скорость, но его движения при этом стали теперь более плавными. Восьмилетний Данго уже не единожды доказал, что сообразительности ему не занимать. Между ним и Аргнаром давно сложились дружеские отношения. Они полностью доверяли друг другу во всем. Вот и сейчас, устало прикрыв глаза и обняв коня за шею, всадник попытался мысленно сосредоточиться на том, чтобы не свалиться на землю. Он доверил коню самому выбирать дорогу. Сознание обволакивало жаркое кровавое марево, тупая боль пульсировала в ослабевшем теле.
Погоня уже давно безнадежно отстала, а Данго без устали мчал и мчал вперед, не сбавляя скорости.
"Что случилось? В чем дело? - лихорадочно соображал Аргнар, продираясь сквозь горячую туманную пелену, пытающуюся поглотить сознание. - Почему придворный маг Хэдмира устроил на меня самую настоящую облаву, как на дикого зверя?"
Это и в самом деле было очень странно. Хотя Аргнар никогда не скрывал своего презрительного отношения к Муриду и высказывал несколько раз весьма нелестные замечания в его адрес, это не могло послужить причиной для ареста. В хмельной атмосфере трактиров находились такие смельчаки, которые и вовсе открыто предлагали повесить чародея за ноги на крепостной стене на поживу воронам, а еще лучше бросить его в безводные просторы пустыни Дарханг, чтоб он медленно изжарился под лучами безжалостного солнца. Да, не любили чародея... Но это были обычные разговоры, на которые никто всерьез особо не обращал внимания. Мало ли кто и кем недоволен... А вот то, что за Аргнаром прислали целый отряд тюремщиков, говорило о том, что он является в глазах властьимущих (в данном случае Мурида) опасным преступником и представляет собой ощутимую угрозу. Только не было понятно, в чем же конкретно состояла его вина, и кому именно он стал поперек дороги.
"Да, видать задержался я не в меру на службе у герцога... - с горечью подумал Аргнар. - Давно уже пора было уходить, да все как-то не собрался, а теперь вот приходится бежать как преступнику-каторжанину, даже не известно в чем обвиняемому..."
Он с трудом приоткрыл отяжелевшие веки и глянул по сторонам.
Вечерело. Занудный дождь наконец-то закончился. Ни впереди, ни позади на протяжении всего тракта не было видно ни одной живой души. Погоня уже давно безнадежно отстала, а скорее всего ее и вовсе прекратили - искать беглеца в бескрайних степях было бесполезно. Вдалеке справа темнел угрюмый Голодный лес. Слева простиралась ровная, как стол, степь, лишь кое-где вздыбленная низкими размытыми дождями холмами.
Аргнар с трудом попытался выпрямиться в седле. Тотчас на глаза накатила густая кровавая пелена. Жгучая боль полыхнула жарким огнем по всему телу, безжалостно гася остатки сознания. С глухим стоном воин упал на шею коня и обмяк. Его ослабшие руки безвольно опустились вниз.
Почуяв неладное, Данго тотчас остановился. Тревожно всхрапнув, он скосил глаз, пытаясь увидеть хозяина, и тихонько заржал, словно о чем-то спрашивая. Но ответа не последовало. Тогда, словно приняв какое-то решение, конь осторожно спустился с тракта на обочину и уверенно направился в сторону Свободных поселений. Он старался бежать плавно, избегая резких движений и толчков. Чем руководствовался Данго - непонятно, но он дважды обходил по широкой дуге, встречающиеся ему на пути, темные по ночному времени хутора поселенцев. Лишь через несколько часов, когда впереди на фоне звездного неба вырисовались контуры крепкого приземистого сооружения, конь уверенно направился к нему.
До высокого бревенчатого частокола оставалось уже совсем недалеко, когда послышался звонкий мальчишеский голос:
- Стой! Кто идет?!
Данго послушно остановился, переступая с ноги на ногу, громко фыркнул и замер.
- Эй, отвечай, а не то мигом стрелу схлопочешь! - вновь крикнул мальчишка. - Чего в молчанку-то играешь?
- Погоди, - остановил его голос, явно принадлежащий мужчине в преклонных годах. - Не спеши!
- А почему он не отвечает? - заупрямился, было, мальчишка.
- Прикуси язык, Одберг! Кажись, этот всадник нас не слышит...
- Спит что ли... а, может, помер?
- Сейчас глянем.
Неизвестный как-то по-особому тихонько свистнул, подзывая коня. Данго послушно приблизился к частоколу. Из-за изгороди появилось древко длинного копья и осторожно ткнуло тупым концом всадника. От этого легкого толчка Аргнар сдвинулся набок и, соскользнув с седла, свалился на землю, как куль. Раздался приглушенный болезненный стон. Данго тихонько и жалобно заржал, печально склонив голову над неподвижно лежащим хозяином.
- Гм... похоже, дело серьезное... - озабоченно пробормотал старший. - Ну-ка подсоби.
Едва слышно скрипнули дверные петли, и в частоколе отворились ворота. Из них крадучись вышел кряжистый старик. Настороженно глянув по сторонам, он склонился над раненым, внимательно вглядываясь в его лицо. Следом выбежал шустрый белобрысый парнишка лет двенадцати - тринадцати. Вдвоем они подхватили Аргнара и бережно внесли его на широкое подворье. Данго послушно вошел следом за ними.
- Одберг, кликни отца и поищи Ольму, да побыстрей! - приказал старик, закрывая на запор толстенные ворота и подпирая их тяжелым дубовым бревном.
- Я сейчас...
Парнишка что есть духу метнулся к центральному дому.
Вскоре громко захлопали двери, загомонили люди, в окнах замелькали огни осветительных ламп. На крыльце появился сам Гестам - хозяин хутора. Он был широкоплечим, жилистым мужиком с короткой стрижкой ежиком. На земле стоял твердо, порядок держал крепко. Гестаму пошел уже пятый десяток, из коих двадцать последних лет он здесь распоряжался. Его уважали и слушались все - от мала до велика, ведь при нем хутор окреп, забогател и от разбойничьих налетов отбивался исправно.
За Гестамом толпились переполошившиеся домочадцы, в основном женщины и дети. Из соседних строений выскакивали полуодетые мужики с копьями, топорами и мечами. Со всех сторон посыпались вопросы:
- Что случилось?
- Кто нападает?
- Где враги?
Гестам строго махнул рукой. Тотчас все умолкли, уставившись на неизвестного воина, что лежал посреди подворья, словно неживой.
- Кто такой? Откуда взялся? - быстро спросил хозяин, хмуро глядя на раненого незнакомца.
- Кто его знает... - пожал плечами старик. - Конь его принес к нашему хутору...
- Не из наших часом?
- Да нет, какой-то пришлый. По всему видать - воин.
Гестам задумчиво потер жесткий подбородок, что-то соображая, а затем решительно произнес:
- Несите в дом.
Несколько крепких мужиков подняли раненого и бережно внесли в жарко натопленную комнату следом за хозяином хутора. Положив его на широкую лежанку, крытую козьим мехом, они сразу отошли в сторону и столпились у дверей, с настороженным любопытством поглядывая на незнакомца. Позади них жалостливо вздыхали и охали бабы, завсегда охочие к сочувствию. Некоторые из них, особливо сердобольные, тихонько запричитали, утирая глаза уголками наспех наброшенных платков. Бабы - они бабы и есть, чего с них возьмешь?! Хлебом не корми - дай поплакать.
- Чего зенки-то вытаращили?! - рыкнул на них Гестам. - Ишь, завелись, как на заказ! Ану, расходитесь по домам! А вы, мужики, за конем приглядите, накормите и в стойло отведите, да стражу удвойте: неровен час разбойники незаметно подкрадутся! Видать шастают где-то тут неподалеку... Да травницу Ольму покличьте скорее! Пусть она свои снадобья прихватит...
С хозяином хутора спорить - себе дороже. Через минуту в комнате остались лишь сам Гестам, Нерейда - его супруга и две пожилые женщины - ее помощницы. Они принялись раздевать раненого, осторожно отдирая от тела заскорузлую одежду, пропитанную засохшей кровью.
Тихонько щелкнула задвижка входной двери. На пороге появилась высокая темноволосая женщина лет тридцати. Она была худощавой и на первый взгляд ничем особым среди других жителей хутора не выделялась. В руках женщина держала плетеную берестяную корзинку, накрытую белой грубоватой тканью. Воздух в комнате сразу наполнился горьковато-сладким ароматом целебных трав и кореньев.
Женщина подошла к лежанке и, поставив корзинку на скамейку, склонилась над раненым, изучая его пытливым взглядом.
- Глянь, Ольма, что с этим молодцем. Выживет, али нет? - проворчал Гестам, тревожно глядя на заострившиеся черты мертвенно-бледного лица незнакомца.
Осторожно перевернув с помощью женщин раненого на живот, знахарка быстро ощупала тонкими чуткими пальцами вспухшее плечо воина и озабоченно нахмурилась. Плечо наощупь было горячим, а края раны потемнели и вздулись, источая тошнотворный прогорклый запах гниения. Знахарка опустила глаза, закусив губу.
- Ну, что там? - не утерпел Гестам.
- Огневица... - тихо промолвила Ольма.
Хозяин вздрогнул, угрюмо кивнул головой, как-то враз ссутулился и тяжело вздохнул:
- Знать, не жилец...
- Погоди ты отпевать, - вскинулась Нерейда. - Может, даст Бог, Ольма сможет его излечить.
- Так ведь огневица, сама знаешь... - обреченно отозвался Гестам, махнул рукой и вышел из комнаты.
Помощницы хозяйки принялись вполголоса обсуждать между собой услышанное. Тем временем Ольма открыла свою корзинку и принялась торопливо выкладывать на стол пучки разнообразных целебных трав и кореньев.
Спровадив оставшихся двух женщин за дверь, Нерейда тут же заходилась ей помогать. Она набрала из питьевой кадки, стоящей у двери, чистой ключевой воды и наполнила пузатый котелок. Затем поставила его на печь, отворила заслонку и бросила в приугасшую топку несколько толстых поленьев. Едва тлеющие угли ожили, жадно потянувшись огненными язычками к сухим дровам. В печи затрещало, торжествующе загудело, потянуло терпким дымком. Нерейда метнулась в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся чистое белое полотно и теплое одеяло из легкого козьего пуха. Уже не первый раз помогала она Ольме врачевать раненых и больных, потому сама без подсказок хорошо знала, что и как нужно делать. Заготовив все, что могло понадобиться знахарке, Нерейда опустилась на скамью у окна. Скрестив на коленях обветренные натруженные руки, она молча и терпеливо ждала, готовая по первому же зову Ольмы прийти ей на подмогу.
Тем временем молодая знахарка присела рядом с раненым, наложила чуткие ладони на его плечо по краям вспухшей раны и мысленно потянулась к стальному наконечнику, глубоко засевшему в теле воина. Нащупав его, она медленно и осторожно, напрягая всю силу воли, повлекла губительный металл к выходу из раны. Как ей это удавалось, Ольма и сама толком не знала, просто умела и все тут. Старики на хуторе поговаривали, мол, это благость Всевышнего, но она-то хорошо знала, что умение врачевать людей природной магией передалось ей от бабки, которая в свое время слыла искуснейшей целительницей западного побережья Вальгарда.
Отворилась дверь. Из ночной темени сунулся, было, в дом кто-то из хуторских, но Нерейда так яростно замахала на него руками, сердито сдвинув брови, что незадачливый посетитель мгновенно исчез, не смея перечить хозяйке.
Тревожная тишина повисла в комнате плотным покрывалом. Лишь потрескивали в пышущей жаром топке угли, да из горла незнакомца вырывалось тяжелое хриплое дыхание.
Час ли, два минуло с тех пор, как Ольма недвижимо застыла над раненым, словно окаменев в напряжении... В котелке на горячей печи добирал силы целебный взвар, распространяя по комнате душистый аромат осени.
Где-то на притихшем подворье лениво брехнул спросонок старый пес. С другого конца хутора охотно откликнулся молодой пес, но кто-то прикрикнул на собак, и они замолкли.
Повинуясь воле знахарки, наконечник стрелы медленно-медленно выходил из раны. Вот уже показались его иззубренные черные края. Ольма крепко ухватила пальцами наконечник и резко выдернула его из вспухшего плеча воина. Темная, густая кровь сразу хлынула из раны, заливая покрывало лежанки. Но тут уже засуетилась Нерейда, обкладывая плечо раненого чистой тканью, впитывающей порченую кровь. Незнакомец громко скрипнул зубами и глухо застонал, не приходя в сознание.
Ольма обмыла рану целебным отваром, а затем, тщательно растерев в ладонях какую-то сероватую невзрачного вида травку, густо посыпала ею пышущую жаром кожу. Наложив сверху широкие листья путь-травы, она туго запеленала плечо раненого и при помощи Нерейды осторожно перевернула беднягу на спину. Лишь после этого молодая женщина позволила себе расслабиться, и устало прикрыла глаза. На ее лбу и верхней губе мелкими бисеринками искрились капельки пота. Руки нервно вздрагивали, словно освобождаясь от непосильной ноши.
Нерейда, тут как тут, подала знахарке кружку с отваром, а сама приблизилась к изголовью лежанки и, глядя на измученное лицо неизвестного, жалостливо молвила:
- Красивый мужик, жаль будет, если помрет...
Ольма ничего не ответила.
- А может, сдюжит с огневицей-то, а? Как ты думаешь, Ольма? Ведь всяко бывало, а он, видать, крепкий... Ну что ты молчишь? - не унималась хозяйка хутора.
Молодая женщина открыла глаза и устало произнесла:
- Если к утру жар спадет, то, может, все и обойдется.
- А вот интересно все же, откуда он к нам заявился? Вроде бы поблизости никаких разбойников нету, да и войны тоже не слыхать, а вот, поди, ж ты - раненый насмерть воин, да еще и к ночи... Чудно это, видать, не к добру, ох, чует мое сердце...
Хозяйка хутора замолкла, выжидательно глядя на знахарку, но та, утомленная врачеванием, молчала, не реагируя на ее слова. Беседа не клеилась. Тогда Нерейда попыталась зайти с другой стороны.
- Девки на хуторе давеча судачили, будто бабка Тора сон видела... - как бы, между прочим, заметила она.
-Какой? - вяло поинтересовалась Ольма.
- В том-то и дело, что сон тревожный! - охотно откликнулась Нерейда. - Будто по всей земле люди, что волки лютые, друг дружку в клочья рвут - аж страх! А из-за высоких гор огромная черная длань подымается, солнце затмевая, и дым стелется удушливый, от которого трава и листья серым пеплом рассыпаются! А потом сошлись грудь в грудь два могучих орла над миром...
Нерейда внезапно умолкла, словно сама испугалась того, о чем рассказывала и боязливо отодвинулась от темного окна, осенив себя охранным знаком.
- А дальше-то что было? - насторожилась Ольма. Что-то в рассказе хозяйки хутора насторожило ее. Да и сны бабки Торы зачастую оказывались пророческими, тут поневоле прислушаешься.
- В том-то и дело, что неизвестно... Торе стало страшно, она и проснулась. К чему бы такой сон, как думаешь?
- Ну, тут особо и гадать не надобно. По всему видать, что скоро большая беда грянет. Слышно будто герцог Форвана военный союз заключил с проклятым кровопийцей из Эрденеха - Гермундом. Знать, война уже не за горами.
- Ох, запылают смрадным пламенем губительные костры на землях Вальгарда, испепеляя города и села, - пригорюнилась Нерейда, качая головой. - Стало быть, много мужей полягут в сыру землицу почем зря, оставив сироток малых да вдов-страдалиц безутешных. Много кровушки безвинной прольется... Ежели большая свара зачнется по всему Вальгарду, то и наших мужиков не минует лихая участь...
Нерейда ласково провела ладонью по горячему лбу раненого, оглаживая всклокоченные пряди жестких волос. В ее глазах появилось мягкая задумчивая печаль, затуманенная какими-то видениями. Встряхнув головой, женщина вздохнула и поднялась со скамьи.
- Пойду, своего приголублю... Кто знает, как дальше судьба сложится, а жизнь идет... - она вышла из комнаты, что-то задумчиво нашептывая и сокрушенно качая головой.
Ольма осталась совсем одна подле воина, что балансировал сейчас на тонкой грани между жизнью и смертью. Она взяла со скамьи роковой наконечник стрелы, поднесла его ближе к свету, и принялась внимательно разглядывать со всех сторон.
На боковых гранях виднелись грубые косые насечки, в углублениях которых темнела какая-то вязкая буро-зеленая слизь. Знахарка осторожно принюхалась и с отвращением нахмурилась. Она сразу узнала мякоть болотных мертвецких ягод, и это повергло ее в тревожное смятение, потому что никогда прежде это губительное зелье не использовали люди ни на войне, ни на охоте. Лишь только однажды за многие годы его употребили, когда с севера было небывалое нашествие свирепых белых волков, но против людей этот яд не использовали даже разбойники, потому как считалось это страшным грехом.
"Видать и в самом деле лихие времена настали, ежели люди стали пользоваться плодами тьмы", - подумала Ольма.
Она отнесла наконечник к печи и с отвращением швырнула его в жар, плотно прикрыв заслонку. Тотчас в топке что-то злобно зашипело, словно рассерженная змея, громко затрещало, но вскоре все стихло, даже угли не потрескивали. Ольма снова вернулась к раненому и, присев на скамью подле него, погрузилась в задумчивую дрему.

Галера плавно подошла к причалу и, несколько раз неуклюже ткнувшись в него левым бортом, замерла, лениво покачиваясь на мягких волнах. Громко шурша, с нее на берег полетели толстые швартовочные канаты. С глухим стуком упали на причал сходни, соединив морских скитальцев с берегом. По сходням торопливо загрохотали подошвы матросов, истосковавшихся за долгое плавание по земле. Последними с корабля степенно спустились Ярид и двое его подручных.
Лишь когда они наконец-то сошли на берег, капитан судна облегченно вздохнул и поспешно сотворил охранный знак. Правду сказать, странные пассажиры не торговались с ним и по-царски щедро расплатились за места на галере. Но деньги были не в радость, поскольку присутствие этих таинственных людей странным образом тяготило душу бывалого капитана, который сам себе поклялся никогда больше и ни за какие деньги таких клиентов на борт не брать.
Неспеша прошествовав мимо отряда берегового патруля, Ярид со спутниками вошли в старый город и, свернув за богатой гостиницей налево, сразу же углубились в полумрак узкой петляющей улицы, ведущей к более дешевым постоялым дворам.
Приземистые невзрачные дома с облезлыми стенами, не отличающиеся большим архитектурным разнообразием, тесно лепились один к другому. Чувствовалось, что их хозяева особо не заботились о стройности и красоте зданий. Окна были расположены на разной высоте через неравномерные промежутки и занавешены вылинявшими шторами. Под стенами домов громоздились кучи мусора. В этих кварталах обитали в основном мелкие лавочники, неудачливые торговцы средней руки, содержатели убогих приютов и притонов, а также всевозможные темные личности с довольно сомнительной репутацией.
У растрескавшихся дверей неказистого двухэтажного дома с наглухо закрытыми облупившимися ставнями жрец и его спутники остановились. Один из помощников дважды уверенно дернул за размочаленный шнур, сиротливо свисающий над крыльцом.
Где-то в глубине, казалось, совершенно безжизненного дома глухо прозвенел колокольчик. Через некоторое время послышалось неторопливое шарканье шлепанцев. Вслед за этим почти сразу в двери отворилось маленькое зарешеченное окошко, и сиплый мужской голос грубо вопросил из темноты:
- Кто?
- Слуги Повелителя, - негромко ответил жрец.
Тотчас лязгнул засов, дверь торопливо распахнулась настежь, и на пороге появился неприятного вида толстый испуганный коротышка с обрюзглым лицом. Засаленные слипшиеся волосы, больше напоминающие свалявшуюся паклю, жидкими клочьями топорщились на его большой лопоухой голове. Раболепно согнувшись пополам в низком поклоне, он пригласил заморских гостей внутрь. Проходя мимо хозяина дома, Ярид, не поворачивая головы, коротко спросил:
- Посланник здесь?
- Третьего дня прибыл. Дожидается... - угодливо залепетал коротышка, безуспешно пытаясь согнуться еще ниже.
- Веди к нему! - прервал его жрец.
Хозяин неожиданно проворно захлопнул дверь, громыхнул засовом и, обогнав гостей, суетливо заспешил по скрипучей лестнице на второй этаж, старательно освещая фонарем скрипучие ступени. Ярид уверенно шел за ним. Оба его спутника остались внизу у двери.
Судя по гробовой тишине и обилию пыли, дом пустовал. Везде царило давнее запустение и темнота. Лишь из-под одной двери на втором этаже выбивалась узкая слабая полоска света. Остановившись перед ней, жрец брезгливым жестом отпустил коротышку, который тут же поспешно скатился вниз по лестнице. Толкнув дверь рукой, Ярид уверенно шагнул в просторную комнату, освещенную колеблющимся светом большой свечи. Навстречу ему с застланной кровати пружинисто поднялся Ратон. Узнав вошедшего, он опустился на одно колено и смиренно склонил голову.
- Приветствую тебя, Верховный! - почтительно произнес Ратон.
Жрец непринужденно уселся в кресло, стоящее у стола и, указав левой рукой на свободный стул, приказал:
- Садись и рассказывай...
Ратон, послушно исполнив распоряжение, начал говорить:
- Я передал все надлежащие инструкции Стражникам, а после этого отвез амулет Муриду. Сейчас он полностью вершит делами герцогства Форван от имени Хэдмира.
- А что с самим герцогом?
- Мурид наложил на него заклятие покорности, и теперь Хэдмир - послушная безвольная марионетка в его руках. То же самое и с его сыном. Они оба уже не помеха в осуществлении предначертанного. Но, даже, если и не так, то верных сторонников у них уже не осталось...
- Как обстоят дела с Эрденехом?
- Гермунд Красавчик заключил военный союз с Хэдмиром. - Ратон криво усмехнулся. - Наши эмиссары сумели его в этом убедить. Теперь объединенными усилиями они одолеют независимые Горные баронства. После этого останется только покорить королевства Менткроуд и Тромболи. В Понго же обитают тупые невежественные дикари, поклоняющиеся какому-то своему крылатому божеству. Они весьма слабы и запуганы, тут проблем не будет вовсе.
- Ты забыл еще сказать, что думаешь о Малиценте, - спокойно напомнил Ярид.
- Это обширное государство состоит из многочисленных мирных поселений и хуторов, в которых живут простые селяне, совершенно не умеющие держать оружие в руках. Единственным крепким орешком здесь, безусловно, является крепость-порт Западные Ворота. Но если уж падет весь Вальгард, то и эта несокрушимая цитадель не устоит.
Жрец неторопливо покивал головой, словно обдумывая и соглашаясь со словами Ратона. При этом ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Наконец он промолвил:
- Нужно поторапливаться. К приходу нашего Повелителя все должно быть уже готово! Много поколений наша каста терпеливо, шаг за шагом, не жалея сил и жизней, приближала этот миг великого торжества... Скоро, очень скоро весь мир Вальгарда в одночасье рухнет в преисподнюю, и тогда на его жалких руинах воздвигнется вечное и незыблемое царствие великой Тьмы!
Ярид всего лишь на какое-то короткое мгновение преобразился. Его тонкие холодные губы перекосила зловещая улыбка, а в глубине безжалостных глаз полыхнуло кровавым пламенем торжество. Но это длилось всего лишь одно неуловимое мгновение. Страшная улыбка исчезла. Жрец вновь держал себя в руках и продолжал ровным бесстрастным голосом:
- Ты был избран собранием Высшего Круга на должность доверенного Посланника. Ты - наш карающий меч, и от тебя многое зависит! Еще никогда за всю историю существования нашей касты ни один простой смертный не поднимался так высоко и не удостаивался такой чести! Но ты мой воспитанник - я верю и поручился за тебя перед нашим советом своей жизнью...
- Я беспрекословно исполню любое твое повеление! - с готовностью отозвался Ратон.
- Знаю, - согласился жрец. - Но запомни раз и навсегда: ты служишь не мне и даже не нашей касте. Ты, как и все мы, - слуга Повелителя! Тьма вырастила тебя, воспитала и дала тебе знания, силу и власть. Ты всецело принадлежишь ей и только ей! Теперь - дальше: ты сопроводишь меня в Потерянный край. Пришло долгожданное время, когда я лично обязан находиться у самых Ворот тьмы, которые вот-вот должны распахнуться, и встретить нашего Господина. После того, как мы прибудем на место, ты вместе с двумя младшими жрецами вновь отправишься к Муриду и возглавишь объединенное войско Эрденеха и Форвана. Самое позднее к будущей весне от Горных баронств не должно остаться камня на камне. Не щадить никого: ни детей, ни стариков. Они все там заражены свободолюбием и независимостью. Ты обязан безжалостно выкорчевать это огнем и мечом! Оттуда тебе прямой путь на Менткроуд...
Ратон сидел, слегка нахмурясь и крепко сцепив пальцы рук. Он казался слегка встревоженным. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Ярида.
- Что с тобой? - вкрадчиво поинтересовался жрец. - Я чувствую в тебе сомнение, какую-то неуверенность.
- Обязательно ли истреблять все население? - с трудом, словно еле ворочая языком, задал вопрос Ратон.
На какое-то мгновение Ярид опешил от неожиданности, не зная, что ответить, а затем резко спросил:
- Ты встретил здесь кого-то, кто стал тебе небезразличен?
- Да...
- Это женщина?
- Нет, мужчина...
Жрец удивленно вскинул бровь.
- Он спас мне жизнь, - пояснил Ратон.
На несколько минут воцарилась полная тишина. Слышно было лишь слабое потрескивание обгорающей свечи, да где-то на пыльном чердаке назойливо скреблась мышь. Ярид размышлял, исподволь внимательно следя за поведением Ратона.
- Ты ничем ему не обязан. Забудь об этом. - наконец произнес жрец. - Если он спас тебе жизнь, значит, на то была высшая воля Повелителя. Ему и только ему ты обязан и жизнью своею, и смертью. Отбрось сомнения! Когда в следующий раз встретишь на своем пути того человека, убей его, не задумываясь. Нет человека - значит, нет долга! Ты понял меня?!
Ратон угрюмо кивнул. Но от проницательного взора Ярида не ускользнуло какое-то неуловимое замешательство воина. Это насторожило жреца. Он слишком хорошо знал твердый характер Ратона. Ведь это именно он, Ярид лично отобрал его из сотни младенцев, предназначенных в жертву. Он сам занимался воспитанием и обучением мальчика до тех пор, пока тот не превратился в универсального и безжалостного исполнителя воли адептов шестого уровня, не знающего сомнения и страха. Ратону по жребию с детских лет была уготована участь полководца, который должен был, согласно планам высших жрецов, в решающий день без размышлений и сомнений повести за собой толпы приверженцев и слуг Повелителя. И вдруг Ярид неожиданно для себя уловил в поведении своего воспитанника слабый намек на сомнение... Нет, наверное, показалось, просто он устал.
- Выступаем прямо сейчас, - сказал жрец, поднимаясь из кресла. - У тебя все готово?
- Да, - ответил Ратон. - Лошади стоят оседланные. Я все приготовил, как только узнал, что галера входит в порт.
- Хорошо, - одобрил Ярид. - Пора.
Ратон пристегнул длинный меч, набросил дорожный плащ и спустился вниз по лестнице следом за жрецом. Там их терпеливо дожидалось двое спутников Ярида и насмерть перепуганный хозяин дома. Все вместе они нырнули в потайную дверь под лестницей, ведущую на соседнюю улицу. Уже выходя из дома, Ярид оценивающе глянул на съежившегося под его тяжелым взором коротышку, у которого от этого взгляда едва ноги не подкосились, и невнятно пробормотал:
- ... оставим пока. Может быть, пригодится...
Он остановился и быстро провел левой рукой перед самым лицом хозяина дома, словно стирая пыль с несуществующего стекла. Глаза у коротышки тотчас остекленели, губы растянулись в блаженной глупой улыбке. Пуская слюни и что-то бормоча, он медленно сполз по стене и мгновенно уснул, свернувшись калачиком, словно малое дитя. Ярид явно удовлетворенно кивнул.
- Когда он проснется, то ничего не вспомнит о сегодняшнем дне, даже если его будут пытать каленым железом!! - сказал он.
Ратон зашел к хозяину конюшни, расплатился с ним и вернулся обратно, ведя на поводу четырех крепких гривастых коней вороной масти.
Вскоре припозднившиеся горожане, возвращающиеся из окрестных поселений, могли видеть четырех молчаливых всадников, которые неспеша выехали из городских ворот и уверенно направились на восток по пустынному Малурийскому тракту.
Всадники отъехали примерно на четверть лиги от крепостной стены, и, когда сгущающиеся вечерние сумерки полностью поглотили их темные фигуры, бросили коней в галоп. Глухой перестук копыт тревожной дробью рассыпался над притихшими полями и, постепенно удаляясь, заглох в направлении Древнего леса.
Прогорклый дым осенних костров лениво стелился над сонной землей, цепляясь за кочки, крытые пожухлой травой. Крестьяне с окрестных деревень жгли павшую листву. Пока еще слабо, но уже ощущалось приближение первых седых заморозков. Скоро, ох как скоро полетят над бескрайней степью холодные белые мухи. Закружит - завьюжит бесшабашная госпожа метелица, укрывая все вокруг белоснежным пушистым покрывалом, так позаносит дороги и тропки - не найдешь. Уже дышит в лицо первым холодом зима. Все короче и короче унылые серые дни и длиннее темные стылые ночи, наполненные неосознанной тоской и ожиданием чего-то неведомого, пугающего. Тревожно и боязно на душе. Что-то должно случиться этой зимой...

* * *

Аргнар медленно брел по огромному сияющему тоннелю, уходящему куда-то в невообразимую бесконечность. Он не знал, где находится, и как сюда попал. Словно пойманные в силки птицы, в памяти судорожно бились отрывочные смутные видения. Стена яростного огня, отчаянные крики, стоны, плач... Какие-то пышно разодетые люди в огромном дворце удивленно и даже испуганно смотрят на него... Битва, лязг мечей, снова стоны, проклятья, кровь... Суровый высокий воин, стоя на колене, отбивается длинным мечом от наседающих на него со всех сторон волков. В памяти всплыло имя "Ратон"... Другое видение: светлый просторный храм, насквозь просвеченный солнцем, старик-монах с раскосыми глазами...
- Учитель! - радостно воскликнул Аргнар.
И в этот момент тоннель внезапно закончился величественным залом, в котором не было абсолютно ничего. Лишь в центре его, залитом ярким солнечным светом, стоял одинокий человек в скромном сером монашеском одеянии. Он слегка улыбался одними уголками губ, но глаза его были серьезны и тревожны.
- Учитель... - на этот раз прошептал Аргнар, еще до конца не веря своим глазам.
- Да, это я, - подтвердил монах. - Вот мы и встретились с тобой.
Он шагнул вперед и как-то сразу оказался рядом с Аргнаром. Странное дело, почти сорокалетний мужчина, опытный воин - Аргнар вновь, как в дни своей далекой юности, ощутил себя простым мальчишкой рядом с наставником. Он снова видел эти бездонные необыкновенные глаза, перед которыми всегда робел.
- Где я, учитель? Что со мной случилось? - спросил он. - Может быть, я сплю, и ты мне только снишься?
- Все может быть... - загадочно ответил монах. - Сейчас к тебе вернется память, и ты все вспомнишь. Но прежде, чем это произойдет, я хочу, чтобы ты узнал, что над Вальгардом нависла страшная угроза. Тьма надвигается, грозя накрыть весь мир. Беспощадная сила вот-вот сомкнет над ним свои черные крылья... Ты мой ученик. Я готовил тебя, предвидя эту беду. Теперь пришел час, когда тебе придется сделать выбор. Не спрашивай меня ни о чем, я все равно ничего не смогу тебе сейчас ответить, чтобы не нарушить незыблемые вселенские законы равенства сил. Но, может быть, когда-нибудь позже... Все ответы на свои вопросы, которые мучают тебя, ищи в самом себе! Прощай, вернее до свидания, ибо предчувствую, что мы еще встретимся...
Глаза наставника приблизились, заполнили собой все вокруг, и Аргнар ощутил себя стремительно летящим в какой-то беспредельный звездный колодец. Тупо заныло левое плечо. Боль постепенно усиливалась, пульсировала и растекалась по всему телу, становясь нестерпимой. Аргнар громко мучительно застонал и ... открыл глаза. Мутная пелена истаяла, и он совершенно неожиданно увидел озабоченное лицо молодой худощавой женщины, склонившейся над ним. Ее светло - серые глаза теплились надеждой и состраданием.
- Пришел в себя, - негромко сказала женщина и улыбнулась.
У нее оказался приятный грудной голос, в котором чувствовалась мягкая искренняя доброта. Откуда-то сбоку появилось лицо другой женщины, постарше. Она с явным интересом посмотрела на Аргнара и, улыбнувшись, одобрительно заключила:
- А ничего мужик, видный! Ты, Ольма, не упускай его: выходишь - а там, гляди, и свадьбу справим. Всем хутором гулять будем! Не век же тебе в девках ходить!
Ольма вспыхнула жарким румянцем и, смущенно опустив глаза, попыталась возразить:
- Сердце само скажет, когда время придет...
- Ага, скажет оно, как же! Пока будешь ждать - состаришься! - махнула рукой старшая. - Тебе уж давно пора мальцов рожать. Я в твои годы как - никак двоих сыновей имела.
- Так ты, Нерейда, своего мужа почитай с детства знаешь. Он у тебя серьезный, хозяйновитый.
- Ну да, серьезный! - Нерейда снисходительно усмехнулась. - Кабы я только на его серьезность надеялась, до сих пор бы в девках куковала. Это он как хозяин хутора решительный и строгий, а до женского полу - стеснительный, аж смех берет.
Аргнар смежил веки, прислушиваясь к негромкому разговору женщин. Боль постепенно начала уходить, уступая место обычной усталости. На душе стало уютно и спокойно.
- Как же он тогда решился на тебе жениться? - полюбопытствовала Ольма, поправляя подушку в изголовье.
- Да он и не решался! - хохотнула довольная Нерейда. - Я сама его на себе женила!
- Тс-с... - заботливо прошептала молодуха. - Кажись, уснул. Значит на поправку идет.
Аргнар невольно улыбнулся и почувствовал, что и в самом деле засыпает. Боль в плече притихла, съежилась и куда-то пропала вовсе. К Аргнару пришел чистый, незамутненный ложными видениями, сон. И в этом сне явилась ему история всей его прошедшей жизни. Темные провалы в памяти заполнились болезненно четкими картинами. Словно внезапно открылись застоявшиеся шлюзы, и хлынули бурные потоки воспоминаний, унося в те давние времена, от которых в израненной памяти уже почти ничего не осталось.
Он вспомнил отца, матушку... и брата. Оказывается, у него был младший братишка, совсем еще малыш! Тогда, в безвозвратно далеком и навсегда ушедшем детстве, на рассвете в спящее селение вошел большой конный отряд чужаков. Они подожгли дома и начали нещадно истреблять население, не щадя никого.
Аргнара спасло обыкновенное ребячье любопытство. Он еще перед самым рассветом тайком от родителей сбежал в чащу леса, надеясь собственными глазами увидеть потешные танцы глухарей на дальней поляне за оврагом. А когда уже возвращался обратно, увидел клубы густого черного дыма, подымающегося в утреннее небо над родным поселком. Истошно с надрывом кричали женщины и беспомощно плакали дети. Мужчины поселка с яростным остервенением рубились на мечах с чужаками. Но что они могли сделать - немногочисленные и неопытные в ратном деле селяне, привыкшие к мирному возделыванию земли, против большого отряда вооруженных до зубов чужаков-воинов?! Вскоре лишь один из них все еще сражался против бандитов в черных мантиях, умело обращаясь с мечом. Это был отец Аргнара.
Спрятавшись в кустарнике на краю леса, мальчик видел, как ненавистные чужаки окружили его отца плотным стальным кольцом и взяли в мечи. Окаменев от ужаса, Аргнар обезумевшими глазами взирал на кровавое побоище.
Зарубив отца, бандиты принялись хладнокровно стаскивать в огромную кучу тела селян, беспощадно добивая раненых. Потом обложили их хворостом, сверху бревнами и подожгли. Дождавшись, когда коптящее пламя полностью охватило чудовищный костер, они вскочили на коней, построились в длинную колонну и ускакали на запад, увозя награбленную добычу.
Маленький Аргнар просидел в кустарнике весь день до темноты, не решаясь выйти из лесу. Лишь к вечеру, когда потух пожар в селении, он на одеревенелых негнущихся ногах направился туда, где раньше был его родной дом.
Несколько дней спустя группа странствующих монахов, случайно проходившая через бывшее селение, обнаружила на остывшем пепелище среди обгоревших до неузнаваемости тел измученного отощавшего мальчонку. Он не отвечал на вопросы, лишь размазывал по бледным щекам сажу вперемешку со слезами и смотрел на всех отсутствующим, полубезумным взглядом.
О том, какая ужасная трагедия разыгралась в этом поселке, рассказать было некому - все погибли, а единственный оставшийся в живых малыш молчал, словно немой.
Отслужив скорбную молитву по убиенным, странствующие монахи взяли бездомного мальчика с собой и пошли дальше. Так Аргнар впервые оказался в храме Пяти.

Пробиваясь сквозь сатанеющую пургу, по Малурийскому тракту на восток упорно двигались трое всадников, кутаясь в меховые накидки. Двое из них были теми самыми слугами жреца Ярида, что приплыли с ним на галере в Западные Ворота, третий - Ратон. Он ехал чуть впереди, прикрывая ладонью в толстой рукавице глаза. Колючий снег настырно забивался в рот, не давая дышать. Уже давным-давно должен был показаться Беренград, но его все не было.
Сбоку мигнул одинокий красноватый огонек.
Ратон с нетерпением подался в седле вперед, пристально вглядываясь в снежную круговерть.
Огонек пропал в непроглядной темени, затем снова появился, но уже гораздо ближе. Рядом с ним вспыхнул еще один. Нет, не один... Слева, справа, впереди один за другим зажигались парные огоньки, окружая остановившихся путников кольцом. Сквозь заунывный свист ветра донесся хриплый тоскливый вой, исполненный голодной угрозы. Белые волки! Встреча с ними зимней ночью на пустынной дороге обрекала на неминуемую гибель даже небольшой отряд вооруженных людей, не говоря уже об одиноких путниках. Нет среди хищников Вальгарда более лютого и кровожадного зверя, чем белый волк, тем более, когда они охотятся большой стаей.
Сняв меховые рукавицы, Ратон решительно обнажил меч. Затем, что-то вполголоса недовольно проворчав, потянулся за вторым клинком, притороченным за спиной.
Один из его молчаливых спутников остановил воина движением руки. Он выехал на несколько шагов вперед и замер, спокойно и уверенно ожидая приближения волчьей стаи.
Первым из снежной пелены вынырнул крупный матерый вожак. Он был скорее всего не белым, а серебристо - седым. Широко расставив подрагивающие от алчного возбуждения толстые лапы, волк низко припал к земле. Он оскалил мощные острые клыки и глухо зарычал, словно уже торжествуя победу. Возле него, будто снежные призраки, как из-под земли возникли еще два больших зверя. По бокам дороги замаячили силуэты их собратьев. Белых волков было много, даже очень много!
Младший жрец медленно вытянул вперед руку, держа в ней какой-то невзрачного вида серый брусок. Он что-то тихо забормотал гнусавым замогильным голосом, и предмет в его руке тотчас налился зеленоватым сиянием.
Вожак волчьей стаи с хриплым рыком прыгнул на людей. Навстречу ему ударил узкий огненный луч. Захлебываясь отчаянным душераздирающим визгом, волк, словно отброшенный могучей стальной пружиной, рухнул в сугроб и, судорожно корчась, запылал живым факелом.
Жрец быстро повел лучом влево - вправо. С шипением и треском вспыхнули еще несколько особо прытких белых волков. Остальные, лишенные вожака и до смерти перепуганные ужасной смертью собратьев, бросились врассыпную наутек, разочарованно скуля и подвывая в ночи.
Через несколько мгновений все было кончено. Белые волки исчезли в беснующейся пурге. Лишь обугленные трупы погибших зверей безмолвно свидетельствовали о том, что здесь произошло.
Обернувшись к Ратону, слуга Ярида бесцветным голосом равнодушно произнес:
- Можно ехать дальше.
Воин облегченно вздохнул, вложил мечи в ножны и тронул поводья, посылая своего коня вперед. Его спутники вновь пристроились позади и, как ни в чем не бывало, продолжили путь.
Через пару сотен шагов сквозь белую стену метели проступили темные очертания какого-то строения. Это была мощная бревенчатая стена высотой в два человеческих роста, сплошным кольцом окружающая со всех сторон Беренград.
Подъехав к массивным дубовым воротам, окованным по периметру железом, Ратон бесцеремонно загрохотал по ним рукояткой меча. Спустя некоторое время рядом с воротами в стене отворилось маленькое круглое оконце шириной в ладонь, забранное толстой решеткой. Из него донесся испуганный голос явно заспанного человека, приглушенный завыванием метели:
- Кто там?
- Откройте, мы странники! - прокричал Ратон. - Нам нужно обогреться и переночевать!
Невидимый стражник помолчал немного, словно размышляя, а затем неуверенно спросил:
- Сколько вас?
- Трое...
Окошко быстро захлопнулось, глухо ухнули, отодвигаясь, тяжелые засовы. Ворота с пронзительным скрипом приоткрылись ровно на столько, чтобы мог проехать только один всадник - не более. Ратон, а вслед за ним его спутники по одному протиснулись внутрь. Тотчас ворота торопливо закрылись, послышался лязг тяжелых цепей.
Ратон внимательно пригляделся. Перед ним стояли пятеро здоровенных стражников в толстых длиннополых тулупах и валенках. Еще двое находились по бокам от ворот. Все они, настороженно и недружелюбно выставив перед собой длинные копья, исподлобья смотрели на неизвестных ночных пришельцев, как на выходцев с того света. Сразу было видно, что это не дружинники, а местные мужики из ополчения.
Один из них спросил:
- Кто вы и откуда?
- Не бойтесь, мы не разбойники, - криво усмехнулся Ратон, глядя на испуганные физиономии стражников. - Отдохнем до утра, а завтра, чуть свет, отправимся дальше.
Рослый бородатый детина, видимо самый главный в карауле, весьма неопределенно махнул рукой в снежную круговерть, куда-то позади себя, и угрюмо пробормотал:
- Гостиница там...
Ратон молчаливо кивнул и неспеша поехал в указанном направлении. Впрочем, он и без стражников сам прекрасно знал дорогу к гостинице, поскольку уже несколько раз бывал в Беренграде раньше. Но старался не подавать вида.
Узкий проулок между какими-то темными складскими помещениями вывел путников к высокому трехэтажному каменному строению, возвышающемуся над примыкающими к нему приземистыми домами. Сквозь неплотно задернутые шторы первого этажа на улицу пробивался яркий свет, ложась на высокие сугробы желтыми прямоугольниками. Окна верхних этажей были сплошь темны. Лишь в правом верхнем углу, почти под самой островерхой крышей гостиницы одиноко светилось небольшое стрельчатое окошко.
Отдав поводья своего коня одному из сопровождавших его жрецов, Ратон ловко спрыгнул на крыльцо, уверенно толкнул рукой дверь и вместе с клубами морозного пара ввалился в просторный освещенный несколькими светильниками зал для посетителей.
За длинной струганной стойкой, уныло облокотившись на нее огромными волосатыми лапищами, клевал лиловым носом толстый лысый мужчина в белом переднике. Это был хозяин местной гостиницы под названием "Белый орел", хотя сам-то он на орла не больно уж был похож.
В затемненном дальнем углу у закопченного камина невзрачного вида плоскогрудая девица с давно уже не мытыми волосами лениво вращала над огнем грубый вертел с насаженными на него кроличьими тушками. Соблазнительный аромат жареной дичи щекотал ноздри.
Посреди зала за грубо сколоченным длинным столом расположилась шумная компания из семи коренастых мужиков. Судя по воинскому облачению и оружию, это была недавно сменившаяся с поста дневная стража.
Неподалеку от них за маленьким игровым столиком с точеными ножками азартно резались в кости двое засидевшихся допоздна в гостинице горожан.
Едва хлопнула входная дверь, как все, словно по команде, с любопытством повернули головы в сторону вошедшего.
Лысый толстяк сонно мигнул, быстро выпрямился и принялся усердно смахивать грязным полотенцем со стойки несуществующие крошки, вовсю пялясь на столь позднего и к тому же неизвестного посетителя, словно воочию увидев самое, что ни на есть, настоящее привидение. В наступившей тишине слышно было лишь назойливое шуршание полотенца и сухое потрескивание обгорающих поленьев в очаге.
Отряхнувшись от налипшего на одежду снега, Ратон подошел к стойке и, небрежно выложив перед носом, ошалевшего от такой нежданной удачи, хозяина три полновесных золотых монеты, негромко, но отчетливо произнес:
- Лошадей в конюшню. Ужин на троих и комнату.
- Тоже на троих? - услужливо переспросил толстяк.
Ратон кивнул.
- Будет исполнено, мой господин!
Хозяин гостиницы оказался неожиданно поворотливым для своей тучной комплекции. Он громко хлопнул в ладоши, быстро и толково отдал распоряжение слуге, шустро выскочившему из соседней комнаты, а сам засуетился у свободного столика, расстилая чистую скатерть и расставляя посуду.
- Эй, Вильба, ленивая девка, ты что - уснула?! - сердито крикнул толстяк девице, что так и стояла, широко раскрыв рот и глядя на приезжего во все глаза. - Живо принеси кувшин вина, хлеб, тушеные грибы и подавай горячее!
Девица испуганно встрепенулась, метнулась к темной лестнице, ведущей в подвал.
- Что еще будет угодно господину? - подобострастно согнулся в поклоне хозяин гостиницы.
- Пока достаточно. Комнату покажешь после ужина.
Толстяк еще раз угодливо поклонился и вернулся на свое место.
Посетители занялись своими делами, словно потеряв к заезжему гостю всяческий интерес, но продолжали украдкой наблюдать за ним, очевидно предполагая услышать что-нибудь интересное.
Ратон сбросил тяжелую меховую накидку, отстегнул меч, укрепленный на спине, и, аккуратно сложив все это на скамью рядом с собой, уселся за столик.
В это время отворилась входная дверь. Вошли двое спутников воина. Обведя комнату взглядом и отыскав Ратона, они подошли к столику, сняли накидки и молча расположились на стульях. Слегка удлиненные смуглые лица и глубоко посаженные маленькие глаза выдавали в них чужеземцев.
Подоспела Вильба с закусками. Неспеша расставляя их на столе, она продолжала бессовестно пялиться на воина до тех пор, пока рассерженный хозяин не прогнал ее.
Ратон налил себе в кружку вина и осушил ее в несколько больших глотков. По иззябшему телу начала разливаться приятная волна тепла. Ратон внезапно почувствовал голод и с аппетитом принялся за еду. Своим спутникам он вина не предлагал, зная по опыту, что жрецы касты Гру хмельного никогда не употребляли. Глядя прямо перед собой бесцветными, казалось, безжизненными глазами, они жевали размеренно и монотонно.
"Словно насекомые..." - неприязненно подумал воин и вздрогнул, поразившись собственным крамольным мыслям. Никогда прежде такое даже и в голову не могло ему придти. Всю свою сознательную жизнь, сколько Ратон себя помнил, он воспитывался Яридом в духе величайшего почтения и безоглядного повиновения жрецам касты. В шестнадцать лет, еще будучи совсем юношей, он был посвящен в чин личного воина Повелителя тьмы и отныне подчинялся только адептам шестого уровня.
Ярид провел своего воспитанника через все возможные испытания, дав ему высочайшие знания боевого искусства, которое было накоплено жрецами за многие века. Но вместе с этим он испепелил сердце юноши, сделав его холодным и равнодушным к чужим судьбам и страданиям.
Коренные жители материка Чау-Гар были безвольными запуганными существами, которые копошились на своей земле только благодаря высокой милости жрецов. Но это было им позволено лишь только до прихода Повелителя. Когда он явится, весь мир, все живое должно быть принесено ему в жертву. Так говорил Ярид. Тогда наступит царствие Тьмы, в котором будет место только для самых ревностных, не сомневающихся слуг Повелителя. И Ратон был одним из них.
С годами он стал боевым и карающим мечом жреческой касты. Ни разу сомнения не закрались в его очерствелую душу, постоянно подпитываемую ядом жрецов, а рука не дрогнула, беспощадно разя неугодных по указке Ярида. Так было на землях Чау-Гар, и так должно было быть на землях Вальгарда. Потому Ратон и находился сейчас здесь. Ярид выучил Ратона языку жителей Вальгарда и отправил его с тайной миссией на этот материк.
С тех пор прошло несколько лет.
Странствуя по обширным землям гордых и независимых государств в облике одинокого неприметного воина и выполняя разнообразные поручения жрецов касты, Ратон постепенно с удивлением начал примечать, сначала почти незаметные, а затем все более усиливающиеся изменения в собственном характере. Он боялся признаться в этом самому себе. Люди Вальгарда, в отличие от чау-гарцев, не были похожи на тупой бессловесный скот. Они по-настоящему жили, боролись, любили и ненавидели. Конечно, и среди них встречались безвольные слизняки, но в основном это были настоящие живые люди со своими человеческими достоинствами и слабостями. И постепенно Ратон отошел сердцем. Он даже начал испытывать к ним какие-то доселе неведомые ему теплые чувства. Взять хотя бы того же Аргнара, спасшего ему жизнь у Волчьего бора. Этого воина уж никак нельзя было назвать трусливым рабом. Ратон был в этом уверен.
Крамольные мысли начали закрадываться в голову. Так ли уж правы Ярид и его окружение, утверждая, что все народы должны исчезнуть с лица земли? Конечно, верховный жрец мудр и знает, что говорит... но ведь он тоже человек, а значит, способен ошибаться.
Ратон мотнул головой, отгоняя запретные мысли. Он исподлобья глянул на своих безмолвных спутников: уж не приметили ли его странной задумчивости жрецы, не прочли ли во взгляде сомнения? Нет. Жуют, ровно бездумные коровы у яслей. Лица, словно одеревенелые маски, а в блеклых глазах пугающая пустота. Будто выходцы из мира мертвых. А, может, так оно и есть?..
- Далеко ли путь держите? - раздался неожиданно голос одного из отдыхающих стражей.
Он смотрел на Ратона со спокойным любопытством.
- В Скурбел...
- Ого!
Стражники удивленно переглянулись. Еще бы! Трое ночных путников на пустынном Малурийском тракте в эту пору года - не шутка. Должна быть какая-то очень веская причина для того, чтобы отважиться на такое рискованное путешествие.
Все присутствующие заинтересованно повернулись к пришельцам, ожидая услышать что-нибудь интересное.
- Откуда прибыли?
- По Обходному пути пришли, - осторожно уклонился от прямого ответа Ратон.
Если бы стражники узнали, откуда на самом деле он прибыл вместе со своими спутниками, то у них от изумления глаза бы на лоб вылезли. Ведь они приехали из пугающего простых обывателей мрачной тайной Междуречья, откуда еще никто до сих пор живым не возвращался.
- Как там замок барона Греттира? - не унимался любопытный стражник.
- Стоит... - односложно ответил Ратон.
Видя, что гости не очень-то расположены к дружеской беседе, стражники недоуменно пожали плечами и, потеряв к ним всяческий интерес, снова продолжили свою небольшую пирушку, благо дело, хмельного было вдоволь, да и спешить особо некуда. Игроки в кости, завершив, наконец, последнюю партию, вежливо распрощались с хозяином гостиницы и, закутавшись в шубы, отправились по домам.
Время близилось к полночи.
Насытившись, Ратон с показной ленью расслабленно откинулся на спинку стула и , медленно потягивая из кружки терпковатое вино, наблюдал за жрецами из-под полуприкрытых век. Они ели неспеша и безо всякого выражения на деревянных лицах, словно выполняя монотонную ежедневную работу. Ни одного слова, ни единого возгласа или звука не сорвалось с их уст, лишь челюсти ритмично и безостановочно жевали, жевали...
Наконец они, словно по команде, отодвинули от себя опустевшие тарелки и молчаливо уставились на воина немигающими взглядами.
Ратон выразительно посмотрел на хозяина гостиницы, и тот, мгновенно все поняв, подхватил осветительный фонарь и с готовностью приблизился к столику гостей.
- Не угодно ли господам отдохнуть с дороги?
- Угодно, - ответил за всех Ратон, быстро поднимаясь из-за стола и сгребая в охапку свои вещи. - На каком этаже у тебя есть свободные комнаты?
Толстяк на короткое мгновение замялся, виновато улыбнулся и доверительно признался:
- Вообще-то по нынешнему времени года с постояльцами не особо густо... Честно говоря, у меня занята всего лишь одна - единственная комната на третьем этаже. Какой-то заезжий вельможа из Форвана снял ее неделю назад для себя и слуги. Так что можете выбирать любую, какая вам понравится.
- Хорошо. Мы тоже возьмем комнату на третьем этаже, - решил Ратон. - Проведи нас...
- Как будет угодно господам... - поклонился хозяин.
Он направился к широкой лестнице с резными перилами, ведущей на верхние этажи. Ратон и жрецы последовали за ним. Истертые старые ступени жалобно поскрипывали под их ногами, словно жалуясь. Миновав темный и пустынный второй этаж, они поднялись на площадку третьего и остановились в длинном узком коридоре. Здесь тоже было тихо и темно, если не считать слабый свет от фонаря толстяка.
- Выбирайте любую, - предложил хозяин, широким жестом указывая на ряд дверей, украшенных витиеватой росписью.
- Мы возьмем эту.
Ратон толкнул ближайшую дверь, которая располагалась в средней части коридора, прямо напротив лестничного пролета, и переступил невысокий порог.
В просторной комнате находилось четыре высоких и широких кровати. По углам стояли мягкие глубокие кресла с удобными подлокотниками, а в центре был расположен круглый стол из мореного дуба. На нем возвышался большой, начищенный до нестерпимого блеска медный подсвечник с тремя толстыми свечами.
Быстро окинув комнату оценивающим взглядом, Ратон повернулся к замершему в ожидании хозяину гостиницы.
- Надеюсь, ты никого больше к нам не подселишь?!
- Ну что вы, господин, как можно! - с жаром воскликнул тот - Да у меня полным полно свободных мест! Располагайтесь поудобней, чувствуйте себя, как дома, и ни о чем не беспокойтесь. Ежели только чего будет угодно, не сочтите за труд - извольте дернуть за шнур у двери, и слуга тотчас будет тут как тут.

Конный разъезд, въехав на подворье, остановился у самого крыльца хозяйского дома. Всадники спешились, разминая ноги после долгой езды верхом. Широкоплечий коренастый десятник уверенно шагнул вперед, подняв правую руку в приветствии.
- Здоров будь, Гестам! Как поживаешь? - хриплым голосом осведомился он у хозяина хутора.
- А, это ты, Брас! - удивленно воскликнул Гестам. - Я сперва и не признал тебя.
- Оно и не удивительно, - ответил десятник. - Мы с тобой уже почитай года три, как не виделись.
- Сказывали, ты подался на службу к герцогу Хэдмиру?
- Точно. Когда наш хутор разбойники дотла спалили, те немногие, кто уцелел, по соседским хуторам разбрелись, а кто и вовсе ушли из этих мест. Я-то лично отправился в Форван и поступил на воинскую службу.
- Стало быть герцогу Хэдмиру присягал?
- Ему...
- А нынче кому служишь?
Брас сердито засопел и, нахмурив брови, исподлобья глянул на Гестама. По всему было видать, что вопрос ему не очень понравился. Он принялся тщательно сбивать меховыми рукавицами снежную пыль с голенищ, пытаясь скрыть смущение.
- Служу, кому все служат, - раздраженно буркнул он, не поднимая глаз. - Теперь власть в руках Мурида, ему все подчиняются.
- Вижу, ты уже важной птицей стал. Десятник! - Гестам горько усмехнулся и покачал головой.- А кто ж будет землю обрабатывать, пахать, зерно сеять? Ты ж у себя на хуторе вроде неплохим работником был и руки у тебя крепкие, умелые. Неужто к земле совсем не тянет?!! Не поверю! Может, вернешься, свой хутор заново отстроишь?! А мы тебе всем миром поможем...
Брас смущенно кашлянул, отводя глаза в сторону.
- На службе я, - как бы оправдываясь, произнес он. - А к тебе по важному делу заехал...
- Ну что ж, по делу - так по делу, если оно и в самом деле важное, - согласился Гестам. - Заходи, стало быть, в дом. Там обо всем и потолкуем неспеша.
Он посторонился, пропуская гостя в открытые двери, а затем шагнул вслед за ним внутрь. Одберг сунулся было за ними, но получив от отца сильный щелчок по любопытствующему носу, обиженно мотнул светловолосой головой и ушел к своим сверстникам, уже толпившимся около прибывших воинов.
Взрослые хуторяне подошли к ним поближе, расспрашивая о жизни в герцогстве. Молодые розовощекие от мороза девки озорно постреливали игривыми глазками на рослых статных воинов, подталкивая друг дружку локтями под бока и заливаясь звонким смехом. Те в свою очередь весело подмигивали им, пошире расправляя плечи и гордо бряцая оружием. Завязался неторопливый разговор, наполненный игривых недомолвок, безобидных шуточек и двусмысленных намеков.
- Далеко ли путь держите, служивые?
- Да так, хутора объезжаем... невест себе ищем.
- Неужто в Форване своих не хватает?
- Вроде бы хватает, да только они больно уж худосочные. Ваши молодки получше будут!
Довольные девицы залились дружным смехом.
Старая бабка Тора, глядя на них, сердито заворчала:
- Тьфу, бесстыжие!
Но на нее никто не обратил внимания. Молодые ратники продолжали красоваться перед девицами, что твои павлины. Те в свою очередь раззадоривали их. Одна из девиц озорно выкрикнула:
- Так оставайтесь у нас... Посмотрим, на что вы годны...
- Мы б с превеликим удовольствием остались, только ведь у вас тут обязательно надобно хозяйством обзаводиться, землю пахать, скотину откармливать...
- А что, белы рученьки изнежены, к работе не привыкли, али силенок не хватает?
- Было б время, мы бы показали...
- Хватит зубы скалить! - неожиданно прервал не в меру расходившихся молодых воинов седоусый ветеран. - Мы тут не на прогулке, сами знаете! Брас немного потолкует с хозяином хутора, и сразу двинемся дальше.
- Что ж так быстро? - обратился к нему один из хуторских мужиков. - Может, погостили бы немного, рассказали, что в мире деется? А то ведь мы тут почти ничего и не знаем. Наши хутора разбросаны по степи - новости медленно доходят.
- Недосуг нам, - коротко ответил седоусый. - Беглеца мятежного разыскиваем.
Одноглазый, поправляющий в это время сбрую своего коня, заметил, как при этих словах одна из молодиц, стоящая чуть в стороне от остальных, вздрогнула и побледнела. Она быстро опустила взгляд, настороженно прикусила губу и вся подалась вперед, внимательно прислушиваясь к разговору.
Не торопясь, вразвалочку, словно прогуливаясь от нечего делать по широкому подворью, Одноглазый медленно приблизился к ней и, стараясь казаться совершенно равнодушным, как бы невзначай спросил:
- Странник от вас давно съехал?
- Кто, кто? - удивленно переспросила молодка, глядя на него широко раскрытыми глазами.
- Ну, Аргнар, я имел в виду...
- Не знаю я, о ком ты, воин, спрашиваешь, - молодая женщина упрямо сдвинула брови. - Мало ли кто к нам заезжает, всех и не упомнишь. Я имена не спрашиваю - мне это ни к чему. К примеру, твое имя мне тоже не известно.
- Друзья кличут меня Одноглазым. - ухмыльнулся воин. - Неужто Аргнар ничего обо мне не говорил?
- А людское имя у тебя есть? - поинтересовалась Ольма, никак не отреагировав на вопрос.
Воин шумно засопел, нахмурился, но затем неожиданно широко и добродушно улыбнулся.
- Вообще-то меня раньше звали Гилбером, но это было очень давно. С тех пор, как мою физиономию украшает эта повязка, я ношу прозвище Одноглазого.
С этими словами воин, как бы извиняясь, притронулся к плотной черной повязке, наискось пересекающей его слегка грубоватое, но в общем-то прямодушное лицо.
- А как тебя зовут, красавица?
- Ольма...
- Может, все-таки скажешь мне, где Странник и что с ним?
Ольма ни разу не слышала от Аргнара об Одноглазом. Собственно говоря, она даже и о нем самом толком почти что ничего не знала, кроме того, о чем он неразборчиво бормотал, находясь в плену горячечного бреда. Уж больно неразговорчивым, замкнутым оказался раненый воин. Но молодая знахарка все же решила довериться своему сердцу, чувствуя, что Одноглазый не может быть Аргнару врагом. Его большое грубоватое лицо лучилось теплотой и дружелюбием, а голос выдавал искреннюю озабоченность.
- Ранен он был очень сильно... едва выходили его, - тихо сказала Ольма, настороженно следя за тем, чтобы ее не услышали остальные воины, беседующие неподалеку.
- Где он сейчас? - оживился Одноглазый.
- Это мне не ведомо, правда! Уехал он от нас...
- Давно?
- Поздней осенью. Примерно через неделю после его отъезда первый снег выпал. А с тех пор о нем ни слуху - ни духу, как в воду канул. Хоть бы весточку подал...
Воин облегченно вздохнул, словно с его плеч спал непомерно тяжелый груз. Он даже будто бы посветлел лицом и продолжал расспрашивать уже спокойнее.
- Не сказывал часом куда направился?
- Вроде бы на юг собирался... говорил, дела, мол, у него там какие-то... А так больше ничего.
- На юг, говоришь?! - Одноглазый снова нахмурился. - Странно... странно это... Зачем ему понадобилось на юг идти, ведь он прекрасно знает, что объединенное войско наверняка будет штурмовать Горные баронства. Эрденех нынче стал союзником Форвана - в тех краях Страннику не удастся скрыться...
- А может, он к баронам подался?! - с робкой надеждой в голосе спросила Ольма.
- Это вряд ли, - с сомнением пробормотал воин.
- Почему?
- Уж слишком памятен в тех краях его меч. В свое время Странник уже штурмовал неприступные бастионы Горных баронств, и я думаю, что тамошние правители его не забыли... Может быть, он решил направиться в Менткроуд, чтобы наняться на службу к тамошнему королю или еще куда дальше...
- Но это же очень далеко! - ахнула Ольма.
- А что ему расстояния?! - спокойно пожал плечами Одноглазый. - На то он и Странник! Сколько он лиг проехал верхом и сколько пешком прошел - никем не меряно... Эх, жаль, видать не суждено мне с ним больше свидеться...
- Может, вернется еще, - попыталась успокоить его Ольма
- Как знать...
Одноглазый пытливо взглянул на молодую женщину, что-то прикидывая в уме, а затем, словно решившись, заговорил торопливо и сбивчиво:
- Если все ж таки случится такое, и Странник вернется, то обязательно скажи ему, что герцог и его сын ни в чем не повинны. Они околдованы подлым Муридом и пришлыми чародеями из заморья. Чернокнижники тайно упрятали Хэдмира и Этмора куда-то глубоко в подземелье под старыми постройками дворца в Панграде... может быть, они еще и живы... Но даже не это самое главное!
Воин оглянулся и продолжил тревожным шепотом:
- Мурид и чужаки - это все ерунда по сравнению с тем, кто вскоре должен ступить на землю Вальгарда...
Ольма вздрогнула и зябко повела плечами. Предчувствуя неладное, она одними губами прошептала:
- Кто?
- Сам Повелитель тьмы! - сурово ответил воин.
- Ох!..
- Когда он придет, то зальет кровью всю землю...
- Откуда это стало тебе известно?
Одноглазый смущенно замялся, а затем признался:
- Я тут недавно загулял допоздна в трактире, видать лишку хмельного принял. Уж и не припомню вовсе, как добрался до конюшни. Присел в укромный уголок отдохнуть малость и сам не заметил, как уснул. Проснулся уже поздней ночью, кругом не видать ни зги. Слышу - двое разговаривают о чем-то меж собой. Я собрался, было выбраться из своего темного закутка, да как услышал, о чем они толкуют, враз передумал. У меня и сейчас при одном воспоминании об этом мороз по коже гуляет. Эти двое были заморскими чародеями. От них я невольно узнал о неотвратимо надвигающейся на Вальгард страшной беде. А еще они Странника поминали. В чем тут дело - я толком не понял. Только будто бы эти чародеи при помощи своего черного колдовства прознали, что Странник может им как-то помешать. Оттого и ищут его повсюду...
Ольма испуганно прижала к побледневшим щекам ладони.
- Что же теперь будет?
- Кто его знает... Но уж во всяком случае ничего хорошего ожидать не приходится.
- Может быть, нужно народ подымать по округе?! Рассказать все, как есть, людям – авось, как-нибудь сообща что-нибудь придумаем и справимся с колдовством?!
Одноглазый криво усмехнулся.
- Подымешь, как же! Держи карман шире... Думаешь, никто ни о чем не догадывается?!
- Ну, может быть, не обо всем?..
- Может быть. Только все равно ничего не поможет...
- Почему же?
- Да хотя бы потому, что народ сейчас запуганный стал как никогда. Те, что победнее, и вовсе слово сказать боятся. А те, что побогаче да позажиточней, за тугие кошельки держатся в тщетной надежде откупиться, если что случится. Дурачье! Ничего им не поможет - ни власть, ни золото...
- Наш хозяин хутора не такой, - возразила Ольма.
- А что толку?! Таких, как Гестам, раз - два и обчелся!
Одноглазый скрежетнул зубами, зло пнул ногой лежавшую рядом колоду и с сожалением добавил:
- Был бы Странник, может, он и присоветовал бы что стоящее. Ладно, чего уж там...
Внезапно разговор на подворье разом смолк. Рывком распахнулась дверь хозяйского дома. На пороге появился раздраженный десятник и Гестам.
Лицо Браса раскраснелось, он чуть не до крови покусывал губы, явно сильно нервничая. Хозяин хутора наоборот выглядел суровым и сердитым, как никогда. По всему было видать, что разговор у них был весьма не простой. Гестам распекал Браса:
- Лучше бы работали на земле, как люди, чем за раненым по степи гоняться, ровно стервятники какие!
- Приказ у нас... - угрюмо огрызнулся десятник.
- Приказ приказом, а совесть людская и честь тоже должны быть! Оно-то, конечно, мечом проще махать...
Брас ничего не ответил на это. Не прощаясь и не оглядываясь назад, он быстро сбежал по ступеням крыльца, вскочил на лошадь и коротко скомандовал:
- По коням!!
Все зашевелились, загомонили. Воины рассаживались по коням.
Одноглазый торопливо сунул в руку Ольме что-то завернутое в маленькую тряпицу и, уже поворачиваясь к своим товарищам по оружию, шепнул:
- Увидишь Странника, обязательно передай ему все, что я тебе рассказал и еще вот это...
Взмахнув на прощанье рукой, он побежал к своему коню и уже оттуда крикнул:
- Прощай, красавица!
Вздымая искрящуюся снежную пыль, отряд всадников с места в карьер выметнулся за ворота и поскакал по белой степи куда-то в южном направлении.
Мужики закрыли тяжелые створки ворот на засов и нехотя разбрелись по своим домашним делам. Разочарованно вздыхая, начали расходиться и девицы, о чем-то вполголоса переговариваясь между собой. Одна лишь молодая знахарка стояла недвижно посреди двора, о чем-то глубоко задумавшись.
- Эй, Ольма, что с тобой? - окликнула ее Нерейда. - Тебе что, нездоровится? Вон как побледнела...
Знахарка вздрогнула, словно просыпаясь.
- Нет, нет... все в порядке... Просто притомилась я, пойду к себе, пожалуй, отдохну малость...
С этими словами она медленно побрела в дом.
Нерейда только сочувственно покачала головой, провожая ее долгим взглядом. Прозревая опытным женским сердцем чувства Ольмы, она тихо пробормотала:
- Тут и гадать особо не приходится. Сохнет, видать, девка по своему-то... Ох, нелегка наша бабья доля...

* * *

В огромном, некогда солнечном дворце бывшего великого владыки Малурии - легендарного Элабора Светлоликого нынче царил зловещий полумрак, изредка озаряемый багровыми языками пламени, беспокойно колышущегося в огромных черных обсидиановых чашах, расставленных по всему периметру главного зала. В центре его на высоком золотом постаменте лежало обнаженное тело мужчины могучего телосложения. Его широкая грудь размеренно вздымалась и опадала.
Человек был еще жив, он дышал. Хотя назвать жизнью то непонятное состояние, в котором находилось это тело, можно было лишь с превеликим трудом. Человек лежал вот так неподвижно уже около трех долгих месяцев. И все это время адепты шестого круга во главе с верховным жрецом Яридом неустанно поддерживали в нем жизнь при помощи темного колдовства.
Тело когда-то принадлежало Мерглу. Но теперь оно было избрано жрецами вместилищем для их Повелителя, к приходу которого они уже давно и старательно готовились. Сознание самого Мерглу еще теплилось где-то в потаенных уголках тела, потому что оно было необходимо для поддержания сложных жизненных процессов. Но это уже не имело особого значения, потому что близился час высшего торжества служителей тьмы.
Вокруг постамента, сидя на скрещенных ногах, непрерывно бубнили заклинания тридцать два избранных жреца в серых тогах. Кровавые блики огня отражались на их лысых, словно смазанных жиром, блестящих черепах. Фанатично закатив глаза и мерно раскачиваясь из стороны в сторону в такт заклинаниям, жрецы замогильными голосами призывали своего властелина откликнуться на их зов, подняться из мрака ужасной неназываемой бездны и воплотиться в теле Мерглу.
Тяжелый низкий стон на грани слышимости хриплым гортанным рыком разнесся по всему залу. В нем сплелись воедино непомерная злоба, яростное торжество, мука и лютая ненависть. Содрогнулись высокие своды дворца. Языки пламени в обсидиановых чашах померкли и съежились, словно от страха, а затем резко взметнулись вверх с новой силой, полыхая пуще прежнего. Жрецы сразу ускорили свое бормотание, впадая в неудержимый фанатический экстаз. Их глаза закатились, на губах выступила пена.
Из глубины непроницаемо темного коридора донеслись приближающиеся звуки торопливых шагов, и вскоре в зал стремительно вошел Ярид в окружении своих ближайших сановников. Двое из них несли вытянутый золоченый сосуд с еще теплой жертвенной кровью. Верховный жрец вместе со свитой проследовал прямиком к постаменту, на котором лежало тело Мерглу.
Сосуд установили в изголовье.
Вновь раздался протяжный стон, сотрясший весь дворец до самого основания. Откуда-то сверху из непроглядной темноты посыпался мелкий песок вперемешку с пылью. Упало несколько фрагментов барельефной лепки. Мозаичный мраморный пол рассекла ломаная трещина, из которой повалил удушающий сернистый дым.
Чтецы закашлялись, хватаясь за горло.
- Не останавливаться! – с яростью крикнул Ярид.
Жрецы зачастили еще быстрее. Корявый грубый язык черного колдовства, казалось, безжалостно дробит сам воздух на мельчайшие частицы. Стало невыносимо жарко и душно.
Обливаясь потом, Ярид медленно погрузил в жертвенный сосуд обе руки по локоть, а затем осторожно вынул их, держа ладони сомкнутыми в виде чаши. Он поднес их к груди Мерглу и, разомкнув, вылил густую кровь на тело. Тщательно натерев его от груди и до пят, Ярид вновь зачерпнул из сосуда и начал размазывать кровь по лицу Мерглу. Губы жреца искривила торжествующая улыбка.
Тело на золотом постаменте затряслось мелкой дрожью, мышцы и вены начали судорожно вздуваться, как будто под туго натянутой кожей извивались отвратительные толстые змеи. Под полуприкрытыми веками бешено вращались выпученные глаза, словно пытаясь выскочить из тесных орбит. Пузырящаяся кровавая пена с клокотанием выступила на потрескавшихся губах Мерглу, а из его горла донесся ужасный низкий рык, постепенно усиливающийся до громоподобного рева. Некоторые из жрецов без чувств рухнули на пол, как тряпичные куклы. Из ушей у них сочилась кровь.
- О, Повелитель, приди к нам, яви свой лик верным рабам твоим! - истерически возопил Ярид, вычерчивая в воздухе трясущимися скрюченными руками кабалистические символы.
Задрожали основы дворца. Из недр земли доносился глухой грохот, словно там ворочалось некое громадное чудовище. Ужасный рев, преисполненный бешеной злобы и разочарования, взметнулся к своду и постепенно затих, переходя в низкое утробное ворчание. С грохотом рухнула посреди зала, переломившаяся пополам мощная колонна, вздымая клубы пыли и погребая под обломками тела не успевших увернуться чтецов заклинаний.
Все неожиданно смолкло. Даже багровое пламя в обсидиановых чашах померкло и уже не пылало, а еле-еле чадило.
По телу Мерглу прокатилась последняя судорога. Оно прекратило дергаться и снова неподвижно застыло на постаменте.
- Продолжайте читать заклинания, - усталым голосом произнес Ярид, обращаясь к жрецам, с испугом взирающим на него. - Видимо, еще не время...
Повернувшись к ближайшему спутнику, верховный жрец сказал:
- У нас ничего не получается, потому что Повелителю пока еще не хватает сил разомкнуть вечные врата Мироздания и явиться во всем своем непостижимом великолепии в наш мир. Но этот миг уже близок, я чувствую это! Нам не хватает человеческих жертв. Ты, Леприд, соберешь войско из наших слуг, перейдешь Гиблый кряж и нападешь на родовой замок Мелрода...
- Не рано ли, верховный? - с сомнением спросил жрец, к которому обратился Ярид.
- Мы должны любой, пусть даже высокой ценой помочь Повелителю войти в тело Мерглу, тогда уже никто не сможет помешать в осуществлении нашей долгожданной цели, ибо мощь великого Владыки тьмы невообразима! Но для этого нужны еще жертвы. Много - много человеческих жертв! Все население замка Мелрода от мала и до велика без исключений должно лечь на жертвенный алтарь! Иди, Леприд, - и сделай это!!!
- Слушаюсь, верховный, - жрец согнулся в низком поклоне. - Я исполню твою волю...
- Это не моя воля, а воля Повелителя! Ступай!
Леприд повернулся и широким шагом направился к выходу из задымленного дворца, за которым в нетерпеливом ожидании толпились многочисленные безобразные монстры - кошмарные обитатели проклятого Междуречья. Ярид провел его полубезумным взглядом и вновь повернулся к постаменту.

Талак обреченно опустил дряблые немощные руки на холодный молитвенный камень, навсегда прощаясь с ним. Сегодня вместе с последним одиноким зулархом уходил в темное прошлое всеми забытый древний мир Вальгарда. На смену ему являлся новый молодой мир, еще не окрепший, но уже пытающийся найти свой путь в беспредельных просторах мироздания.
Где-то там, в центре материка, словно застарелый болезненный нарыв, вызревало могучее зло, а на далеком севере ждало своего страшного часа погибельное семя сатанинского огненного цветка. Войны, пожары, слезы и кровь - все это мгновенно промелькнуло перед мысленным взором старого зуларха. Большая общая беда уже простирала свои необъятные черные крылья над головами людей, грозя вновь ввергнуть на долгие и долгие тысячелетия их мир во мрак бесплодия и забвения.
"Ну, уж нет, зло на этот раз не должно победить! - решил Талак. - Я обязательно найду того, кто сможет противостоять ему, и отдам этому человеку всю свою энергию магической силы."
Пальцы обессилено соскользнули с гладкого молитвенного камня, и немощные руки обвисли вдоль высохшего тела. Медленно переставляя отяжелевшие каменеющие ноги, зуларх обогнул алтарь, открыл небольшую потайную дверцу и, с трудом протиснувшись в нее, ступил на винтовую лестницу, ведущую на самый верх Прощальной башни. Серые тяжелые складки кожистых крыльев, словно дорожный плащ, сухо шелестели за его спиной. Каждая ступень все дальше и дальше уводила его от прожитой жизни к тому неведомому рубежу, за которым Талака ждали его давно ушедшие соплеменники. Там, в ином мире душа его сольется воедино с вселенским духом и станет частицей безграничной божественной Вечности - он твердо верил в это.
Подул свежий ветер.
Талак радостно улыбнулся, почувствовав его неукротимую силу. Уже давно, может быть, даже слишком давно не летал он над миром, проводя бесконечные дни в тоскливом и унылом одиночестве. Но сегодня зуларх наконец вновь поднимется в воздух, и сильный ветер, наполнив его просторные крылья, подарит счастливые мгновенья последнего - прощального полета.
Талак поднялся на смотровую площадку и напряженно замер на самом ее краю, с какой-то светлой грустью и одновременно невыразимым облегчением глядя вниз на древний заброшенный город, чьи просторные улицы слишком давно пустовали. Его большие глаза наполнились слезами жалости. Старик расслабился и заплакал, совершенно не стыдясь своих чувств. Да и от кого ему нужно было таиться - последнему на этой земле крылатому человеку...
Глядя прямо перед собой, зуларх пошире развернул могучие серые крылья и смело шагнул вперед. Упругий ветер жестко хлестнул по лицу, мгновенно высушив слезы невольной слабости. Чувствуя разливающуюся по всему телу пьянящую свободу полета, Талак начал постепенно набирать высоту, направляясь в сторону Черного озера - последнего пристанища для его старческого тела. Дремучий величественный лес уходил далеко вниз, превращаясь в темно - зеленый сплошной ковер, сквозь который изредка проблескивали маленькие зеркальца многочисленных озер и искрящиеся нити лесных речушек.
Одновременно с этим Талак устремил свой внутренний взор на поиски того единственного человека, которому решил отдать всю свою энергию души. С огромной заоблачной высоты зуларх пристально разглядывал второй - духовный мир Вальгарда, недоступный глазам простых людей.
Где-то в лесистом предгорье далеких скалистых гор на юго-востоке он отыскал, наконец, того, кто был нужен. Им оказался одинокий воин на рослом коне, упорно пробивающийся на юг. Талак сконцентрировал на нем все свое внимание.
Закаленная сила духа, осознанное мужество и внутренняя честь образовывали вокруг него светлый ореол, невидимый простым взглядом, от которого куда-то вверх вела тончайшая белая нить - знак избранности Всевышним.
Да, Талак не ошибся, это был именно тот человек, кому он должен был передать без остатка свой последний дар.
Далеко внизу показались темные непроницаемые воды Черного озера. Близился последний миг.
Талак сложил широкие крылья и начал падать вниз, стремительно набирая скорость и концентрируя свое сознание для создания мощного импульса внутренней энергии. Неожиданно он почувствовал какое-то неосознанное, едва ощутимое беспокойство. Взгляд скользнул чуть севернее, и тут зуларх обнаружил еще одного человека. И первый и второй воины были одной крови, оба обладали необходимыми качествами. Но к своему величайшему ужасу Талак узрел над вторым воином зловещую черную нить, которая, как пуповина, соединяла его темную ауру со средоточием могущественных сил зла в центре Вальгарда. Времени на размышления уже не оставалось - поверхность озера была совсем близко. И тогда, долго не раздумывая, а повинуясь скорее наитию, старый зуларх направил всю свою внутреннюю энергию на эту черную нить...
Сознание последний раз полыхнуло ослепительным сиянием и погасло навсегда. Серое безжизненное тело камнем рухнуло в темную воду, подняв целый фонтан тяжелых брызг, и быстро пошло на дно - туда, где ушедшие поколения дожидались своего последнего собрата. Поверхность Черного озера постепенно разгладилась, безмолвно поглотив тело зуларха. Вместе с ним навечно скрылась в неизведанных глубинах тайна крылатых людей...
Талак уже не увидел того, как посланный им импульс внутренней энергии с огромной скоростью промчался над поверхностью Вальгарда и напрочь отсек черную пуповину, словно брошенный чьей-то могучей рукой топор. Теперь эта пуповина бешено извивалась, судорожно дергалась, тщетно пытаясь отыскать и воссоединиться с тем, кого она долгие годы питала черным ядом...

* * *

Раскаленная игла неожиданно вонзилась в темя, пробуравила его и обжигающей волной жесточайшей боли прокатилась по всему телу, отзываясь болезненным эхом в самых дальних его уголках.
Ратон покачнулся в седле и, с глухим стоном опустившись на шею коня, медленно съехал на обочину дороги. Тотчас к нему подскочил перепуганный ординарец.
- Что случилось, мой господин? Вам нездоровится? - засуетился он. - Позвать лекаря?
Ратон вяло отмахнулся.
- Оставь меня! Я хочу побыть один...
Ординарец покорно согнулся в поклоне и поспешно отъехал в сторону, тем не менее, продолжая внимательно и настороженно поглядывать на командующего объединенными войсками Форвана и Эрденеха. За его жизнь, воин отвечал собственной головой перед наместником Муридом, а с тем шутки плохи.
Конные и пешие колонны огромного войска скорым походным маршем двигались к реке Звоннице. Там за переправой начиналась прямая дорога к неприступным Горным баронствам - цели нынешней военной компании.
Вернувшиеся из разведки лазутчики донесли, что за рекой все спокойно, нет ни одного вражеского дозора, да и вообще не видать ни души на много лиг в округе, словно все повымирали. То ли бароны Джунхаргских гор совершенно ничего не ведали о готовящемся в их вотчину вторжении, то ли хитрили, затаившись в засаде где-то на высокогорных перевалах, но в любом случае большой крови было не избежать. Это понимали все воины без исключения, потому и шагали они хмурые и угрюмые. Одно дело - обыденные пограничные стычки с мелкими неорганизованными разбойничьими шайками на открытых землях Свободных поселений и совсем другое - изнурительная война с поднаторевшими в ратном деле баронами, которые славились неукротимым свободолюбием и бесстрашием.
Ломило в затылке. Голова была тяжелой, словно камень. Перед глазами еще плавали размытые огненные круги, прочерчиваемые горячими пламенными вспышками, но Ратон уже начал постепенно приходить в себя. Он поднял на мерно шагающие колонны мутный взор и отстраненно подумал: "Зачем и куда они идут?"
- На бойню...
Он даже не заметил, как ответил сам себе вслух.
Ординарец тут же придвинулся поближе, всем своим видом изображая полную готовность без промедления исполнить любое пожелание командующего.
- Что угодно господину?
- Объяви привал... - поморщившись, приказал Ратон.
- Но вы же сами отдали недавно распоряжение, что отдых будет уже за рекой?! - попытался возразить воин.
- Я сказал: здесь! - медленно с расстановкой процедил сквозь стиснутые зубы Ратон.
- Слушаюсь, господин!
Побледнев от страха и испуганно втянув голову в плечи, ординарец бросился со всех ног исполнять приказ.
Вскоре целеустремленное движение войска заметно замедлилось, а затем колонны и вовсе остановились. Пропыленные солдаты сходили с разбитой дороги и располагались в лесу на отдых.
Запылали многочисленные костры, разогревая походные котлы, возле которых уже вовсю суетились кашевары. По лесу поползли ароматы армейской походной кухни.
В одной из групп отдыхающих под деревьями ратников был и Гилбер по прозвищу Одноглазый. Его сосед расположился полулежа на мягкой шелковистой траве и, с мечтательным видом раскуривая вересковую трубочку, заметил:
- Эх, тепло-то как! Даже и не верится, что у нас дома зима еще вовсю лютует...
- А тут всегда так, места ведь южные, - отозвался Гилбер.
- Тебе-то откуда ведомо?
- Оттуда и ведомо: бывал я раньше в этих краях...
Гилбер криво усмехнулся и добавил:
- Тут я свой правый глаз потерял и, наверное, если бы не Странник, сам остался бы лежать в этой земле навеки...
Гвардейцы заинтересованно подсели ближе. Имя Странника и раньше-то завсегда вызывало любопытство, а уж нынче и подавно... Слушатели располагались нешироким полукругом.
- Ну-ка расскажи, как дело было, - попросил один из них.
- Да чего тут рассказывать, - попытался уклониться Гилбер. - Дело-то давнишнее... я все, пожалуй, и не припомню...
- Ты Одноглазый, не увиливай! Начал, так уж говори до конца.
Здоровяк шумно засопел, собираясь подняться и уйти, но его не отпустили. И тогда он сдался.
- В общем, дело было так, - начал свой рассказ Гилбер. - Странник, я да еще трое тогдашних наших сотоварищей по оружию возвращались домой от северных рубежей Горных баронств после одной довольно неудачной вылазки. И до нас неоднократно пытались штурмовать их скалистые бастионы, да все без толку. Да, так вот, решили мы, чтобы не тащиться кружным путем вместе со всем медлительным войском, срезать угол: переправиться выше по течению Звонницы, а там прямиком через Земли кочевников выйти к берегу Соленого озера, а уж оттуда до крепости Скурбел - рукой подать. Сказано - сделано. Проехали мы примерно лиги три - четыре и нежданно-негаданно угодили в засаду большой банды мародеров. Было их, наверное, человек сорок. Только ежели бы они напали в открытую, тогда, может, все было бы иначе. Ан нет! Мародеры в упор обстреляли нас из тяжелых штурмовых арбалетов. Мы и глазом моргнуть не успели, как трое наших товарищей лежали бездыханными на земле, густо утыканные стрелами, что твои ежи. Мы со Странником тогда просто чудом уцелели, видно повезло... Ну и взъярился же он! Вы такого в жизни не видели! Уж на что я привычный, а и то оробел перед ним. Выхватил Странник свой меч - и к бандитам! Такая потеха пошла, что и вспоминать страшно!
Одноглазый неожиданно умолк и, привалившись могучим плечом к шершавому стволу дерева, принялся сосредоточенно править лезвие своего меча, словно потеряв всяческий интерес к дальнейшей беседе.
- Эй, Одноглазый, погоди! - нетерпеливо воскликнул сосед. - А дальше-то что было?
- Дальше я ничего не помню. Как только вся кутерьма завертелась, меня почти сразу по лицу чем-то полоснуло, как огнем ожгло, я и свалился с коня без памяти. Очнулся уже с одним глазом. Странник меня выходил, кровь остановил и повязки наложил, какие надобно было. Он же и всех наших павших в той скоротечной схватке товарищей схоронил...
- А разбойники, куда ж подевались-то?
- Да никуда они не делись. Все там лежать остались... все, как один. Никто не ушел.
- Неужто их Странник всех сам...?!
- А кто ж еще? - Гилбер пожал плечами. - Он - первый меч Вальгарда... я-то уж знаю!
Некоторое время слушатели потрясенно молчали. Слышно было лишь, как басовито гудят над небольшой поляной, тускло поблескивая воронеными надкрыльями, жуки-барышники, да чуть в стороне кто-то взахлеб хохочет над очередной казарменной шуткой.
Наконец один из слушателей вздохнул:
- Эх-хе-хе... Видать и в самом деле Странник - мужик что надо! Только почему о нем говорят, будто он враг?
- Это кто ж говорит, интересно было бы знать?
- Ну-у... указ был наместника Мурида, да и люди болтают всяко... слухи разные ходят...
Гилбер осторожно понизил голос и медленно, словно размышляя вслух, произнес:
- Болтают, говоришь... Одна собака сбрешет спросонок, а другая подхватит не знамо что, ветер-бродяга по округе разнесет - вот тебе и слухи! А указы... они ведь тоже разные бывают: может, умные, а, может, и нет. Да и люди, их издающие, тоже. Иные, может статься, и не люди вовсе...
- Ты это на что намекаешь, Одноглазый?
- Ничего я не намекаю! - внезапно разозлился Гилбер. - Вот пристал, как репей!
Он пружинисто вскочил на ноги, в сердцах с лязгом вогнал меч в ножны и широким шагом удалился куда-то за густой кустарник, раздраженно бормоча себе под нос что-то неразборчивое о тупых бараньих лбах и длинных ослиных ушах.
Вслед ему из-за ствола старого дерева задумчиво смотрел Ратон.
Боль постепенно ушла из головы, но вместо нее появилось доселе неизведанное ощущение абсолютной потерянности. Словно он шел, шел куда-то и вдруг обнаружил, что совершенно заблудился.
Ратон решил незаметно пройтись по лагерю, чтобы разузнать настроения, царящие среди воинов, и невольно стал свидетелем разговора об Аргнаре. Это его взволновало еще больше. Снова и снова, уже в который раз он вспомнил драматическую встречу с мужественным Странником у Волчьего бора; дни совместного путешествия по Малурийскому тракту.
Нет, Аргнар никак не мог быть плохим человеком.
Но, тем не менее, он был врагом.
"Раз наши жрецы во главе с Яридом объявили его вне закона, значит так оно и есть на самом деле! - решил Ратон. - Если судьба вновь сведет меня с этим необычным человеком, мой долг - уничтожить его. Но... я предложу ему честный поединок на мечах, и пусть победит сильнейший из нас двоих! Лучше будет, если Странник погибнет от благородного меча, как воин, чем попадет в лапы муридовых мясников и заживо сгниет где-нибудь в подземельях Панграда..."
- Господин! Господин!
Встревоженный ординарец выскочил из-за кустарника, быстро огляделся по сторонам и, заметив Ратона, бегом направился к нему, размахивая какой-то бумагой.
- Вот! - воскликнул он, тяжело дыша. - Срочный пакет от наместника Мурида! Приказано немедленно передать лично в руки. Насилу вас нашел...
Ратон одним резким движением сорвал кроваво-красную сургучную печать и развернул пакет.
Послание было совсем коротким, написано тайными символами жреческой касты Гру и подписано Яридом. Оно лаконично гласило: "Немедленно штурмовать Горные баронства! Всех без исключения пленных гнать в Малурию! Ярид."
Ратон привычно подобрался. Все сомнения и раздумья разом куда-то ушли. Их место заняли мысли стратега - военачальника. Приказ есть приказ, его нужно исполнять неукоснительно и без промедления.
- Когда прибыл пакет?
- Да вот, только что!
- Кто доставил?
Ординарец несколько раз растерянно моргнул, как-то неуверенно пожал плечами и, словно спеша оправдаться, принялся торопливо и сбивчиво объяснять:
- Прямо посреди лагеря, как из-под земли, объявился какой-то неизвестный карлик в балахоне. Только что его и в помине не было, а тут - на тебе, стоит, как истукан. Лица его я не видел, а голос противный и скрипучий, как у немазаной телеги. Говорит: "Срочное послание от наместника Мурида главнокомандующему!" Я этот пакет взял, пока печать на сургуче проверил, а его уже и след простыл. Словно испарился...
Ратон криво усмехнулся и утвердительно кивнул головой. Все сходилось в точности. Он слишком хорошо знал и карлика, и его необыкновенное умение внезапно появляться и исчезать в самых неожиданных местах. Этот карлик был личным и доверенным посланцем Ярида. Если верховный жрец отправил его с приказом, значит дело весьма серьезное. Видимо, что-то пошло не совсем так, как рассчитывали жрецы, и теперь приходилось спешить, чтобы исправить положение дел.
Командующий нахмурился и строго бросил:
- Трубить сбор! Немедленно выступаем!
Ординарец недоуменно вскинул бровь, но промолчал.
Поди, пойми их, этих странных господ?! То привал им, то подъем... сами не знают, чего хотят. Но спорить бесполезно - себе дороже обойдется!
Придерживая одной рукой ножны, а другой прижимая к груди шлем, ординарец побежал к штабу.
Вскоре пронзительно запела сигнальная труба, вызвав многоголосый ропот недовольства среди ратников, едва только успевших расположиться на отдых. Но железная дисциплина сделала свое привычное дело. Через некоторое время построение закончилось, и колонны двинулись скорым маршем к переправе.
Весенний лес, просвеченный теплым солнышком, расступился далеко в стороны, открывая взглядам спокойное и плавное течение реки Звонницы. Зажатая с боков деревьями, дорога с облегчением вырвалась на широкий простор и устремилась к массивному мосту из потемневших от времени толстых бревен. Просверк веселых солнечных бликов на тягучей поверхности Звонницы резанул по глазам яркими радужными вспышками. Ратон резко зажмурился и несколько раз тряхнул головой.
Закованные в тяжелые латы штурмовые панцирники бесконечной стальной многоножкой втягивались на мост, за которым справа виднелись древние и дряхлые развалины. Лишь внимательно присмотревшись, в них можно было с трудом угадать остатки крепостной стены и высоких дворцовых колонн. Настырные деревья и кустарники пробили себе путь к свету, раскрошив в пыль каменные плиты старинной площади, и угнездились в расщелинах полуразрушенных стен.
- Что здесь было раньше? - поинтересовался Ратон, обратившись к армейскому летописцу, ехавшему по левую руку от него.
- Говорят, что будто бы давным-давно здесь жил могучий, справедливый и никем не побежденный король, который повелевал всем южным побережьем Вальгарда. Он был гордым и уверенным в собственных силах. Этот король решил бросить вызов самому времени, построив Вечный город.
- Как звали короля?
- Кто его знает... Всемогущее время стирает из памяти целые цивилизации, не то, что какие-то имена... От Великого города уже почти ничего и не осталось, а про того древнего короля только благодаря песне и знают.
- Что за песня?
Летописец махнул рукой, подзывая одного из юных музыкантов, что ехали следом за штабом, чуть поодаль. Когда музыкант поравнялся с ним, летописец попросил:
- Спой для командующего о древнем короле.
Юноша тотчас с готовностью достал из-за спины продолговатый деревянный ящик с натянутыми струнами из козьих жил, пробежался по ним чувственными пальцами и тихо запел.
Воины поворачивали головы, прислушиваясь к словам песни.

Здесь был когда-то замок стройный.
В нем жил король и шут придворный.
Кипела жизнь, был праздный пир,
И не смолкали звуки лир.
Король вершил свой правый суд,
А веселил всех старый шут...

И был король непобедимым -
Все беды проходили мимо.
Забыв печаль, там жил народ,
Не зная горя и невзгод.
Но время шло, и час настал,
И гордый замок обветшал...

Ратон представил себе высокие стройные колонны, поддерживающие изукрашенные тончайшей резьбой ажурные арки; и сводчатые залы просторных светлых дворцов; пышные дивные сады, с произрастающими в них диковинными растениями со всех сторон света; и, сверкающие радужными мостами, алмазные фонтаны; пеструю разноголосую шумную толпу свободных и зажиточных горожан; и наконец - величественного и благородного монарха, восседающего на высоком беломраморном троне.
Бесконечные торговые караваны днем и ночью непрерывно входили и выходили из мегалитических ворот города, а на самом высоком шпиле, достающем едва ли не до небес, гордо развевалось на ветру полотнище золоченого знамени, украшенное величественным гербом королевства...

Все то, что было, стало былью,
Покрылось вековою пылью.
Никто теперь не разберет:
В той жизни, чей был выше счет?
Кто шут, а кто король - их нет,
И время сгладило их след...

Певец уже давным-давно умолк, а Ратон все еще ехал, низко опустив голову и размышляя о всесильном добром и одновременно с этим беспощадном времени, дающем всходы жизни и стирающем с лица земли целые цивилизации.
Колонна за колонной неустанно двигалось вперед войско, ритмично вздымая десятками тысяч ног целые тучи пыли, которые несло жарким ветром, дующим с пустынного побережья Предельного моря на дряхлые руины.
Молодая и, может быть, оттого еще жестокая и безжалостная цивилизация с безразличием шагала мимо, повергнутого в прах забытья, былого величия, не думая об извечной ценности бытия и величии духа.
Далеко впереди над пробитой редким всхолмьем равниной скалили в беззвучном рыке черные клыки с белоснежными навершиями неприветливые Джунхаргские горы.

Когда бабка Тора наконец-то закончила свои длительные приготовления, она резко обернулась к Ольме, отпрянувшей от неожиданности, и, протянув к ней ладони, требовательно произнесла:
- Ну, давай!
- Что? - не поняла Ольма.
- Как, что?! - старуха даже подпрыгнула от возмущения. - Ты что, девка, разве не знаешь, что для того, чтобы узнать что-либо о человеке, надобно перво-наперво иметь какую-нибудь его личную вещицу?! Есть у тебя что-нибудь такое, али нет?
Ольма растерялась, было сперва от такого неожиданного стремительного напора, но тут же вспомнила о застежке от плаща Аргнара, которую хранила в потайном кармане платья. Знахарка оставила ее у себя на память о той тревожной ночи, когда Данго принес на хутор раненого воина.
- Вот, - смущенно пробормотала она, протягивая старухе открытую ладонь, на которой тускло поблескивала овальная фибула с изображением прямого меча.
Тора быстро выхватила ее из рук молодой женщины, внимательно оглядела со всех сторон и, удовлетворенно кивнув, опустила застежку в горшочек. После этого старуха мгновенно задула лучину. В наступившей темноте слышны были только какие-то странные шорохи и невнятное бормотание.
Ольма старательно прислушивалась, пытаясь разобрать слова, но к своему превеликому удивлению ничего не смогла понять. Совершенно незнакомая речь завораживала приторно-тягучим ритмом, гипнотизировала, приковывая взгляд к горшку.
Постепенно из его горловины начало подниматься и разливаться во все стороны слабое свечение, внутри которого было заметно призрачное мерцание, словно далекие звездочки перемигивались где-то в беспредельной Вечности.
Бормотание Торы становилось все быстрее и громче, одновременно с этим оставаясь глухим и неразборчивым. Иногда в ее голосе проскальзывали неприятные визгливые нотки.
Ольма почувствовала, что совершенно не может шевельнуться, даже просто моргнуть глазом она была уже не в силах. Глаза от напряжения начали слезиться, но знахарка, тем не менее, не могла оторвать взгляд от горшка.
Неожиданно из горловины в потолок комнаты ударил плотный сноп нестерпимо яркого белого света. Старуха-ведунья резко вскрикнула, отпрянув от стола, и в испуге замерла. В глубине сияющей колонны появился сначала весьма смутный силуэт человеческой фигуры, постепенно приобретающей все более четкие и узнаваемые очертания. Вскоре Ольма уже различила, что это высокий статный воин в хорошо подогнанных по фигуре серебристо-серых доспехах. Держа в руке обнаженный меч, он широким шагом уверенно уходил куда-то вдаль по прямой дороге. Рядом с ним, слегка пригнув голову, шел большой волк. Вокруг воина угрожающе клубилась тьма, но там, где он проходил, мрак расступался и уже не мог соединиться вновь.
Вся фигура воина была окутана чистым светлым сиянием, при виде которого сердце трепетно замирало в ожидании какого-то великого откровения и отрешенности от мирской суеты. Неземной воин уходил, не оборачиваясь. Ольма совсем не видела его лица, но ей казалось, что она узнает его из тысячи.
Внезапно щемящее душу видение померкло, световой столб заколебался и погас, и в комнате воцарилась безмолвная темнота. В гулкой тишине было слышно лишь, как где-то в подполе скребутся неугомонные мыши, да за окном гуляет ночной ледяной ветер.
- О-хо-хо... вот так дела... - вздохнула Тора, словно приходя в себя после тяжелого сна.
Она подвинулась ближе к столу, зажгла новую лучину, а затем как-то несмело заглянула в горшочек. Ее косматые брови в изумлении поползли вверх.
- Что там? - робко поинтересовалась Ольма.
- А ничего, пусто...
Старуха изучающе пристально посмотрела на нее, словно видела впервые, закусила губу и, то ли осуждающе, то ли сочувственно покачала головой. Затем, бережно обернув горшок холстиной, она отнесла его обратно в темный угол и все так же молча принялась убирать со стола цветные камешки.
- Что это было, бабушка Тора? - тихо спросила Ольма.
Старуха, сгорбившись, замерла, а затем с сокрушенным вздохом опустилась на скамью, и устало скрестила на коленях сморщенные руки. Она долго - долго смотрела в пол, а когда, наконец, подняла печальный взгляд на Ольму, лицо ее выглядело измученным и осунувшимся. Казалось, что она постарела еще больше.
- Ох, не знаю, - как-то неуверенно призналась Тора. - Я с таким впервые в жизни столкнулась... Только я тебе, девка, вот что скажу: забудь ты о нем вовсе!
- О ком?
- О мужике-то своем...
- Почему?
- Да потому, что не твой он! - воскликнула Тора, но тут же успокоилась и добавила с печалью: - Путь его лежит в безвременье. На воине твоем великая печать Вечности - он избран...
- Кем? - задохнулась Ольма.
- Вышними силами, - словно нехотя ответила старуха.
- Может, ты ошиблась? Может, твоя ворожба соврала?
Ольма умоляюще сложила ладони, с надеждой глядя на Тору.
- Может, и так, - неожиданно легко согласилась старуха, отводя взгляд в сторону и вставая из-за стола. - Пути Господни неисповедимы! Ступай-ка спать, Ольма, время-то уже далеко за полночь, да и я с тобой тут изрядно притомилась.
После того, как она выпроводила молодую женщину за двери, Тора снова достала из укромного угла горшок и осторожно высыпала его содержимое на стол.
На холмике серебристой пыльцы лежала уменьшенная копия прямого боевого меча с рукоятью в форме крестовины, увитой колючей ветвью терновника.
Подперев голову руками, старуха, пригорюнившись, смотрела на него, не отрывая взгляда.
- Стало быть, не врет легенда. Уж близок час великой битвы... - едва слышно прошептала она.

* * *

Предрассветный прохладный туман мягко стелился над самой землей и медленно плыл по улице, беззвучно растекаясь молочно-белыми ручьями между домами. Доверчивая ласковая тишина, наполненная сонной ленью, царила в столице Берта. Ничто в округе не двигалось, не слышалось ни одного звука. Это было то самое волшебное время, когда крепкий сон безраздельно властвует на земле, а свободные от дневных забот души людей витают где-то в бескрайних просторах сладостных и несбыточных грез.
Небо над темной грядой Джунхаргских гор слегка высветлилось, обозначив их вершины зубчатой изломанной линией, а яркие звезды начали постепенно блекнуть, словно остывая. От покрытых тягучим мраком склонов и пригорья на долину падала густая непроницаемая тень, скрывая от глаз стражников спящие поселки баронства. Ничто не тревожило их мирный сон.
На дозорной вышке, поднявшейся над запертыми по ночному времени главными воротами крепости, облокотившись на толстые перила и опираясь на копье, стоя дремал караульный. Хоть как он и не сопротивлялся, однако всепобеждающий предрассветный сон сморил и его. Не то, чтобы в Берте относились к гарнизонной службе спустя рукава, просто кольцо неприступных высоких гор надежней всего охраняло баронство от неожиданного нападения возможных врагов, а немногочисленные заснеженные перевалы, через которые можно было бы проникнуть в долину, день и ночь стерегли опытные воины-следопыты. Мимо них ни птица, ни мышь не могла проскочить незамеченной, не говоря уже о воинских отрядах.
Рука мирно дремлющего стражника непроизвольно соскользнула с древка копья. Он резко вздрогнул и настороженно поднял голову, мутным спросонья взглядом обвел покрытую сумраком долину. Вроде бы все было тихо и спокойно.
Переменив позу и немного размяв затекшие ноги, воин смежил веки и, уж было, собрался опять погрузиться в сладостную дрему, когда возникший где-то со стороны западных отрогов гор едва различимый ритмичный звук коснулся его слуха.
Тотчас сон как рукой сняло. Стражник мгновенно подобрался, на лице его появилось тревожное удивление. На юго-западе Берт граничил только с дружественным баронством Кержи - уж оттуда нападения никак не могло быть. Но, тем не менее, именно оттуда доносился постепенно усиливающийся звук, пробудивший воина, который убедительно свидетельствовал о приближении очень большого отряда людей и, судя по слитному и ритмичному топоту, это был многочисленный воинский отряд.
Более не раздумывая, стражник выхватил из-за широкого пояса деревянный рожок, отделанный черненым серебром. Громкий сигнал тревоги, давно уже не беспокоивший обитателей долины, прорезал уютную тишину резким звуком, прервав их мирный сон.
Тотчас из караульной пристройки вывалились заспанные стражники и гурьбой бросились к воротам, торопливо поправляя на ходу доспехи и проверяя оружие. Где-то в центре крепости, от дома барона Гофера звонко откликнулся еще один сигнальный рожок. В темноте захлопали двери домов. То там, то тут вспыхивали факела; дворовые псы подняли беспорядочный лай.
Хмурый начальник стражи, громыхая тяжелыми коваными сапогами, первым взбежал на дозорную вышку.
- Что случилось? - требовательно вопросил он караульного, бегло оглядывая окрестности.
Воин, поднявший тревогу, без лишних слов вытянул руку, указывая на запад.
- Оттуда приближается какой-то отряд...
- Так это прямая дорога на Кержи, - начальник озабоченно потер подбородок. - Они же наши союзники.
- Оно-то конечно так, - согласился воин. - Только почему ночью идут и, судя по всему, большими силами?
Стражник выжидательно уставился на своего командира, ожидая его решения. Начальник караула задумчиво пощипал ус, о чем-то быстро соображая, а затем перегнулся через перила и крикнул, обращаясь к одному из воинов:
- Эй, Гарди, ну-ка быстро дуй к барону и доложи, что со стороны Кержей подходит большой вооруженный отряд!
Но никуда бежать не пришлось. Послышался быстрый перестук копыт, и вскоре показался сам барон Гофер в сопровождении двух десятков всадников в полном воинском облачении. Осадив гнедого коня у самых ворот, правитель Берта спрыгнул на землю и не по годам живо взбежал по крутой лестнице на площадку сторожевой вышки. Судя по воспаленным покрасневшим глазам, в эту ночь он спал неважно, если спал вообще. Сурово глянув на своих подчиненных, Гофер коротко спросил:
- Что тут?
- Ваша светлость, от Кержей сюда движется войско!
Барон тревожно нахмурился, пытливо глянул на долину, словно пытаясь пронзить взором непроглядный мрак, а затем начал отдавать распоряжения подчиненным:
- Легкий конный разъезд сей же час отправить на западную дорогу! Пусть разведают: кто идет, какими силами, с какой целью? Всех лучников и арбалетчиков - на стены, бить только по моему приказу! Копейщиков выстроить у ворот, на флангах расположить мечников, а всю кавалерию - в резерв! Все!
Воины бросились исполнять приказы.
Подходящих тут же направляли на участки, указанные бароном. Слышалось грозное бряцанье доспехов и лязг мечей.
Глянув вниз, Гофер заметил Странника, казалось, совершенно спокойно стоящего в переднем ряду защитников, скрестив на груди руки. Но старый барон слишком хорошо знал это кажущееся спокойствие. Он собственными глазами когда-то на турнире мечников видел, как этот воин в мгновение ока превращался в неуловимую разящую молнию, за которой и взглядом-то не поспеешь, не то, что действием! Поймав на себе внимательный взгляд Странника, Гофер махнул ему рукой, приглашая подняться наверх.
Через минуту они уже стояли рядом и разговаривали.
- Как мыслишь, это враги приближаются? - спросил барон.
- Вряд ли... - в сомнении покачал головой воин. - Для этого объединенному войску потребовалось бы сперва прорваться в Кержи, а затем уже повернуть на восток. Но они не могли успеть сделать такой крюк, да и зачем? Нет, барон, они пойдут приступом на перевалы Берта и попытаются ворваться с ходу.
- Кто ж тогда идет сюда ночью?
Аргнар пожал плечами.
- Кто бы ни шел, а крепость так просто не возьмет…
Разговор прервался. Гофер и Странник напряженно пытались хоть что-нибудь разглядеть в предрассветной мгле.
Вскоре послышался приближающийся топот копыт. Из темноты вынырнул всадник. Развевающийся за его плечами плащ напоминал широкие крылья. Не слезая с коня, посыльный торопливо доложил:
- Три сотни латников тяжелой пехоты из Кержей. Они пришли по приказу барона Сегура.
- Зачем?
- Их командир сказал, что доложит лично правителю Берта.
Взмахом руки Гофер отпустил гонца и замер в ожидании.
Время тянулось медленно, изматывая нервы.
Небо постепенно высветлялось, размывая сумерки, и густая тьма, окутывающая всю долину, таяла. Сначала еще смутно проступили неясные очертания тянущихся вдоль дороги крестьянских построек, а затем показалась движущаяся по западной дороге воинская колонна. По мере приближения все четче становились видны, закованные в стальные доспехи, тяжеловооруженные дружинники.
Да, это шла краса и гордость Кержей - личная гвардия доблестного барона Сегура. Впереди отряда размашисто шагал широкоплечий воин средних лет. Волевое лицо его было суровым, даже жестким. Перед самыми воротами он поднял вверх левую руку, и колонна замерла.
Гофер спустился с вышки и приказал стражникам:
- Открывай ворота!
Когда створки распахнулись, он вышел навстречу прибывшим.
- Приветствую тебя, Бранд! - произнес барон. - Что привело тебя в наши края? Я вижу - ты не один путешествуешь...
- И я приветствую тебя, правитель Берта!
Воин приложил правую руку к сердцу и нагнул голову в почтительном поклоне.
- По приказу моего господина я привел под твое знамя три сотни лучших бойцов Сегура.
- Но ведь я не посылал в Кержи гонцов и не просил о помощи... - удивился Гофер.
- До моего господина дошли тревожные слухи о надвигающейся на Берт войне. А тут еще на днях торговый караван из королевства Менткроуд принес дурную весть: несокрушимый родовой замок Мелродов полностью разрушен, а все до единого защитники погибли...
Старый барон порывисто схватил Бранда за плечо.
- Ты в этом уверен?
- Купцы привезли с собою в доказательство сломанный меч барона Греттира. Уж я-то его знаю. Этим мечом Греттир всегда открывал состязания на Турнире Мечей...
- Кто это сделал?
- Никто не знает, - воин-ветеран пожал плечами. - Говорят, что вокруг замка было полным-полно каких-то диковинных следов, но разобраться в них никто не смог... Нынче очень много странного, а порой и весьма зловещего происходит на обширных землях Вальгарда. Совершенно неожиданно кочевники передвинули свои шатры подальше от Поющего леса, в котором объявились какие-то доселе неведомые злобные твари, пожирающие людей. Ожили давно пустующие Тенгоровы болота - там тоже какая-то нечисть завелась, а в Обманных горах снова обосновались рыжие карлики. О них уж и позабыли давно, а видать напрасно. Поди, опять примутся за свои колдовские штучки...
Барон Гофер в мрачном раздумье кивнул головой.
- Ладно. За помощь спасибо - мы не откажемся. Заводи свою дружину в город и размещай в казармах. Сразу после полудня приходи ко мне со своими сотниками на военный совет.
Барон повернулся и, не глядя на окружающих, медленно пошел по улице к своему дому. Весть о гибели друга тяжким камнем легла ему на сердце. Следом за бароном на почтительном расстоянии двинулся оруженосец, ведя за уздечку коня Гофера.
Бранд отдал команду своим воинам, и стальная колонна латников начала втягиваться в распахнутые ворота.
Вскоре у крепостной стены никого не осталось. Прибывшие воины устраивались на постой, а местные жители, обсуждая происшедшее, постепенно разбрелись по домам. Остался лишь один караульный на дозорной вышке, да Аргнар, стоящий под сенью раскидистого клена. Он легко коснулся шершавого ствола, провел пальцами по коре и неожиданно как-то по доброму улыбнулся, приметив двух муравьев-трудяг, которые упорно тащили вниз по стволу большую высушенную личинку, бестолково дергая ее в разные стороны и мешая друг другу.
"Совсем как люди, - отрешенно подумал воин. - Суетятся, трудятся, несут добычу в дом и, наверное, даже не подозревают о том, что за ними со стороны наблюдает кто-то, в чьих руках находится власть над их судьбами..."
Он достал кинжал из ножен и аккуратно разрезал гусеницу пополам. Каждый из муравьев, почувствовав свободу, быстро и уверенно помчался со своей частью добычи к большому муравейнику, что располагался у корней клена.
Над белыми с розовым отливом шапками гор появилась нежная полоса рассвета, ширясь и разливаясь по светлеющему с каждой минутой небосводу. И вот, наконец, золотистый просверк стремительно пробежал по величественным оледенелым вершинам, возвещая о приходе нового дня. Показалась ослепительно яркая кромка солнечного диска. Свет неудержимо хлынул в долину, размывая последние остатки сгустков темноты. Сырая неуютная прохлада раннего утра быстро истаяла вместе с ватными клочьями белесого тумана. Дружелюбной глубокой синевой засияло чистое небо, лишь кое-где прочерченное легкими невесомыми перьями белых облаков. Просыпающаяся долина начала заполняться разнообразными звуками. Радостно и жизнеутверждающе запели первые утренние птахи; озабоченно загудели шмели; от извилистой речки донеслось капризное блеяние овец и перезвон колоколов. На поля шумными группами выходили крестьяне. Жизнь шла своим чередом.
Аргнар неспеша направился по центральной улице к дому барона Гофера, на ходу размышляя о грядущей битве с объединенными войсками Форвана и Эрденеха. То, что сражение будет, не вызывало у него никаких сомнений. Он хорошо понимал, что никакие, пусть даже самые высокие, горы не остановят эту смертоносную лавину, а значит - быть великой битве, в которой победителем будет тот, у кого хватит больше мужества, выносливости и умения.
Всецело поглощенный своими размышлениями, он даже не обратил внимания на седовласого сутулого старика в истертом дорожном плаще, который внимательно наблюдал за ним из бокового переулка, укрывшись в тени густого кустарника.

Далеко внизу у самого подножия гор были видны проходящие одна за другой длинные колонны войск. Часть объединенной армии расположилась большим лагерем западнее, там, где начиналась дорога к главному перевалу в долину Берта. Эта часть должна была отвлечь на себя внимание защитников баронства. Основные же силы были скрытно направлены на штурм практически неприступного и оттого почти не защищенного высокогорного перевала в четырех лигах восточнее. Это безусловно была отчаянная авантюра, но в случае удачи она сулила легкую и быструю победу.
Невзирая на горячие протесты своего ординарца и штабистов, Ратон сам, как простой рядовой воин карабкался по крутому горному склону вверх. Крылья его хищного тонкого носа возбужденно трепетали, как у хищника во время охоты. Все раздумья и сомнения были отброшены прочь. Близость предстоящего сражения пьянила и будоражила Ратона, полнила его хлещущей через край энергией, заставляя безостановочно двигаться все выше и выше. Он был уже почти на середине подъема, когда сверху раздался отчаянный вопль. Один из воинов, взбиравшийся в первых рядах, неожиданно сорвался и рухнул вниз, сбивая и увлекая за собой тех, кто не успел вовремя отползти в сторону.
Мимо вжавшегося в скалу Ратона промелькнуло несколько человек с безумно выпученными глазами и разодранными в крике ужаса ртами. Он отвернулся и прикрыл глаза, чтобы не видеть падения несчастных. Отчаянный крик резко прервался где-то внизу, но свое дело он сделал.
Привлеченные этим шумом, стражники перевала выглянули из-за карниза и обомлели от неожиданности. Весь склон горы был усеян взбирающимися наверх солдатами неприятеля. Через несколько мгновений грозный сигнал тревоги, подхваченный и многократно усиленный горным эхом, всколыхнул вековечную тишину заснеженных вершин и дробясь покатился по склонам в долину, оповещая о том, что враг уже на пороге баронства.
- Вперед! - донесся снизу громкий приказ.
Таиться больше не имело смысла. Обдирая в кровь руки и колени об острые кромки камней, воины устремились вверх. Навстречу им полетели стрелы, но, как и предполагалось заранее, было их не много. Видимо, считавшийся неприступным перевал и в самом деле охранялся силами малочисленного отряда. Иногда стрелы сбивали некоторых из наступавших, но в большинстве случаев они безрезультатно отскакивали или ломались о выступы скал.
Первые бойцы из штурмового отряда уже взобрались на край карниза и теперь подбирались к завалу из камней, перегораживающему узкую горловину ущелья, за которым укрывались защитники перевала. Но здесь нападавшие были, как на ладони. Узкое открытое пространство не позволяло им развернуться во фронт и атаковать широкой цепью. Медленно двигаясь по одному, солдаты объединенного войска становились легкой и уязвимой мишенью для безжалостных стрел лучников сторожевого поста.
Вжимаясь в скальные расщелины и прячась за телами погибших, нападавшие чего-то упорно ожидали. Их уже накопилось на карнизе около сотни, а снизу одна за другой продолжали подниматься все новые и новые шеренги. Так не могло долго продолжаться, что-то должно было произойти.
Наконец над краем пропасти появились какие-то большие стальные прямоугольники, подтягиваемые наверх на толстых канатах. Тотчас нападающие разразились громкими торжествующими воплями. Это прибыли тяжелые осадные щиты в полный человеческий рост. Выставив их перед собой сплошной стеной, солдаты начали медленно приближаться к завалу.
Град стрел, дружно выпущенный защитниками, не дал совершенно никакого результата. Стрелы просто отскакивали от щитов, не причиняя нападавшим вреда. Тогда стражники перевала начали стрелять навесом. Поначалу это помогло - раздались стоны раненых. Щиты покачнулись, но всего лишь на короткое мгновение. Над головами солдат поднялись и сомкнулись новые щиты, закрыв их сверху стальным панцирем.
Все ближе и ближе стена завала.
Стражники столкнули верхние валуны на головы нападающих, и щиты разлетелись в разные стороны, как щепки. Однако это уже не имело значения. В считанные мгновения, разметав завал, солдаты объединенного войска с торжествующим ревом хлынули в пролом и вступили в рукопашную схватку с пограничниками.
Звон стали, яростные вопли и стоны умирающих слились воедино в страшную и безумную песню смерти. Под неудержимым натиском противника защитники перевала шаг за шагом медленно отступали в глубину ущелья, теряя бойцов одного за другим. Наступающие тоже несли большие потери, но на место каждого убитого или раненого тут же становился следующий воин, а сзади толпились все новые и новые сотни, теперь уже беспрепятственно подымающиеся наверх.
Что могли противопоставить несколько десятков отчаянных храбрецов этой сокрушительной стальной лавине, кроме собственной доблести и отваги?! Пока еще они отступали медленно, так как узкое ущелье позволяло встать в ряд не более шести воинам одновременно, и противник пока не мог атаковать превосходящими во много раз силами. Но постепенно проход расширялся, превращаясь в узкую высокогорную долину.
Выглянувшее из-за холодных скалистых отрогов яркое солнце осветило лишь ничтожную горстку стражников перевала, с отчаянным упорством пытающихся сдержать сокрушительный напор захватчиков. Их силы быстро таяли.
Вскоре в живых остался лишь один из них. Весь израненный, он отбивался сразу от нескольких противников, наседающих на него со всех сторон. А мимо уже шли колонны завоевателей, направляясь вглубь ущелья, ведущего в долину Берта.
Неожиданно оттуда донесся какой-то нарастающий шум, и гневно зазвучал боевой горн баронства. Из дальнего затемненного конца ущелья выметнулся конный отряд и, опустив тяжелые копья, с ходу устремился на опешивших от такой неожиданности солдат объединенного войска. Над кавалерией гордо реял боевой штандарт горных баронств.
Это было последнее, что увидел в своей жизни пограничник. Алая кровь заливала ему глаза. Он с торжествующей радостью воздел в приветствии свой иззубренный меч и с боевым кличем на устах рухнул замертво, сраженный безжалостными врагами.

* * *

Низко пригнувшись к шее Данго, словно слившись с ним воедино, Аргнар стремительно мчался к пограничному перевалу. Следом за ним скакал отряд воителей Берта, а чуть позади, непривычные к седлам, ехали латники Кержей.
Аргнар в тревоге нервно покусывал губы. Он хорошо понимал, что если сейчас не остановить вторжение на перевале, то уже никто и ничто не спасет баронство от безжалостного порабощения, а то и от полного уничтожения.
На всем скаку передовой отряд ворвался в ущелье и под звуки боевого горна ринулся на неприятеля, сминая и рассекая его передние колонны, подобно неудержимой ураганной волне. От неожиданности вражеское войско смешалось, запаниковало, возникла беспорядочная сутолока. Аргнар во главе отряда рыцарей врубился в самую гущу противника. Он с ожесточенной яростью работал мечом, сея вокруг себя смерть и панику. Его новые товарищи по оружию не отставали, прикрывая бока и тыл Аргнара.
Но отряд Берта был малочисленным. Вскоре оправившееся от неожиданного удара войско захватчиков окружило его со всех сторон, и неизвестно, чем все это закончилось бы, не подоспей вовремя доблестные латники из Кержей. Въехав в ущелье, они сразу же спрыгнули с коней, быстро и привычно сгруппировались в четкий стальной треугольник и пешим строем двинулись вперед.
Словно раскаленный нож в масло, вошел в ряды завоевателей закованный в броню клин, рассекая боевые порядки объединенного войска и тесня его к северной конечности ущелья. Казалось, ничто не может остановить или хотя бы задержать на время его смертоносное продвижение. Плотно подогнанные вороненые доспехи, выкованные знатоками своего дела - лучшими мастерами-оружейниками Джунхаргских гор, отражали стрелы и выдерживали удары мечей, словно заговоренные.
И враг дрогнул, не выдержал этого напора. Сначала понемногу, кое-где эрденехцы и форванцы начали отступать, а затем их захлестнула волна паники. Захватчики бросились вспять, безжалостно давя и калеча своих собственных союзников, которые продолжали напирать сзади, еще уверенные в близкой победе и не понимая, что происходит впереди.
А в ущелье входили все новые и новые силы. Гвардия Берта и воины-ополченцы, едва прибыв к месту сражения, сразу без передышки вступали в бой, довершая разгром неприятеля.
Внимание Аргнара привлекла небольшая группа воинов баронства, которая толпилась у стены ущелья, окружив кого-то плотным кольцом и размахивая мечами. Слышался яростный скрежет стали и чей-то свирепый рев. Что-то очень знакомое почудилось в нем. Долго не раздумывая, Аргнар ринулся туда и протолкался к середине. Тотчас огромный широкий меч сверкнул над его головой. Но не зря Аргнар считался истинным мастером клинка. Одним стремительным круговым движением Шера он выбил из рук верзилы меч и тут совершенно неожиданно увидел перед собой выпученный от изумления глаз Гилбера.
- Странник, ты-ы?! - прохрипел Одноглазый.
Быстро повернувшись к старому приятелю спиной и закрыв его своим телом, Аргнар воздел над собой меч и громко крикнул:
- Он мой! Оставьте его!
Недовольно ворча, воины с явной неохотой и разочарованием опустили оружие и отступили, окидывая Аргнара и его подопечного откровенно недружелюбными взглядами. Их можно было понять: в этот момент бертцы видели перед собой лишь двух чужаков, один из которых был явным врагом, а второй, хоть нынче и сражался на их стороне, но раньше-то слыл заклятым противником. Однако спорить с прославленным мечником, а тем более скрестить с ним оружие никто не решился.
Шум сражения постепенно уходил все дальше на север. Туда же спешили вновь прибывшие воины и ополченцы Берта. Появились лекари и травницы - знахарки. Они отыскивали среди изрубленных и затоптанных насмерть тел тех, в ком еще теплились остатки жизни, и пытались хоть как-то облегчить их страдания. Вслед за врачевателями пришла скорбная похоронная команда, чтобы предать земле тела тех, чей мятежный дух был уже где-то на пути к вратам Вечности.
Одноглазый и Аргнар уселись рядышком на землю, оперлись спинами на скалу и наконец-то перевели дух. На обоих сегодняшняя битва оставила свои грозные следы. Но, если у Аргнара они выражались в виде небольших вмятин на кольчуге и мелких царапин, то у Одноглазого это было гораздо серьезнее. Он получил несколько ранений. Из рассеченного надбровья текла кровь, заливая всю правую половину лица. Нос вспух, наливаясь синевой. Кровь выступила и на рукаве левого предплечья. Но губы Гилбера были растянуты в радостной ухмылке.
- Давай-ка я тебе голову перевяжу, - сказал Аргнар, доставая из-за пояса чистую ткань.
- Погоди, - нетерпеливо остановил его Одноглазый. - Сначала объясни мне толком, откуда ты здесь взялся и почему сражаешься на стороне Берта?
Аргнар криво усмехнулся и покачал головой.
- А ты что, хотел, чтобы я был на стороне Мурида, который за мою голову цену назначил?! Не пойму только - почему... Или, может быть, ты посоветуешь мне встать под кровавые знамена стервятника Гермунда Красавчика?!
- Нет, Странник, но почему ты именно здесь?
- Это долгая история... Лучше давай я тебя пока перевяжу.
Аргнар начал осторожно бинтовать голову Одноглазому. Тот с каким-то полудетским восторгом глядел на него, порываясь что-то сказать. Наконец он все-таки не выдержал.
- Черт побери! Ты снова спас меня, Странник! - горячо воскликнул Гилбер. - Я твой вечный должник - по гроб жизни!
- Ладно, чего уж там...
- А ты знаешь, я где-то с месяц назад на хуторе Гестама девку одну видел, - неожиданно брякнул Одноглазый. - Ольмой ее звать. Кажись, сохнет она по тебе... или я ничего в этом не понимаю.
Аргнар замер, напрягся.
- Что с ней?
- Да все в порядке, не переживай - чего ей сделается?! За тебя она волнуется сильно - это сразу видно.
- Ишь ты, глазастый какой выискался! Видно ему... - буркнул Аргнар, заканчивая перевязку.
- Когда дело касается женского полу, тут я и одним глазом отлично вижу! - самодовольно ухмыльнулся Гилбер. - Она, поди, уж измаялась вся, не зная где ты и что с тобой. Ты, Странник, хоть бы какую весточку ей о себе подал что ли, а то неровен час овдовеешь, еще не женившись...
Одноглазый откинулся на скалу и громко, раскатисто захохотал. Суетившиеся неподалеку люди с недоумением и недовольством оглядывались на него.
Аргнар вначале рассердился было, но глядя на жизнерадостную физиономию израненного друга, который смеялся искренне и открыто, не удержался и тоже усмехнулся. Он легонько хлопнул Гилбера по плечу, собираясь ему что-то ответить, но в этот самый момент произошло нечто неуловимое, что-то вокруг изменилось. Аргнар еще даже не осознал, что именно, хотя интуитивно сразу почувствовал нарастающую опасность.
Шум ожесточенного сражения, который откатился к северу, вновь начал приближаться.
Аргнар и Гилбер одновременно вскочили на ноги, пытаясь разглядеть, что происходит впереди.
А происходило и в самом деле что-то весьма необычное. Закованная в стальные доспехи непобедимая тяжелая пехота Кержей медленно, шаг за шагом пятилась, словно с севера на нее давила неукротимая титаническая сила. Отбиваясь от наседающего противника, она отступала на юг.
Аргнар тревожно глянул на Одноглазого. Уловив в его глазах невысказанный вопрос, Гилбер решительно произнес:
- Я с тобой, Странник!
- Хорошо. В бой не ввязывайся. Если что, прикроешь мне спину.
- Ясно, - разочарованно вздохнул воин. - Все как обычно...
Он подобрал свой огромный меч и двинулся следом за Аргнаром, который уже целеустремленно пробирался вперед, туда, где, не прекращаясь ни на минуту, вовсю кипела битва.
Латники с угрюмыми посеревшими от напряжения лицами плотным строем мало - помалу отступали под яростным натиском врага.
С трудом пробившись по левому краю обороны в передние ряды, Странник сходу врубился в самую гущу толпы эрденехских головорезов. За его молниеносным мечом невозможно было уследить. Казалось, он в одно и то же мгновение был везде: парировал удары врагов, сыпавшиеся на него со всех сторон, проводил стремительные и беспощадные атаки.
Наступление эрденехцев приостановилось, но правое крыло обороны неуклонно оттягивалось назад, теснимое наседающим неприятелем. Там, подобно грозному черному вихрю, бушевал высокий воин. Под сокрушительными ударами его меча опытные латники - ветераны отступали шаг за шагом.
Бросив быстрый взгляд на правый фланг, Аргнар потемнел лицом, потому что сразу признал в предводителе эрденехцев Ратона. Расталкивая сражающихся, он начал пробиваться к нему.
В тылу неприятеля на высоком плоском камне, возвышаясь над толпой, стояли две черные фигуры. Потрясая руками, они что-то заунывно пели. Очевидно, это и были те самые колдуны, о которых рассказывали следопыты Орм и Краш.
Аргнар заметил неподалеку командира Бранда, с осунувшимся и посеревшим от усталости лицом рубившегося с врагами, и крикнул ему, указывая мечом на камень:
- Лучников и арбалетчиков сюда! Пусть побыстрее подстрелят этих дьяволов!
Предводитель латников был не из тех тугодумов, кому необходимо было повторять дважды или растолковывать. Быстро глянув туда, куда указал Странник, он сразу смекнул, что к чему. Через несколько мгновений, повинуясь его приказу, десяток лучших арбалетчиков взяли на прицел вражеских чародеев. Зло и торжествующе запели толстые стальные болты, дружно устремившись к плоскому камню, и вонзились в... эрденехских воинов, пробивая навылет их доспехи и тела. Но ни один оголовок даже не коснулся жрецов Ярида, продолжающих свою колдовскую песню, как ни в чем не бывало.
Вновь зазвенели спущенные тетивы, и вновь стрелы прошли мимо. Арбалетчики с изумлением переглянулись и зароптали:
- Они заговоренные...
- Чернокнижники!!!
- Нам их не одолеть...
Неизвестно откуда среди стрелков неожиданно объявился друид Эйдар. Он, не мешкая, взял у одного из растерявшихся арбалетчиков короткий стальной болт и, крепко зажав между ладоней тяжелый оголовок, что-то тихо и быстро прошептал. Затем вернул его стрелку и уверенно произнес:
- Попробуй теперь. Только целься тщательно, чтоб выстрел не пропал даром!
Арбалетчик с недоверием покосился на странного старика, но спорить с ним не стал. Зарядив оружие заговоренным болтом, он почти не целясь навскидку разрядил его в одного из колдунов. Сухо и зло хлопнул арбалет. Стальной болт пробил жреца в черной мантии навылет и сразил наповал случайно оказавшегося за ним солдата. Чародей замер на мгновение, а затем рухнул, словно сломался пополам и, судорожно дернувшись несколько раз, замер бесформенной грудой тряпья. Второй колдун тотчас прервал свое пение и принялся непонимающе озираться по сторонам, выискивая виновника гибели напарника. Соприкоснувшись взглядом с друидом, жрец злобно каркнул какое-то угрожающее проклятье и, суетливо спрыгнув с камня, мгновенно исчез в толпе нападающих.
Тотчас все переменилось. Лишенные колдовской поддержки, эрденехцы умерили свой натиск, словно выдохлись, а потом и вовсе начали отступать - сначала медленно, затем все быстрее откатываясь обратно к завалу из камней у карниза. Один лишь Ратон стоял непоколебимо, как могучий утес, рассекая поток наступающих латников и дружинников барона Гофера. Но с ним никто не хотел связываться. Обходя страшного мечника стороной, воодушевленные удачей бертцы спешили довершить наметившийся разгром противника и сбросить с перевала вражье войско.
Увлеченный неудержимым потоком победного наступления, куда-то запропастился Одноглазый. Вместе с ним исчез и Эйдар. Вот так и случилось, что когда Аргнар, наконец, добрался к Ратону, они оказались практически наедине лицом к лицу. Два опытных и мужественных бойца, достойных друг друга, встретились с оружием в руках на поле брани.
- Ты?! - изумленно воскликнул Ратон, опуская меч.
- Как видишь... - угрюмо ответил Странник.
- Зачем ты встал у меня на пути?
Казалось, что в голосе Ратона, непонятно каким образом, сплелись воедино ярость, сомнение и искренняя печаль. Он устало вздохнул и сбивчиво промолвил:
- У меня нет выбора... Я должен убить тебя, но... ведь ты спас мне жизнь там, у Волчьего бора...
- Может быть, я допустил ошибку... - Аргнар поднял меч и коротко бросил: - Защищайся!
Темное пламя грозно полыхнуло в глубине Ратоновых глаз. Лицо его мгновенно отвердело, ноздри хищно затрепетали. Распрямившись, как стальная пружина, он стремительно рванулся вперед, нанося сокрушительный и почти неотразимый удар. Меч Ратона мертвенно - тускло сверкнул, обрушиваясь сверху вниз на Странника, и со скрежещущим звоном столкнулся с Шером.
Слегка пригнувшись и по-кошачьи мягко ступая, противники двинулись по кругу, словно совершая некий сложный ритуальный танец. Они настороженно и безотрывно смотрели в глаза друг другу, прекрасно понимая, что нынешний поединок не чета всем предыдущим. Из него живым выйдет лишь кто-то один из них. Любая ошибка неминуемо будет последней.
Внезапно Ратон прыгнул вперед. Его меч засверкал, вращаясь с бешенной скоростью и нанося стремительные удары со всех сторон. Но куда бы он не устремился, всюду натыкался на непробиваемый стальной веер клинка Аргнара. Уже выходя из бесплодной атаки, Ратон все-таки извернулся и нанес режущий удар по ноге противника. Но тут же ощутил жгучую боль в предплечье. Мельком глянув на руку, он увидел, как из-под разрубленных колец кольчуги хлынула кровь. Предательская слабость начала медленно разливаться по всему телу. Но и Страннику было не легче. Раненная нога отяжелела и теперь сковывала движения.
Не дожидаясь пока Ратон придет в себя, Аргнар на этот раз сам пошел в атаку, используя все свои знания и умение ведения боя. Он нанес ложный удар сверху, в последний момент резко отклонившись вправо, перебросил меч в левую руку и молниеносным движением рассек кольчугу на груди Ратона скользящим ударом слева направо.
Стальные кольца взрезались легко, словно они были из мягкой меди, а не из вороненой стали, и обагрились кровью. Ратон глухо зарычал, отшатнулся и как-то неуклюже отмахнулся мечом.
Тяжело дыша, противники замерли.
Шум боя давно уже ушел дальше вглубь ущелья. Оттуда доносились отдаленные яростные вопли и беспрерывный звон стали. А здесь в гулкой мертвящей тишине слышно было только хриплое дыхание поединщиков не на жизнь, а на смерть. Во взглядах, устремленных друг на друга, не осталось никаких мыслей, лишь темная ненависть полыхала в них неукротимым пламенем.
Сжав рукоять меча побелевшими от напряжения пальцами, Странник с мрачной решимостью шагнул вперед. Навстречу ему взметнулся клинок Ратона. Засверкала сталь, заискрилась, скрежеща до боли в зубах. Ослепляющая ярость двух искусных бойцов сплела их тела в невероятно тугой клубок, и уже совершенно невозможно было понять, где – кто... Они рубились молча, остервенело, почти пренебрегая правилами защиты. Из многочисленных ран лилась кровь, а вместе с ней уходили и последние силы. Поединок мастеров меча превратился в грубую кровавую бойню.
В какое-то мгновение Аргнару почудилось, что в расширенных зрачках Ратона промелькнуло то ли нежданное раскаяние, то ли отчаяние, но бешеный водоворот схватки закрутил, унес его во всепоглощающее горнило жестокого смертоубийства, стирая все мысли и чувства.
Как не были искусны и сильны оба бойца, а все ж умение и опыт Аргнара постепенно давали себя знать. Он все больше и больше теснил Ратона, которому с каждым разом было все труднее отражать мощные удары. От большой потери крови он был уже почти в полубессознательном состоянии, сражаясь из последних сил.
Внезапно ноги Ратона подкосились, и он тяжело рухнул на колени, обессилено опустив руки и склонив голову. Во всей его позе была отстраненная обреченность и покорность судьбе, но Аргнар уже не видел этого. Опьяненный мигом победы, он взметнул меч над головой для последнего решительного удара. И в этот момент между ним и Ратоном словно бы сгустилось мерцающее полупрозрачное облако, и из него вперед шагнула молодая стройная женщина в белоснежном одеянии. Она умоляюще протянула к Аргнару тонкие нежные руки.
- Не убивай своего брата! - услышал он голос, полный отчаяния.
- Кто ты? - хрипло спросил ошеломленный Аргнар, отступая.
- Я - ваша мать... - женщина с мольбой в глазах смотрела на него. - Мне даровано свыше всего лишь несколько коротких мгновений. Твоего младшего брата похитили жрецы материка Чау-Гар и воспитали в своей вере. Прошу тебя, умоляю, сын мой, не убивай своего родного брата во имя жизни и любви! Спаси его…
Последние слова прошелестели уже едва слышно и постепенно затихли, как легкое дуновение весеннего ветерка. Облако окутало стройную женскую фигуру тонкой вуалью и растаяло
- Постой! - Аргнар бросился вперед, но видение уже исчезло.
Наступила полная тишина. Казалось, что даже звуки продолжающегося еще сражения внезапно утихли.
Потрясенный и обескураженный увиденным, а еще больше услышанным, Аргнар растерянно оглянулся по сторонам, а затем неуверенно склонился над поверженным противником, вглядываясь в его обескровленные черты лица.
Без сомнения Ратон не мог быть чау-гарцем. Все в его облике выдавало коренного уроженца средней полосы Вальгарда - высокий рост, худощавое, костистое лицо, высокий открытый лоб. Наверное, именно поэтому при той первой встрече у Волчьего бора Аргнару даже и в голову не пришло, что Ратон мог быть эмиссаром с далекого материка Чау-Гар, где огнем и кровью правили черные жрецы.
"Неужели же это мой младший брат ?!" - с ужасом подумал он, потерянно опускаясь на землю.
Все произошедшее казалось каким-то неправдоподобно диким сном, кошмаром. А может, это и в самом деле всего лишь сон? Наваждение, насланное черным колдовством?
Сердце болезненно сжалось, отягощенное ясным предчувствием того, что это был все-таки не сон. Из самых сокровенных тайников памяти далекого детства, казалось, уже навсегда похороненных под спудом прожитых лет, загрубивших душу воина, с потрясающей яркостью и отчетливостью всплыл светлый образ матери. Это именно она, вернее душа любящей матери, явилась из таинственного облака, чтобы остановить святотатственное братоубийство. Но... она не успела... опоздала...
Аргнар глянул на бездыханное тело Ратона и опустил голову. Крупная судорога сотрясла его безвольно поникшие плечи, на остекленевшие глаза неожиданно навернулись слезы, и Аргнар погрузился в черное безвременье, где не было никаких мыслей, лишь мрачное отчаяние и беспредельная опустошенность.
В таком состоянии и обнаружил его через некоторое время одноглазый Гилбер, вернувшийся обратно вместе с друидом Эйдаром. Увидев старого друга всего в крови и обессиленного, он порывисто бросился к Аргнару и схватил его за плечи.
- Уф... ну и напугал же ты меня! - воскликнул с облегчением Одноглазый, увидев, что Аргнар жив.
Он перевел взгляд на Ратона и осклабился в хищной улыбке:
- Все, конец главнокомандующему! Теперь-то муридово войско полностью обезглавлено...
Аргнар крепко схватил его за запястье и так сжал, что тот болезненно охнул. Испуганно отдернув руку, Одноглазый с недоумением уставился на друга.
- Ты чего, Странник?!
- Помолчи... - глухо молвил Аргнар таким неживым голосом, что Гилбер едва не поперхнулся. - Это мой... родственник... я убил его...
Одноглазый выпучил глаза, взъерошил пятерней волосы на голове и растерянно пробормотал:
- Ну и дела...
Эйдар очень внимательно и задумчиво смотрел на безжизненные черты обескровленного лица Ратона, словно пытаясь прочесть некую одному ему ведомую тайнопись. Внезапно он нахмурился, резко присел и прикоснулся пальцами к небольшой ложбинке у ключицы поверженного воина. Друид замер на мгновение, а затем его седые брови удивленно приподнялись.
- Скажи мне, Странник, - медленно обратился он к Аргнару. - Ты сожалеешь о случившемся?
- Я... я не знаю... наверное, мне нужно было с ним хотя бы поговорить... может быть, он...
Аргнар умолк и обреченно опустил голову, скрипнув зубами.
Эйдар сочувственно прикоснулся к его вздрагивающему плечу и осторожно произнес:
- Он жив.
Первое мгновение Аргнар даже не отреагировал на сказанное. Он продолжал сидеть понурясь. Но вот его плечи напряглись. Он медленно поднял голову и непонимающе переспросил:
- Что ты сказал?
- Я говорю, что он еще жив, - терпеливо с расстановкой повторил друид. - Хотя назвать жизнью то сумеречное состояние, в котором он находится, весьма трудно...
- Его раны смертельны?
- Не в ранах дело. Они хоть и тяжелы, но излечимы... У Ратона сломлена душа. Жизнь еще теплится в его теле, но сам он находится где-то за гранью жизни и смерти...
Аргнар с надеждой посмотрел на Эйдара и внезапно, схватив его за руку, умоляюще попросил:
- Скажи мне, он вернется к жизни? Помоги ему, прошу тебя, ведь ты друид - ты можешь!
Старик медленно качнул головой и со вздохом ответил:
- Это уже не в моих силах... Магия здесь не поможет. Я просто не дозовусь его - он находится где-то в безвременье, так далеко, что даже невозможно себе представить. Может быть, обыкновенное человеческое тепло и доброта смогут вернуть Ратона к жизни, но не магия - она бессильна в этом случае...
Обхватив голову руками и впившись пальцами в затылок, Аргнар глухо простонал, раскачиваясь из стороны в сторону:
- Если бы только жива была мать...
Внезапно глаза его расширились, в них появилась надежда.
- Ольма! - выдохнул воин. - Она сможет...

Только после этого притаившиеся у входа в пещеру смогли перевести дух и немного расслабиться.
- Уф - ф... Кажется, не заметили... - облегченно пробормотал Керл. - А я уж было подумал, что сейчас нас обнаружат.
- Пока не обнаружили, но дальше по тропе двигаться нельзя, - ответил Орм. - Эти проклятые карлы по тропе будут сновать туда - сюда, и чем дальше, тем чаще. Видать, это у них одна из главных дорог.
- А как же мы дальше-то пойдем? - изумился Керл. - Карниз закончился, а летать я не умею!
- Пойдем вглубь пещеры, - вмешался в разговор друид.
- Ты знаешь, куда она ведет? - быстро спросил Аргнар.
- Нет, это мне не ведомо, но все пещеры Обманных гор должны быть связаны между собой и соединяться с пещерным лабиринтом...
Краш задумчиво чертил на песчаном полу какие-то линии, время от времени бросая взгляд на противоположный склон ущелья. Орм подсел к товарищу и начал вносить в его рисунок свои поправки.
Когда следопыты закончили чертить загадочную схему, Краш отряхнул руки и начал объяснять остальным.
- Мы вошли в ущелье с юго-востока и двигались по тропе, постепенно сворачивая на северо-запад. Сейчас мы должны находиться примерно здесь...
Следопыт ткнул пальцем в то место на схеме, где глубокое ущелье разделяло хребет Обманных гор неподалеку от Зуба Дракона.
- Судя по началу, пещера тянется в северном направлении. Где-то там должен находиться и пещерный лабиринт. Если мы спустимся на тропу, то обязательно столкнемся с какой-нибудь шайкой карликов. А если пойдем по пещере, то, может быть, доберемся незамеченными до Источника забвения.
- Оно-то так, - промолвил тихо Керл. - Только ведь никто из нас этого наверняка не знает. Не забывайте, что там внутри кромешная тьма, а факелов у нас нет - только один фонарь, которого на долго не хватит. К тому же еще неизвестно, вдруг эта пещера заведет нас в тупик, а обратной дороги мы не найдем...
- Мы будем оставлять на стенах метки, и по ним всегда сможем вернуться к выходу!
- А со светом я вам подсоблю, - добавил Эйдар.
Он поднял перед собой жезл и что-то негромко произнес. Тотчас навершие жезла осветилось неярким зеленоватым сиянием, которое разогнало мрак на несколько шагов вглубь пещеры.
- Ну и ну... - восхищенно произнес Орм. - Да с таким светильником можно весь пещерный лабиринт исследовать!
- Ну, надолго его не хватит, - возразил друид. - Даже такое небольшое свечение требует от меня некоторых усилий. Так что время от времени нам все же придется двигаться в темноте, чтобы я мог восстановить свои силы.
Эйдар перевел взгляд на Аргнара, внимательно слушавшего разговор и спросил:
- А ты, Странник, сам-то, что думаешь по этому поводу?
- Мне кажется, что выбор у нас не особо богатый, - вздохнул Аргнар. - Придется рискнуть и идти наудачу по пещере. В крайнем случае, вернуться мы сможем... А насчет того, что она заведет нас в тупик, я думаю, вы ошибаетесь. Чувствуете легкий ветерок, который веет из глубины пещеры? Это говорит о том, что есть второй выход. Возможно, он является тем самым входом в пещерный лабиринт, который нам нужен.
- Верно, - согласился Краш. - Тогда и рассиживаться особо нечего, тем более что времени у нас не густо!
Наскоро перекусив и тщательно уничтожив свидетельства своего присутствия, отряд отправился вглубь пещеры. Замыкал цепочку Орм. Примотанным к стреле пучком жесткой травы, он заметал следы, и оставлял на стене справа малозаметные пометки, чтобы в случае нужды по ним можно было вернуться обратно.
Заметив, что Керл достает фонарь, друид остановил его:
- Погоди, сейчас я могу освещать путь. Фонарь лучше приберечь на крайний случай. Сдается мне, на берегу Источника забвения он особенно понадобится...
- Что ты имеешь в виду? - спросил Аргнар, почувствовав, что при этих словах голос Эйдара слегка дрогнул.
- Наверняка нам не удастся избежать встречи с Хранителем источника, и тогда мне могут понадобиться все силы...
- Да кто он такой, этот хранитель?! - в сердцах воскликнул Керл. - Ну подумаешь, был когда-то друидом... Он, наверное, уже все свои силы растратил, а, может, его и в живых-то давным-давно нет?!
- Если бы это было так... - вздохнул друид.
Он не стал никому объяснять, что возможная встреча с Хранителем страшит его, потому что магическая сила и нерастраченная мощь этого переродившегося в чудовище бывшего друида была неизмеримо велика. Никто не знает границ его могущества. Лишь боги властны над ним, да еще оставалась надежда на меч Шер. Но... тут уже многое зависело от его владельца.
Эйдар ощущал под сердцем какую-то неосознанную тяжесть. В этот момент ему больше всего на свете хотелось бы находиться в Затененной дубраве, среди спокойного величия древних и сильных деревьев. Заповедный лес всегда притягивал друидов - здесь, как нигде в другом месте, каждое растение дышало свободой и светлой добротой. Чистые помыслы и стремления рождались под сенью вековечных дубов. Здесь не было места злу и жестокости.
По мере того, как отряд удалялся от входа в пещеру, становилось все темнее и темнее. Наконец завернув за поворот, путники очутились в кромешной тьме. Теперь только бледное сияние друидова жезла освещало их путь в неведомое.
Разговор умолк, словно придавленный колоссальной тяжестью нависающих над головами сводов. Под ногами тихо поскрипывал песок, да шуршала трава, заметая следы. Откуда-то из глубины пещеры постепенно начал доноситься какой-то странный звук, напоминающий невнятное бормотание.
- Что это может быть? - поинтересовался Керл.
- Похоже на подземную реку... - отозвался Орм. - Скоро увидим...
Они двигались вперед еще около получаса, и все это время сила звука неуклонно возрастала, превращаясь в тяжелый низкий рокот.
Наконец за очередным поворотом стены пещеры внезапно раздались в стороны, свод стремительно поднялся ввысь, исчезая где-то в черном безграничном мраке. В необъятном мрачном подземелье было сыро и прохладно, на лицах оседали мелкие капли влаги. А в двух шагах впереди пол резко обрывался, и там внизу, рыча и фыркая, несла свои могучие воды мощная подземная река.
Аргнар и Эйдар остановились на самом краю. Остальные столпились позади них, заглядывая через плечи товарищей в русло реки. Зеленоватые сполохи от сияющего жезла отражались на угольно-черной поверхности воды мертвенными маслянистыми бликами. Противоположного берега не было видно - он тонул в непроглядном мраке. Вправо и влево тоже ничего невозможно было разглядеть.
- Вот тебе и на... - выдохнул Краш. - Пришли... Дальше-то куда?
- Сейчас посмотрим, - произнес друид.
Он поднял над головой жезл и что-то певуче произнес. Тотчас полыхнуло ослепительно-яркое сияние, разгоняя на короткое время тьму. Глазам путников предстало грандиозное зрелище. Казалось, что пещера, в которой протекала река, высверлена в толще гор каким-то гипотетическим великаном - она была идеально круглой и ровной. Вдоль стен тянулись широкие карнизы, между которыми медленно и тягуче струилось течение реки. Вода тяжело вздувалась буграми и плавно опадала, словно там, под ее поверхностью лениво ворочалось какое-то исполинское тело. Под сводом пещеры стоял несмолкаемый рокочущий гул.
Сияние потухло, и тотчас мрак еще плотнее сомкнул свои крылья над пришельцами. После яркого света ничего не было видно уже в двух шагах. Жезл померк и теперь едва-едва мерцал.
- Теперь и вовсе ничего не видать, - недовольно пробормотал Керл. - Как в такой темноте двигаться? Я не то, чтобы дороги - даже ног своих не вижу! Куда дальше-то?
- Если идти вдоль берега, то куда-нибудь мы все же придем. - глубокомысленно изрек Краш.
- Вопрос только в том, куда? - проворчал Керл.
- Я думаю, что нужно идти за течением, - вмешался Аргнар. - Эта река должна впадать в какое-нибудь подземное озеро.
- С чего это ты решил?
- Течение уходит вглубь горного массива. Значит, где-то там должен быть водоем, куда впадает река. Ведь на поверхности мы такой большой реки не видели, а вся эта вода должна куда-то деваться.
- И я так думаю, - поддержал его друид.
- Тогда и спорить нечего, - подвел итог Краш. - Пошли...
Он свернул налево и первым двинулся по широкому карнизу, стараясь держаться поближе к стене. Следом за ним шел Аргнар, держа руку на рукояти меча. Что-то слегка настораживало его, хотя он и сам не мог понять, что именно. Эйдар шагал в середине отряда, а Керл и Орм замыкали шествие.
Шли неспеша, чтобы не провалиться в глубокие расщелины, время от времени попадавшиеся на пути. Жезл светился еле-еле, так, чтобы было видно пол под ногами. Дальше все тонуло во мраке, откуда неслось несмолкаемое грозное ворчание потока.
В томительно однообразном движении прошло несколько часов. За это время путники миновали три боковых ответвления, которые уходили куда-то в недра гор. Оттуда несло затхлостью и плесенью, а из одного тоннеля шла удушающая волна смрада.
Все невольно остановились, настороженно вслушиваясь и вглядываясь во тьму прохода.
- Неприятное местечко, - подал голос Краш. - Такое ощущение, что здесь находится всемирная помойка!
- А мне это напоминает вход в логово какого-то неведомого зверя, - медленно произнес Аргнар. - Вполне возможно, что здесь обитает какое-нибудь подземное чудище.
- Этого нам только и не хватало!
Керл взялся за секиру и принял оборонительную стойку. Все попятились, хватаясь за оружие.
- Успокойтесь, - поднял руку Эйдар. - Сейчас тут никого поблизости нет. Однако я чувствую, что мы приближаемся к месту, где наверняка много обитателей пещер.
- И кто же это?
- Скорее всего, рыжие карлики. Я чувствую их злобные мысли.
- Как это тебе удается? - удивился Орм.
Друид невесело усмехнулся и с горечью произнес:
- Это дар и одновременно расплата за те силы и способности, что дарованы нам свыше. Порой мы, друиды, завидуем обычным людям, не ощущающим гнетущего воздействия чужих мыслей.
- Значит, ты можешь читать наши мысли? - изумился Аргнар.
- Нет. Об этом можете не беспокоиться, - мыслей я не читаю. Но вот настроение - чувствую, и чужие эмоции переживаю, как свои собственные. Порой это очень тяжело, поверьте мне!
- Да уж, наверное...
Аргнар сочувственно посмотрел на старика и подумал о том, что, наверное, никогда не захотел бы принять на себя такой груз.
Оставив рядом со входом на стене отметину, отправились дальше.
Так прошло еще несколько часов. Наконец карниз начал расширяться, и впереди забрезжил слабый свет. Чем ближе подходили путники к его источнику, тем больше рассеивался мрак. Вскоре Эйдар погасил свой жезл, так как и без него стало хорошо видно.
Отряд замер у входа в огромный зал. Дальние стены его исчезали в полумраке. Сверху из большой расщелины широким столбом лился сероватый сумеречный свет. Он был не ярким, но после тьмы подземелий путники щурились, словно от солнечного света. В боковых стенах поблизости темнели многочисленные входы в тоннели. Весь пол зала покрывали длинные изломанные трещины. Русло реки отклонялось вправо и, прижимаясь к противоположной стене, устремлялось в дальний угол, где исчезало в следующем тоннеле с таким грохотом, словно поток воды обрушивался в пропасть. Скорей всего так оно и было.
Почти посреди зала возвышался черный, как сажа, каменный столб высотой в три человеческих роста, испещренный какими-то рисунками.
С опаской озираясь по сторонам, люди осторожно приблизились к нему и замерли, потрясенные увиденным. Линии рисунка, казалось, выплавлены в камне. Они были настолько точны и соразмерны, что вызывали благоговейный трепет. Это не могло быть творением человеческих рук, потому как являло собой само совершенство.
На столбе была изображена фигура обнаженной женщины, замершей в незаконченном движении. Казалось, вот сейчас она шагнет вперед и окажется совсем рядом. Красота этой женщины была настолько совершенной, что казалась неземной. Вокруг ее ног широкими свободными кольцами расположился гигантский змей. Он, как и женщина, глядел из-под полуприкрытых век на путников.
Аргнар сделал шаг вправо - взгляд женщины и змея последовал за ним. Он отклонился в другую сторону - и снова все повторилось. Взгляд преследовал его повсюду, куда бы он ни отходил. Словно зачарованный, Аргнар вновь приблизился к столбу и, как во сне, медленно протянул руку к изображению.
Он услышал, как потрясенно ахнули его спутники. Вокруг ладони полыхнуло золотистое сияние, и Аргнар ощутил, как в него начала вливаться сила. Она полнила его, пьянила, вызывая легкое головокружение.
Внезапно Аргнар увидел какие-то смутные движущиеся картины. Постепенно они становились все более отчетливыми, прояснялись. Перед глазами поплыли сплошной чередой видения. Вот посреди реки из-под воды, вспучивая ее поверхность, вздымается огромное неведомое чудовище со щупальцами и клешнями. Аргнар стоит на плоту с мечом в руке. Рядом с ним зверь, похожий на большую черную кошку, какая-то девушка и старик, чуть в стороне - могучий широкоплечий мужчина поднял над головой в широком замахе большой топор. Видение сменяется. Змееголовый монстр с мечом в руках нападает на Аргнара, и в этот момент разверзается земля под ногами и оттуда подымается огромный змей с очеловеченным взором. Снова смена видения. Он шагает по пыльной дороге, тянущейся к горизонту. Рядом, слегка пригнув голову, идет крупный волк пепельной масти. Навстречу из-за горизонта вздымаются лиловые молнии, заслоняя собой половину неба.
Видения хлынули, словно лавина, заполняя сознание. Испугавшись этого непонятного ощущения, Аргнар отдернул руку и едва не лишился чувств. Перед глазами поплыли радужные пятна, в висках появилась ноющая боль. Воин покачнулся, но в этот момент его подхватил подоспевший на помощь Эйдар. Остальные с тревогой окружили Аргнара, пытаясь выяснить, что с ним произошло.
Постепенно сознание прояснялось, боль куда-то ушла, оставив ноющую тревогу в сердце. Аргнар поднял отяжелевший взор на изображение и лишь теперь понял, что именно так сильно потрясло его. У женщины зрачки глаз были змеиными, а у змея - наоборот - они были человеческими и наполнены мудрой печалью.
- Что это? - хрипло спросил Аргнар. - Что со мной произошло?
- Ты прикоснулся к древнему символу Беспощадного змея... - благоговейным шепотом произнес друид. - Я был настолько потрясен увиденным, что не успел предупредить вас об опасности.
- О чем ты говоришь? - воскликнул Краш.
Эйдар обвел присутствующих каким-то отрешенным взглядом и тихо ответил:
- Я слышал когда-то от своего учителя, что где-то в недрах Обманных гор с древнейших времен хранится загадочный каменный символ, олицетворяющий суть божественного времени, неподвластного человеческому разумению. Лишь избранные могут прикоснуться к нему, всех остальных неминуемо ожидает гибель...
- А как же Странник?! - недоверчиво возразил Керл. - Ведь он остался жив! Может быть, это все сказки?
- Не нам дано судить об этом, - вздохнул друид. – Значит, он избран вышними силами!
- А в чем же суть божественного времени?
- Кто знает?! Тот, кто сможет ответить на этот вопрос, сам станет подобен богам, ибо познает истоки всего сущего...
- Не верю я этому!
Керл решительно шагнул к столбу, намереваясь прикоснуться к нему рукой, но Эйдар задержал его.
- Постой, не спеши расстаться с жизнью! Ты не веришь мне?! Ну что ж, может быть, это убедит тебя...
Произнеся это, друид поднял с пола небольшой камешек и бросил его в сторону священного столба. Еще даже не успев прикоснуться к поверхности изображения, камешек вспыхнул ослепительно ярким сиянием и мгновенно испарился без следа.
- Теперь-то ты веришь?
- Да уж... - Керл только растерянно почесал в затылке.
Аргнар тряхнул головой и обратился к друиду:
- Скажи, Эйдар, я... видел какие-то странные картины... Только не могу понять, что они значат.
- А что ты видел?
- Каких-то людей, с которыми я был вместе, сражения, неведомых чудищ... Но я никогда прежде с ними не встречался и даже не знаю, откуда мне это могло придти в голову...
- Я и не знаю, что тебе ответить по этому поводу. Возможно, священный столб показал тебе картины твоей будущей жизни, а, может быть, предыдущей...
- Но я не помню ничего подобного!
- Кто знает? Быть может, тебе еще предстоит пройти через это, или все это уже было в одной из прошлых твоих жизней... Никто не знает, могущества Времени, и никто не сможет дать ответы на твои вопросы, разве только сам Бог времени, если... он этого захочет...
Наступила тишина. Все стояли молча, с трепетным восхищением взирая на каменный столб.
Неожиданно какой-то новый звук влился в несмолкаемый гул подземной реки. Из глубины нескольких тоннелей послышался постепенно нарастающий шум, среди которого явственно различалось бряцанье металла, какие-то невнятные крики и топот множества ног. По стенам тоннелей заметались кроваво-красные отблески факелов. Они приближались грозно и неумолимо.
- Что там такое? - насторожился Аргнар.
- Рыжие карлы, будь они неладны! - хмуро бросил Краш, подымая меч и готовясь к битве.
- Нужно немедленно уходить отсюда! - воскликнул Эйдар. - Здесь слишком просторно, мы не сможем устоять против их оголтелой своры!
- Куда?
- Попробуем прорваться по течению реки. Там должен быть путь... Во всяком случае, нужно попытаться!
Путники бросились в дальний конец зала. Но не успели они пробежать и половину пути, как из пещер посыпались толпы рыжих карликов. Завидев убегающих людей, они зашлись оглушительными воплями и визгами. Тотчас, развернувшись широким веером, карлики изготовились к стрельбе из луков. Грозно загудели спущенные тетивы, и поток смертоносных стрел полетел вслед беглецам.
Бежавший последним, Орм коротко вскрикнул и замертво рухнул на пол, пронзенный насквозь сразу десятком стрел. Они торчали из него, как иглы из ежа.
Бросив взгляд через плечо, Аргнар внезапно остановился, намереваясь вернуться. Но Эйдар схватил его за руку и потащил вперед к темному проходу, куда вливалась река.
- Ты ему уже ничем не поможешь, он мертв... - крикнул на бегу друид. - Если мы не успеем скрыться в пещере, эти карлы всех нас перестреляют, как куропаток!
Тяжелый комок подкатил к горлу. Скрипнув зубами, Аргнар побежал вперед. Одна из тяжелых стрел неприятеля злобно прожужжала возле самого его виска. Смерть пронеслась рядом, на расстоянии всего лишь одного пальца, обдав его холодным дыханием.
Керл первым нырнул в спасительную темноту пещеры, сразу поглотившую его фигуру. За ним последовали Эйдар и Аргнар. Они сразу обернулись, дожидаясь Краша.
Тяжело дыша, следопыт вбежал в пещеру и остановился.
- Кажется, ушли... - с хрипом выдохнул он.
Краш хотел еще что-то добавить, но в это мгновение раздался звук тупого удара, сопровождаемый плотным хрустом, и Аргнар увидел, как из груди следопыта показался окровавленный наконечник толстой стрелы.
В глазах Краша промелькнуло удивление. Раскинув руки, он без звука рухнул в темный поток воды, которая тут же поглотила его без следа. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. Очевидно стрела, пущенная наугад, случайно нашла свою жертву в темноте. Только что следопыт был рядом, и вот его уже нет.
Глухо зарычав, Аргнар и Керл повернулись к выходу, но перед ними встал Эйдар, загородив проход.
- Остановитесь, безумцы! - воскликнул старик. - Вы только понапрасну сложите свои буйные головы! Нам нужно идти вперед, не вступая в заведомо проигрышные схватки, и нигде не задерживаться.
- Да что ж это мы отступаем перед какими-то паршивыми недомерками?! - взъярился здоровяк Керл.
Его борода тряслась от гнева. Аргнар тоже рвался в бой. Он не привык отступать, тем более, когда гибли его товарищи. Глаза воина сузились и отливали холодной сталью.
- Вы забыли, зачем мы отправились в этот поход?! - повысил голос Эйдар. - Все знали о предстоящей смертельной опасности и сознательно шли на риск. Источник забвения - вот наша цель! Вы хотите погибнуть здесь и обречь народы Вальгарда на ужасы владычества Повелителя тьмы?!
Он медленно опустил руки, словно лишившись последних сил, и шагнул в сторону, освобождая дорогу.
- Ну что ж, идите... если вам это безразлично...
Аргнар нехотя вложил меч в ножны и, уже поворачиваясь вглубь пещеры, сквозь зубы процедил:
- Мы идем к Источнику... Но когда-нибудь потом вернемся и сполна рассчитаемся с этими пещерными крысами!
Керл тоже проворчал что-то угрожающе-невнятное и последовал за ним. Ссутулившийся друид замыкал сократившийся отряд. Он не зажигал свой жезл, чтобы карлики не увидели их в темноте.
Все дальше и дальше уходили путники во мрак неизвестности, удаляясь от скорбного места, где погибли в одночасье два их товарища. Торжествующие вопли рыжих карликов еще долго сопровождали их, но постепенно стихли.
Спустя несколько часов решено было остановиться на ночлег в одной из боковых ниш, которые время от времени встречались на пути. Расположившись в ней, спутники долгое время не могли сомкнуть глаз, но, в конце концов, усталость взяла свое, и они забылись в тревожной и чуткой полудреме.

Он выследил очередного рыжего карлика еще утром и упорно шел по его следу, постепенно сокращая расстояние.
Серой призрачной тенью бесшумно проскользнув меж валунов, Рип осторожно выглянул из-за выступа скалы. Всего лишь в нескольких прыжках от него на широкой каменной площадке перед самой пещерой находился смертельный враг - рыжий карлик. Занеся над всклокоченной головой окованную железом дубину, он осторожно подкрадывался к входу, возле которого неподвижно лежали два человека. Один из них был мертв, другой еле дышал.
Карлик зловеще ухмыльнулся и широко размахнулся дубиной, намереваясь безжалостно добить раненого. На его отвратительной физиономии появилась выражение злорадного предвкушения предстоящей расправы над беззащитным.
Беззвучно оскалив клыки, Рип стремительно прыгнул на него. Мародер испуганно обернулся, заслышав какой-то подозрительный шорох за спиной. Последнее, что он успел увидеть в своей жизни, это огромные белые клыки, безжалостно сомкнувшиеся на его горле. Рухнув на землю, карлик зашелся булькающим хрипом, пару раз дернулся в конвульсиях и замер навсегда. Лишь после того, как он окончательно затих, волк разжал свои окровавленные челюсти и перевел взгляд на людей.
Тот человек, который еще был жив, чуть-чуть приоткрыл затуманенные глаза. В них было столько горя и невыносимой муки, что Рип внезапно ощутил к нему сострадание и какое-то странное чувство родственности, словно этот незнакомый человек был таким же, как и он, волком-одиночкой.
Человек слабо застонал и снова сомкнул веки. Его жилистая рука непроизвольно сжала рукоять меча.
Рип долго и задумчиво смотрел на него, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Внезапно, как будто приняв какое-то решение, он спокойно улегся возле ног воина и, внимательно наблюдая за ним, терпеливо замер в ожидании.

* * *

От привычной рукояти Шера волнами шло тепло. Вместе с ним в измученное тело постепенно возвращалась жизнь и сила. Аргнар с трудом разлепил глаза.
Вечерело. Медно-красные отблески заходящего солнца гуляли по противоположному склону глубокого ущелья, окрашивая его в тревожные багряные цвета. Воздух был абсолютно неподвижен - ни малейшего дуновения ветерка, ни шороха. Лишь снизу, со дна ущелья доносился отдаленный шум горной реки.
Сознание постепенно прояснялось, словно медленно всплывая из каких-то мрачных глубин к свету. Повернув голову набок, воин увидел лежащего совсем рядом очень крупного волка, который внимательно и настороженно наблюдал за ним. Вздрогнув от неожиданности, Аргнар еще слабой рукой приподнял меч. Волк тотчас напрягся и, чуть подавшись назад, предостерегающе зарычал.
Неподалеку от зверя с дубиной в руках раскинувшись, лежал мертвый рыжий карлик. Его горло было разорвано.
Аргнар нахмурился, напряженно пытаясь вспомнить что-то, что настойчиво стучалось в его сознание. Да... он уже видел этого волка, когда несколько раз на короткое время вырывался из цепких объятий безвременья и приходил в сознание. Все это время зверь постоянно находился рядом и почему-то не нападал. Казалось, что он охраняет человека. Загрызенный карлик был немым свидетельством тому. Очевидно, злобный уродец пытался добить воина, но волк опередил его и помешал это совершить. Но почему?!
Внезапно в сознании Аргнара прозвучал какой-то спокойный надмировый голос: "Его зовут Рип..." Повинуясь еще неосознанному порыву, Аргнар медленно опустил меч и, протянув к волку открытую ладонь, тихо произнес:
- Рип...
Волк вздрогнул, с явным изумлением уставившись на человека. Его уши встали торчком. Долго и недоверчиво смотрел он в глаза воину, предложившему ему дружбу, а затем неожиданно пригнул голову и, по-щенячьи взвизгнув, осторожно ткнулся влажным носом в ладонь, словно выражая этим свое доверие человеку.
Аргнар печально улыбнулся, провел рукой по крепкому загривку матерого зверя и вновь устало смежил веки. Рип подошел к нему ближе и спокойно улегся рядом, прижавшись боком к ноге человека.
Так прошло несколько часов.
Наконец, почувствовав, что силы вновь вернулись к нему, Аргнар приподнялся и сел, опираясь на стену. Рип выжидательно смотрел на него, всем своим видом выражая готовность следовать за воином. Волк принял решение и больше не задумывался над тем, как поступить дальше, признав человека за старшего.
Аргнар обломил стрелы, торчащие из остывшего тела Керла, и перенес его под стену внутрь пещеры. Затем он собрал камни покрупнее и со всех сторон обложил ими погибшего товарища, соорудив некое подобие надгробия. Сверху на камни положил неизменную секиру Керла и преклонил колени, безмолвно взывая к Всевышнему и моля его принять отчаянную душу воина.
Простившись с упокоенным, Аргнар решительно повернулся и, не оглядываясь более, размашистым шагом направился к узкой тропинке, что, петляя по склонам гор, бежала вниз к межгорью. Рип обогнал его и серым призраком скользнул вперед. Бесшумно ступая по камням и пригибаясь к земле, он внимательно проверял дорогу, пытаясь уловить запах ненавистных рыжих карликов.
Сумерки быстро густели, размывая и поглощая очертания дальних склонов. Из низин подымался густой холодный туман, окутывая широкие подножия гор молочно-белым плотным одеялом и полностью скрывая их от взора. Казалось, что величественные горы медленно парят в какой-то зыбкой призрачной кисее. Тихо и грустно было вокруг, словно все живое вымерло и только голые камни властвовали в этом мире.
Уже глубокой ночью Аргнар и Рип спустились к тому месту в межгорье, где оставался временный лагерь разведчиков. Все говорило о том, что и здесь недавно разыгралась кровавая трагедия. Повсюду валялись сломанные стрелы, зазубренные мечи. Земля в некоторых местах была взрыта, очевидно, тут произошли самые яростные смертельные схватки. Развороченное и разбросанное кострище холодно отблескивало в лунном свете остывшими черными углями. В стороне, издевательски сваленные в кучу, лежали обнаженные, изувеченные тела погибших воинов. Рыжие карлики-крахоборы содрали с них всю одежду до последней нитки, доспехи, оружие и унесли с собой. Вокруг, беспорядочно разбросанные, белели обглоданные кости лошадей. Очевидно, победители прямо здесь отпраздновали свою победу кровавым пиршеством.
Потрясенный Аргнар отступил на шаг. Что-то тихонько звякнуло под его сапогом. Наклонившись, он бережно поднял с земли приметную уздечку верного Данго. Горло сдавило, словно тугой ком перекрыл дыхание.
- Прощай, мой боевой товарищ... - глухо произнес воин. - Ты верой и правдой служил мне и не раз спасал в передрягах...
На большее слов не хватило. Да и кому они теперь были нужны?! Хозяйка вечной ночи забрала в свое царство всех до единого, кто отправился с Аргнаром в полный опасностей поход к Источнику забвения. Он остался один... Нет, не один...
Тихо зарычал Рип и потерся о ногу воина. В голосе волка не было угрозы, он только напоминал о себе. Аргнар машинально опустил руку ему на загривок. Так они и стояли, замерев без движения.
Сколько так прошло, то ли несколько минут, то ли несколько часов, - Аргнар и сам не смог бы сказать, да он и не думал об этом. Время словно застыло для него.
Но вот, стряхнув с себя скорбное оцепенение, он начал действовать. Одним из обломанных мечей, оставшихся от побоища, Аргнар вырыл в каменистом грунте яму, выстелил ее ветками и найденными обрывками одежды. После этого он перенес все тела погибших в могилу и бережно уложил их в ряд. Накрыв останки еще одним слоем веток, Аргнар насыпал сверху невысокий холмик земли и воткнул в изголовье меч с крестообразной рукоятью.
Рип все время внимательно наблюдал за действиями Аргнара и терпеливо ожидал, чем все это закончится. Он многого не мог понять, но инстинктивно чувствовал, что в этот момент не стоит отвлекать человека от его странного занятия.
Аргнар присел на землю у могилы и глубоко задумался. Он еще не решил, что ему делать дальше. Эйдар бы подсказал, он знал, куда нужно было идти и как поступить, но... его больше нет, как и всех остальных. Теперь все предстояло решать самому. Правда был как-то разговор о Междуречье и Великой тьме, встающей над Карными горами. Очевидно, туда и необходимо теперь держать путь, а там... там уж будет видно, как дальше быть. Но перед этим нужно сделать крюк и разузнать, что там на хуторе Гестама.
Аргнар встал, запахнулся в плащ и, словно ныряя в глубокий омут, шагнул в темноту, направляясь к реке. Рип безмолвной тенью последовал за ним. Им еще предстоял долгий и нелегкий путь через Пустынные степи, Безымянную пущу и Лесную гряду. Что ждало их там, впереди, какие подстерегали опасности - они еще не знали, но жребий брошен и обратной дороги уже не было.

Живая глина пузырилась, сердито шипела, билась о стенки посудины так, что едва не перевернула ее.
Ольма и Тора, словно окаменев, следили за ней, не в силах шевельнуть даже пальцем.
Наконец, будто осознав тщетность своих попыток, шевелящаяся масса успокоилась, растеклась по дну ступки и застыла ровной гладкой поверхностью черного зеркала.
- Теперь смотри внимательно! - с трудом выдавила из себя Тора.
Голос ее был хриплым и надтреснутым, как у старой вороны. Испуганно покосившись на ведунью, Ольма склонилась над ступкой.
Поначалу в зеркале ничего не было видно. Но вот его поверхность затуманилась и как бы придвинулась, разрастаясь во все стороны. Полыхнуло багровое пламя пожарища. Горело какое-то селение. Повсюду лежали убитые и раненые, которых безжалостно добивали люди в черных капюшонах. Один из них склонился над мертвой женщиной и вырвал из ее рук плачущего младенца. Завернув его в плащ, он приторочил сверток к седлу, вскочил на коня и присоединился к группе всадников с такими же свертками. Дав шпоры лошадям, отряд помчался через степь, вздымая клубы пыли.
Видение сменилось бурным океаном. На палубе длинной и узкой галеры, связанные канатами в десятки, лежали сотни младенцев. Некоторые из них были уже мертвы. Рассекая седые пенящиеся волны, галера приближалась к угрюмому скалистом берегу.
Тьма накрыла изображение, а когда рассеялась, Ольма увидела мальчика лет пяти. Он стоял на коленях перед каменным троном, на котором восседал костистый человек с удлиненным лысым черепом и хищным выражением лица. Этот человек чертил кровью на лбу мальчика какие-то уродливые страшные символы. Постепенно над головой ребенка сгустилось темное облако, из которого выдвинулось тонкое извивающееся щупальце. Оно приблизилось к мальчику и впилось ему в темя. Вскрикнув, малыш без чувств ничком упал на пол, а на губах лысого человека заиграла отвратительная торжествующая улыбка.
И вновь сменилось видение.
Верхом на коне, в окружении огромного войска ехал Ратон. А над его головой извивалось то самое щупальце тьмы.
Внезапно ослепительный росчерк яркого света отсек черную пуповину. Видение взорвалось осколками магического зеркала, в лицо ударил нестерпимый жар.
Ольма отшатнулась, закрывшись руками, а когда снова взглянула на стол, то увидела лишь обломки ступки, оплавленные по краям и еще дымящиеся. Знахарка с ужасом оглянулась на Тору. Старуха корчилась от боли. Изо рта у нее шла пена, а выпученные глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
Ольма заметалась по комнате, не зная, что делать.
- Кровь... кровь пусти! - неожиданно прохрипела Тора, на мгновение превозмогая ужасную боль.
- Чего?! - не поняла Ольма.
Но ведунья не ответила, снова забившись в судорогах. Тогда знахарка, поколебавшись всего лишь одно мгновение, схватила нож и провела острием по локтевому сгибу руки старухи. Тотчас из раны хлынула пузырящаяся темная кровь. Стекая на пол, она кипела и дымилась.
Ольма отступила на шаг, со страхом следя за Торой.
Постепенно конвульсии затихли, сморщенное лицо успокоилось, а из разреза на руке ведуньи пошла обычная алая кровь. Тора с трудом открыла мутные глаза и слабым голосом попросила:
- Помоги добраться до кровати, наложи на рану путь-траву... там, в углу найдешь и уходи... Завтра поговорим...
Ольма сделала все, что ей велела старуха и, тихо притворив за собой дверь, вышла на подворье. Ее бил озноб, в голове гулко стучали сотни молоточков. Не видя ничего вокруг себя, знахарка медленно побрела домой. Кто-то окликнул ее, но Ольма молча прошла мимо и скрылась в своем доме.
Прислонившись спиной к шершавой стене, она медленно сползла по ней на лавку и обессилено опустила голову. Беспорядочно метались мысли, наслаиваясь одна на другую. Испуг от колдовства бабки Торы прошел, сменившись изумленным недоумением. Хуторяне считали старуху обычной знахаркой, слегка выжившей из ума. Они снисходительно относились к ее пророчествам, хотя и старались следовать советам ведуньи. Но никому и в голову не могло придти, что она знает могучую тайную магию, не относящуюся ни к белой, ни к черной. Однако же сегодня Ольма собственными глазами видела, на что способна старуха.
Тяжелые мысли медленно ворочались в голове, неуклюже наслаиваясь одна на другую. Из явившегося в магическом зеркале видения знахарка поняла, что Ратон был посвящен силам тьмы еще с детских лет и не по своей воле служил им. Скорее всего, он и сам не подозревал об этом, а просто бессознательно выполнял волю каких-то черных жрецов. Но потом произошло что-то, что разрушило его связь с темными силами и опять же, это случилось без его ведома. Теперь понятно, почему бабка Тора так испугалась, разглядев в нем следы тьмы. Однако сейчас Ратон освободился от рабских цепей, но еще не понимает этого и мучается в растерянности, пытаясь определить свое место в этой жизни.
- Тяжело ему... ох, тяжело... - вздохнула Ольма.
Она подумала о том, что нужно будет как-то помочь Ратону выйти из депрессии. Да и к Торе нужно будет наведаться ближе к вечеру - проведать старуху и заодно посоветоваться с ней, как дальше быть.
Постепенно все прояснялось. Оставалось лишь выяснить, каким образом Ратон связан с Аргнаром. Но как это сделать, Ольма пока еще не знала.

* * *

Воздух, наполненный терпковато-сладкими ароматами цветущей степи, слегка кружил голову, разливая по телу какое-то доселе неведомое ощущение приятной истомы и легкой грусти. Повсюду слышно было озабоченное гудение насекомых, занятых повседневными хлопотами. Взмывали к небесам и вновь скрывались в свежей траве степные птахи, которым не было никакого дела до человеческих проблем и забот. Они жили своей жизнью, наполненной одним им понятным смыслом.
Ратон поднял лицо навстречу теплому солнышку и зажмурился. Золотистые лучи нежно ласкали загрубевшую в ратных походах кожу. Из-под зажмуренных век Ратон с удовольствием вглядывался в необыкновенно чистую синеву неба. Легкие пушистые облака плавно скользили в вышине, отбрасывая на землю едва заметные тени. Ветра почти не было, лишь иногда по верхушкам травинок пробегала еле заметная волна, словно само дыхание весны.
Медленно опустившись на травяной ковер, Ратон лег навзничь, прикрыл глаза и принялся слушать степь. Никогда раньше ему такое и в голову не могло придти, а сейчас это получилось само собой. Вообще с ним происходило что-то необъяснимое. Куда-то исчезла уверенность, появились сомнения в правильности поступков, свершенных ранее. Ему не хотелось никуда ехать, не хотелось воевать.
"Ярид!!!" - полыхнуло в мозгу опаляющей молнией.
Ратона словно окатили ледяной водой. Перед мысленным взором встало жесткое лицо верховного жреца. В его глазах бушевало пламя испепеляющей ярости, и в них не было ни капли жалости или сострадания. Гнев верхового был хорошо известен любому жителю Чау-Гар. По указке Ярида кровь безвинных жертв ручьями текла на алтарь темного божества.
Неожиданно Ратон ощутил, пришедшую неизвестно откуда волну отвращения, а следом за нею волну гнева. Он ясно осознал, что всю свою жизнь был всего лишь послушной марионеткой в руках жрецов, безвольным орудием, несущим смерть и разрушения людям.

* * *

Ломаная трещина расколола мраморный пол зала пополам. Плиты с тяжким рокотом раздвинулись, открывая бездонный провал, заполненный густым смрадным дымом. Он медленно ворочался, подсвеченный снизу глубинным багровым заревом. Оттуда, из мрачной бездны начала подниматься уродливо-бесформенная тень. Волны беспредельного ужаса выплеснулись из подземелья и хлынули на присутствующих, сводя их с ума. Жрецы попадали на пол и задергались в конвульсиях. Из ушей и ноздрей их толчками полилась кровь, у некоторых лопались от невероятного напряжения глаза. Зал наполнился жуткими душераздирающими воплями.
Один лишь Ярид, рухнув на колени, все же остался в сознании. По его лицу крупными горошинами катились капли пота, заливая дрожащие выпученные глаза. Острая мучительная боль пронзала все тело насквозь, словно силясь выкрутить суставы и разорвать мышцы. Будто сквозь размазанную серую пелену верховный жрец увидел, как из провала поднялась огромная зыбкая черная тень и потянулась к постаменту, на котором корчилось тело Мерглу.
- Повелитель! - с восторгом простонал Ярид, пытаясь дотянуться скрюченной рукой до тени.
Та замерла на мгновение, словно прислушиваясь к чему-то, а затем волна нестерпимого жара опалила разум жреца, и в сознании прзвучала фраза: "Подожди немного..."
Черная тень сгустилась над телом Мерглу, уплотнилась, принимая его очертания. Со стороны казалось, что на постаменте одно на другом лежало два тела - белое и черное. Тень соприкоснулась с Мерглу и начала погружаться в него, словно впитываясь. Тело задергалось в ужасных судорогах, выгнулось дугой, а затем, будто сломавшись пополам, рухнуло и застыло без движения.
В зале воцарилась тишина, прерываемая мучительными стонами и глухими хрипами оставшихся в живых служителей. Ярид напряженно ждал, не отрывая взгляда от постамента.
Внезапно тело Мерглу приподнялось и село. Дрогнули, открываясь, набрякшие веки, и в Ярида вперились черные глаза с вертикальными желтыми зрачками. Жрец почувствовал, как этот пронизывающий взгляд вытягивает из него душу, читая в ней, словно в открытой книге. Он не противился своему повелителю, с восторженным смирением ожидая его приказов.
- Я хочу, чтобы все обращались ко мне по имени КАРГ...
Голос, обретшего тело, был низким и грубым, больше похожим на утробный рык голодного хищного зверя.
- Твое слово - закон, о, величайший и могущественнейший! - с готовностью откликнулся Ярид, склоняя в поклоне голову.
Карг поморщился и насмешливо произнес:
- Никаких эпитетов! Оставь это для тщеславных глупцов-монархов. Я и сам знаю о своем могуществе и величии... Ты служил мне верой и правдой - я ценю это!
Повелитель тьмы сделал паузу, как бы принимая решение.
- А теперь - иди. Я не хочу, чтобы кто-либо видел то, что здесь произойдет! Когда ты услышишь мой зов, отвори двери дворца, пусть войдет мой народ - я буду с ним говорить!
Едва не плача от счастья, Ярид попятился к выходу и медленно прикрыл створки дверей. Последнее, что он увидел, был оценивающий взгляд Карга, которым тот не спеша окинул разбросанные по полу зала тела жрецов и служителей. В этот момент за его спиной сгустилась черная тень, напоминающая раздувающийся капюшон кобры.
Ярид отошел на несколько шагов вглубь темного коридора и замер в ожидании. Вдруг стены содрогнулись, раздался свирепый рев, сопровождаемый отчаянными воплями. Верховный жрец вздрогнул и вжал голову в плечи.
Вскоре все затихло, только глухой низкий рык еще звучал некоторое время, постепенно становясь все ниже и ниже, пока совсем не ушел за грань слышимости.
- Открой дверь, Ярид, пусть войдут! - неожиданно раздался голос Карга, в котором слышались нотки удовлетворения.
Жрец поспешно бросился исполнять приказание.
Массивные створки высоких и толстых дверей, окованных чернеными листами бронзы, сплошь покрытых древней витиеватой гравировкой, с протяжным стоном распахнулись наружу. Там, замерев в безмолвном ожидании, застыло несметное сонмище страшных и невероятно уродливых созданий. Это был народ и одновременно войско Карга.
Многие из монстров выжидательно глядели на Ярида. Другие, лишенные глаз, просто тянулись к нему мордами, хотя среди них попадались и такие, у которых вообще не было ни головы, ни туловища - сплошные конечности, усеянные когтями, шипами, клешнями, щупальцами и прочей мерзостью, предназначенной только для одного - убивать.
- Идите! Наш повелитель - великий Карг призывает вас! - неожиданно для самого себя хрипло каркнул Ярид и поперхнулся.
Он согнулся пополам в приступе неудержимого кашля, а мимо него, давя и калеча друг друга, мчались чудища Междуречья, вливаясь зловонным потоком в распахнутые двери...

* * *

В далеком северном поселении Тропгерод на Берегу Отчуждения собрались на ежегодное празднество суровые немногословные люди. Это были далекие потомки тех изгоев, которых в старые времена высылали за различные преступления из Малурии. Они образовали общину Гримшу, названную так в честь первого предводителя, сумевшего собрать и объединить их предков в одно племя. Благодаря этому они выжили в суровых холодах и приспособились к дикому краю, ставшему их родной землей. Поселенцы научились сражаться и побеждать в схватках со свирепыми стаями белых волков и даже потихоньку начали осваивать окраины Дальнего леса. Здесь, к своему удивлению, они впервые столкнулись с неведомым лесным племенем людей, которые сами себя называли альфарцами. Поначалу между ними и поселенцами возникло несколько стычек. Но, как говорится: нет худа без добра, - как раз в это время белые волки особенно яростно донимали и тех, и других, и им пришлось объединиться в борьбе против общего врага.
Альфарцы оказались в принципе неплохими соседями, а в некоторых случаях даже весьма полезными. Во-первых, они все, как один владели искусством врачевания и никогда в этом не отказывали. Во-вторых, они знали Дальний лес, как свои пять пальцев и умели ходить по нему так, что ни одна травинка не шевелилась. Именно альфарцы научили людей общению с живой природой, привили им чувство уважения к растениям и животным, умению обходиться только необходимым, не губя жизнь без особой нужды. А еще они умели петь чудесные песни и знали много легенд. Мужчины и женщины этого племени были необычайно прекрасны и молоды. Удивляло то, что жители общины Гримшу никогда не встречали их стариков и детей. На все вопросы по этому поводу альфарцы отвечали уклончиво, а то и вовсе отмалчивались, лишь в их больших глазах появлялась затаенная печаль. Постепенно расспросы прекратили, чувствуя, что здесь скрывается какая-то тайна, о которой лесные жители не хотят говорить.
Сегодня был особенный день. Вот уже многие годы люди и альфарцы собирались вместе, чтобы отпраздновать приход весны. Конечно, здесь в северных широтах она была короткой, но зато бурной. Еще не успевал растаять последний снег, а уже на проталинах начинала зеленеть пышная трава, распускались яркие цветы. Все шло в рост не по дням, а по часам.
Как обычно к назначенному часу собрались все поселенцы общины - от мала до велика. Даже вернулись от побережья Студеного океана рыбаки-промысловики, хотя сейчас был самый разгар ловли. Лед у берега вскрылся, и рыбу брали чуть не голыми руками. Но праздник есть праздник. День Возрождения считался священным.
Тропгерод представлял собой длинное квадратное строение из толстых плотно подогнанных бревен, обмазанных снаружи белой глиной. Каждая сторона этого приземистого трехэтажного квадрата была длиной в три сотни полных шагов взрослого мужчины. В наружных стенах до третьего уровня не было ни одного окна или двери. Лишь с южной стороны находились тяжелые подъемные ворота, которые в любой момент могли отгородить поселенцев от внешнего мира. Все окна первого и второго этажа выходили в просторный внутренний двор. Бойницы третьего холодно и угрожающе глядели наружу. Здесь располагались караульные наряды, арсенальные комнаты и казармы для холостяков, достигших совершеннолетия.
По сложившейся традиции все юноши, встретившие свою шестнадцатую весну и не успевшие обзавестись семьей, обязаны были селиться в казармах и жить там до тех пор, пока не находили себе пару. Девушки же наоборот, оставались в собственной семье до самого замужества, куда после и приводили своего избранника.
Словом, Тропгерод представлял собой небольшую крепость, стены которой одновременно являлись и жилищем ее защитников.
Посреди внутреннего двора, потрескивая толстыми обгорающими сучьями, пылал большой костер, обложенный по периметру валунами. Вокруг них расположились люди и альфарцы. Все с нетерпением поглядывали на двери, из которых должны были появиться старейшина поселения и вождь альфарцев. Они уже давно обязаны были открыть праздник, но почему-то задерживались.
Собравшиеся начали тихонько перешептываться, недоуменно пожимая плечами.
Наконец дверь распахнулась, и появились те, кого все ждали. Убеленный сединой крепкий старик и молодой стройный альфарец молча приблизились к огнищу и неподвижно замерли. Их лица выражали озабоченность, скорее даже тревогу.
Старейшина общины поднял руку, призывая к тишине. По рядам зрителей словно пробежала легкая волна, и все замерли, приготовившись слушать. Слова, которые последовали за этим, заставили всех вздрогнуть.
- Ежегодно в этот день по старой традиции мы празднуем Возрождение жизни, которое приходит вместе с весной. - начал старик. - Но сегодня праздник омрачен ужасной вестью, о которой вам поведает Филгор.
Старейшина умолк и сделал шаг в сторону.
Встревоженные глаза зрителей устремились на альфарца, ожидая продолжения. Филгор задумчиво глядел прямо перед собой, словно пытаясь узреть что-то невидимое остальным за дальней гранью. Но вот он глубоко вздохнул и тихо заговорил:
- С давних пор мы, альфарцы, поддерживаем связь с нашими немногочисленными родичами, живущими в Древнем лесу - нашей изначальной родине. Когда зло пришло в Малурию и низвергло ее в пучину ужаса, мы покинули Древний лес, опасаясь близости Тьмы. Но некоторые из нас отказались покинуть родные края и остались. Минули столетия. В Междуречье оставался корень зла, за которым наши родичи следили. И вот, сегодня я получил поистине страшное известие...
Все затаили дыхание. В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание поленьев в костре.
- Во дворце бывшего правителя Малурии - Элабора Светлоликого явился из бездны мрака Повелитель тьмы!
Испуганный ропот пробежал по рядам слушателей. Филгор обвел их печальным взглядом.
- Эта весть повергла меня в ужас, - продолжил он. - Ибо не было и нет во всем мире более могучего, страшного и жестокого чудовища, чем он. Вместе со своими советниками я нарушил сегодня клятву, данную моим народом после катастрофы в Малурии, - никогда не прибегать к магии предвидения. Мы рискнули заглянуть за грань дозволенного и теперь находимся в полной растерянности...
- Почему? - не выдержал кто-то.
- Потому что мы ничего не увидели! Лишь серый полумрак колыхался над безжизненной землей - и больше ничего! Мы не знаем, что ожидает нас, да и всех остальных обитателей Вальгарда, но твердо уверены, что грядет ужас... Я не хотел вас пугать и омрачать праздник, но... Простите...
Филгор умолк.
Наступившая вслед за его последними словами зловещая тишина неожиданно взорвалась разноголосыми криками:
- Откуда он явился, этот повелитель?
- Кто он такой?
- Что же теперь делать? Может, собирать ополчение?
Филгор медленно покачал головой.
- Я пока не знаю... Магия предвидения подвела нас... А может быть, враг всего живого настолько силен, что смог совладать с нашей магией. Несметные полчища кошмарных чудовищ хлынут вскоре на земли Вальгарда, и поведет их тот, кто неуязвим для человеческого оружия. Лишь десница Всевышнего может остановить его.
- Неужели нет спасения? - с надеждой в голосе неуверенно спросил старейшина.
- Есть надежда...
Альфарец нахмурился, словно что-то обдумывая. В этот момент сквозь черты его молодого лица проступило что-то такое, отчего все поняли, что на самом деле Филгор гораздо старше, чем выглядел. Возможно, даже старше белого, как лунь, старейшины общины.
- Бывают видения, которые предрекают грядущие события... Но они туманны и расплывчаты, их можно неверно истолковать. Прошедшей ночью мне явился в полусне рыцарь, закованный в серебряные доспехи. Рядом с ним стоял очень крупный волк. А перед ними возвышалась черная стена мрака... Небесный свет сиял на доспехах рыцаря. Он поднял меч и шагнул к стене...
Филгор запнулся.
- А дальше-то что было? - нетерпеливо выкрикнул кто-то.
- Я не знаю, потому что пришел в себя от ужасной головной боли и больше ничего не увидел... Это все, что я могу рассказать. Что последовало за действиями рыцаря, и как сложилась его судьба сокрыто от меня завесой неведения... Да и неясно, было ли это истинное видение или просто игра воображения. Быть может, это только обман...
Альфарец опустил голову и вышел из круга.
Костер постепенно догорал, но никому и в голову не пришло подбросить в угасающий огонь дров. Все молчали, как громом пораженные...
Притворив за собой дверь, старейшина общины тяжело опустился на топчан и жестом пригласил гостя располагаться в кресле у камина. Он был подавлен зловещим сообщением. Проведя сухощавой ладонью по покрывалу, словно разглаживая складки, старейшина шумно вздохнул и поднял тоскливый взгляд на альфарца.
- Стар я стал, - пробормотал он. - Думал, доживу свой век в тишине и покое... а оно вон как выходит...
Старик задумчиво покачал головой.
- Что теперь будет, Филгор? Скажи мне, ведь вы, альфарцы, все знаете, вам подвластна магия!
- Наша магия в данном случае бессильна... - тихо ответил Филгор.
- Это ты можешь другим рассказывать. Я-то знаю: вы втайне возрождаете искусство чародейства, которым владели ваши предки. Не беспокойся, кроме меня об этом никто и не догадывается.
Альфарец горько усмехнулся.
- Поверь мне, мы не в силах противостоять тому злу, что возродилось в Междуречье, если бы даже смогли восстановить всю забытую магию нашего племени.
Старейшина долго и пытливо смотрел прямо в глаза Филгору, силясь уловить в них хоть малейшую искру надежды, но тщетно. Глаза альфарца красноречивее любых слов говорили о том, что беда надвигается неотвратимо.
- Что же ты решил? - наконец спросил старик.
Филгор, собираясь с мыслями, наклонился к очагу и расшевелил угли. Огнистые мотыльки роем поднялись над поленьями и потрескивая, исчезли в дымоходе.
- Я наберу среди альфарцев отряд добровольцев и отправлюсь в Потерянный край. Что-то подсказывает мне, что там произойдет решительная схватка. Возможно, там мы встретим рыцаря из моего видения...
- Но ты же сам сказал, что даже ваша магия бессильна против повелителя тьмы. Зачем же идти на верную погибель?! Может, лучше превратим совместными усилиями Тропгерод в неприступную крепость - авось и отобьемся сообща от нечисти? Да и зачем ему, этому проклятому повелителю наши неприветливые края? Вдруг он и вовсе никогда сюда не придет?!
- Нет, - мотнул головой Филгор. - Отсидеться за крепкими стенами не удастся. Тьма падет на весь Вальгард...
- Но рыцарь... тот, в серебряных доспехах... Если он существует на самом деле, то, может быть, он сам справится?
- Каким бы сильным и смелым не был этот витязь, одному ему не управиться с полчищами прислужников тьмы. Мы ему должны помочь.
- Но где... где, скажи на милость, ты его найдешь?
- Не ведаю, но когда встречу - я его узнаю.
Альфарец поднялся и, уже направляясь к двери, добавил:
- Объяви среди своих - если найдутся добровольцы, пусть готовятся в поход. Через три дня выступаем.
Дверь за Филгором затворилась, и в комнате воцарилась тишина. Седой старец опустил голову на дрожащие руки и принялся раскачиваться из стороны в сторону.
- Вот беда-то, какая... вот беда... - глухо повторял он.

С тех пор жизнь бывшего воришки изменилась. Он больше не крал, да и зачем, если теперь ему деньги отдавали добровольно. Мурид занялся интригами и весьма преуспел на этом сомнительном поприще. Он подглядывал, подслушивал, собирал сплетни, иногда даже сам фабриковал фальшивые улики и шантажировал богачей.
Постепенно Мурид начал жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Он нанял на работу нескольких доносчиков-соглядатаев. По городу поползли панические слухи о том, что он собирает компрометирующие материалы на всех без разбора. И вот тогда, доведенные до отчаяния "клиенты" интригана решились на крайние меры. Не поскупившись на затраты, они наняли профессиональных убийц.
Случайность спасла Мурида. Он припозднился и возвращался домой уже впотьмах. Выйдя из переулка, Мурид услышал какую-то возню у дверей своего дома и глухой вскрик. Он прижался спиной к стене дома напротив, запахнулся в темный плащ и решил посмотреть, в чем дело.
Очевидно, убийцы в темноте приняли одного из агентов-информаторов за самого Мурида и, когда тот взялся за ручку двери, намереваясь войти с докладом, бесшумно вынырнули из тьмы и вонзили в него отравленные кинжалы. Так и не разобравшись в совершенной ошибке, убийцы втащили тело в дом, который затем подожгли с двух сторон, а сами скрылись.
Дураком Мурид не был. Он сразу сообразил, что нынешняя ночь - подарок судьбы, который не повторяется. Если утром горожане узнают о том, что он еще жив, то следующая ночь для него уж точно будет последней.
Под покровом темноты Мурид тайно покинул город и отправился пытать счастья в чужих краях за пределами Менткроуда.
В Эрденехе он затеял интригу против одного из придворных чародеев, даже не подозревая, что столкнулся с тайным эмиссаром черных жрецов жестокой и кровожадной касты Гру. Но, как это ни странно, Мурида не уничтожили, а наоборот, даже взяли в обучение, почувствовав в нем недюжинный ум и врожденный талант к интригам. После того, как он принес, омытую жертвенной кровью, клятву на верность Повелителю, жрецы обучили Мурида начальным знаниям черной магии, позволяющим эффектно запугать простолюдинов, но не дающим истинной мощи, которой обладали лишь высшие адепты касты во главе с верховным жрецом Яридом.
Вскоре Мурида тайно заслали в независимое герцогство Форван с заданием внедриться в верхние эшелоны власти, с чем он успешно справился, не только свергнув прежнего герцога, но и полностью взяв бразды правления государством в свои руки.
Все бы хорошо, да только с недавних пор Муриду стало невмоготу ходить по струнке и безропотно выполнять указания верховного жреца. В нем снова вспыхнула жажда повелевать окружающими. Однако Мурид прекрасно понимал, что жрецы из Чау-Гар настолько могущественны, что мгновенно сотрут его в порошок, если только заподозрят что-либо. А тут еще и поднялся из мрачных глубин небытия ужасный Повелитель, чьего прихода с таким нетерпением дожидались жрецы. Ясное дело - против таких сил Мурид не собирался выступать открыто. Однако кое-что он все же придумал.
Прошлой ранней осенью Мурид узнал от тайных посланников Ярида о том, что по землям Вальгарда странствует простой воин, который может помешать торжеству коварных замыслов черных жрецов. К несчастью он узнал об этом в последний момент, когда на Странника уже началась охота. Мурид попытался перехватить воина до того, как тот попадет в лапы жрецов. Однако подручные-недоумки все испортили своим чрезмерным усердием. Вместо того, чтобы дождаться, когда Странник сам придет в тайную канцелярию, они устроили на него засаду, за что и поплатились собственными жизнями. На них Муриду было наплевать, а вот Странник с тех пор исчез. С одной стороны это было хорошо - жрецы не могли его нигде отыскать, а значит, он жив. Но с другой стороны Мурид сам не мог его найти, а Странник был ему очень нужен! Чародей-интриган надеялся заключить с отважным воином сделку. Он знал некоторые тайны жреческой касты, которые помогли бы Страннику одолеть жрецов и, может быть, даже их Повелителя... В ответ на это Мурид хотел заручиться поддержкой Странника на первых порах. Потом он его просто отравил бы - и дело с концом. Но в данный момент воин был нужен ему живым и, желательно, здоровым.
И еще одно событие очень сильно заинтересовало чародея. Оказывается, верховный главнокомандующий объединенными войсками Эрденеха и Форвана куда-то таинственно исчез во время бесславного штурма Горных баронств. Сообщение о том, что Ратон вышел из-под ментального контроля жрецов запоздало, и Ярид не успел вовремя отстранить своего ставленника от руководства войсками.
Действуя скорее по наитию, чем по трезвому рассуждению, Мурид решил проверить в магических потоках следы маловероятной, но все же возможной связи судеб Ратона и Странника. То, что он обнаружил, поразило даже его, привыкшего ничему не удивляться. Линии судеб обоих воинов в начале их жизненного пути были настолько туго сплетены между собой, словно они были одним и тем же человеком. Это могло быть лишь в одном единственном случае: если бы они были кровными братьями. В этом была какая-то тайна, недоступная пониманию Мурида. Он хорошо знал, что Ратон прибыл с материка Чау-Гар, а Странник был врожденным вальгардцем. Возможно, жрецы касты Гру смогли бы внести ясность в эту загадку, но чародей не собирался обращаться к ним за помощью. Он решил сам во всем разобраться и использовать это в своих корыстных целях.
В дверь осторожно поскреблись.
- Кто там? - недовольно проворчал Мурид.
Дверь бесшумно приоткрылась, и в тронный зал проскользнула тощая фигура уже немолодого личного секретаря чародея. Пригладив узкой ладонью жидкие прямые волосы, наполовину скрывающие большие оттопыренные уши, он замер в смиреной позе.
- А, это ты, Горпи...
Крысиные глазки Мурида сверкнули нетерпением, но в голосе его сквозила притворная сонная лень.
- Ну, говори, старый пройдоха: что нового ты разузнал?
- Мой господин, из Свободных поселений прибыл торговый караван...
- Ну и...
- Говорят, на хуторе вольного хозяина Гестама появился неизвестный воин. Кто он и откуда - никому не ведомо.
"Вот оно!" - подумал чародей, внутренне весь подобравшись. Он чувствовал нутром, что Странник или Ратон, а то и тот, и другой где-то неподалеку. Ведь не зря Мурид дал своим подчиненным строгий наказ тайно собирать сведения о любых воинах-одиночках, которые объявлялись в округе и тотчас докладывать ему лично.
Стараясь казаться совершенно равнодушным к сообщению, чародей прикрыл глаза, продолжая из-под полуопущенных век внимательно следить за выражением лица Горпи.
- А чем занимается этот воин? - лениво поинтересовался он.
- В том-то и дело, что ничем! Хуторяне говорят, будто странный он какой-то: молчун, ни с кем не разговаривает, целыми днями пропадает в степи и все время о чем-то думает...
Мурид задумчиво пожевал губами, словно размышляя.
Горпи безропотно замер в ожидании его распоряжений, преданно устремив на трон покорный взгляд.
"Нет, этот ни о чем не догадывается, - решил Мурид. - В его тупую голову даже не может закрасться мысль о том, что ставленник жрецов собирается низвергнуть своих повелителей. Ну и хорошо..."
- Пошли с караваном, когда он отправится обратно, весточку на хутор Гестама этому воину. Пригласи его к нам на службу - воины нам нынче нужны.
- Может быть, отправить гонца?
Мурид поморщился.
- Много чести! Подумаешь, какой-то воин... Это не к спеху.
Словно потеряв интерес к этой теме, чародей поинтересовался настроениями среди знати и горожан.
- Открыто никто не высказывается - боятся, мой господин, а среди своих болтают разное...
- Например?
- Говорят, что близится конец света и виной тому чернокнижники. А еще, простите, поминают недобрыми словами вашу честь...
- Ха! Насмешили… Мою честь! Ты-то, Горпи, хоть не будь косноязычным. Говори все, как есть, а о моей чести не беспокойся – как-нибудь и сам разберусь!
Секретарь покорно поклонился, испуганно пряча глаза.
- В народе болтают, что вы заколдовали герцога Хэдмира и вместе с сыном упрятали в глубокое подземелье, а сами узурпировали власть в стране… находятся даже такие, кто открыто призывает свергнуть нынешнюю власть, а вас, простите, повесить за ноги на дворцовой площади воронам на поживу...
- Ну, это я и без тебя знаю, а нового-то что?
Горпи нервно сглотнул и торопливо продолжил:
- Говорят, будто должен явиться какой-то защитник, который освободит людей от власти узурпаторов и даже повергнет Тьму... что он очистит Междуречье от чудищ и...
- Ерунда!
Мурид пренебрежительно скривился и уже хотел, было, перейти к следующему вопросу, когда его что-то внезапно насторожило.
Из распахнутого настежь окна донесся, сперва еще неясный шум, который постепенно превращался в нарастающий слитный рокот. В комнате воцарилась напряженная тишина. Мурид озабоченно сдвинул брови и метнул на секретаря быстрый взгляд.
- Что это там?
- Не могу знать, мой господин...
Горпи побледнел и весь как-то съежился, словно нашкодившая собака, ожидающая от хозяина удара палкой. В его напряженных глазках была искренняя растерянность и панический испуг.
"Нет, этот явно ничего не ведает, да и откуда ему... - подумал чародей, направляясь к оконному проему. – Но что же это там за шум? Ох, не нравится он мне почему-то..."
Ему хватило одного взгляда на площадь, чтобы и самому ощутить испуг и растерянность. Мурид почувствовал, как под его ногами поплыл пол, а в голове заметались панические мысли.
Со стороны центральных ворот города по широкой улице в грозном молчании двигалась мрачная колонна всадников-черноплащников в глубоко надвинутых капюшонах, под которыми не было видно лиц. Судя по всему, хвост колонны был еще где-то за городскими воротами, а голова уже втягивалась на центральную площадь Панграда. Ровными шеренгами - по десять всадников, лилась по улице черная река тяжелой конницы чау-гарцев. Быстро захлопывались ставни окон - напуганные внезапным появлением огромного вооруженного отряда, да что там отряда - целой армии, горожане спешно прятались по своим квартирам, таращась сквозь щели на незваных гостей.
Мурид отер тыльной стороной мелко подрагивающей ладони мгновенно вспотевший лоб. Неестественно спокойным голосом он поинтересовался у Горпи, несмело выглядывающего из-за его плеча в окно:
- Откуда здесь взялась конница? Почему меня никто заблаговременно не предупредил?!
Секретарь придавлено пискнул и ломающимся от волнения голосом поспешно ответил:
- Прошу прощения, но я и понятия не имею... Сам только что увидел. Только не могу ума приложить: если бы они шли через Скурбел, то начальник крепости уж обязательно выслал бы вперед гонца…
Внезапно Горпи еще больше побледнел.
- А вдруг они того... внезапно напали и взяли крепость с налету?! - предположил он. – Может быть, чау-гарцы решили нас завоевать и превратить в своих рабов?!
- Дурья твоя башка, Горпи! - разозлился Мурид. – Мы же с ними в союзнических отношениях, так зачем им понадобилось нас завоевывать?! Да и крепость так просто с ходу штурмом не возьмешь, вряд ли она вообще кому-либо по зубам. Ты и сам знаешь это не хуже меня... Но откуда все же взялась конница?
В принципе чародей и сам уже догадался о том, что чау-гарцы прибыли на кораблях и тайно высадились где-то на безлюдном юго-восточном побережье герцогства. Но не это волновало его в данный момент, а то, что его тайные хозяева заранее не известили о готовящемся вторжении. Что-то здесь было не так...
"Неужели жрецы пронюхали о моих планах?! - ужаснулся Мурид. - Но об этом пока еще никто кроме меня самого не знает. Не могли же они и в самом деле прочесть мои мысли..."
Тяжелое предчувствие сдавило сердце ледяными клещами. Узурпатор слишком хорошо знал, чем грозило ему раскрытие жрецами тьмы его тайных и, чего уж греха таить, грязных планов. В свое время он насмотрелся в подземельях на те ужасы, которые творили жрецы со своими пленниками. И даже он, казалось бы, уже ко всему привыкший, не мог вспоминать эти кошмарные видения без внутреннего содрогания.
А тем временем грозная черная конница разворачивалась на мгновенно опустевшей площади перед самым дворцом. Густой частокол толстых копий с широкими наконечниками устрашающе щетинился в небо, словно грозя самому Создателю. Не было слышно команд или бряцанья оружия. Все происходило в полном безмолвии, и только копыта лошадей глухо стучали по каменным плитам.
За дверями послышался какой-то лязг, возня, кто-то сдавленно охнул. Створки широко распахнулись, пропуская внутрь группу рослых людей одетых в черные плащи с капюшонами. Стражников, охраняющих коридор, видно не было.
Стараясь сохранить на лице невозмутимое спокойствие, хотя все внутри подобралось и сжалось в тошнотворный ледяной комок, Мурид шагнул навстречу прибывшим.
- Рад видеть Вас на землях герцогства! - приветствовал он черноплащников, выдавливая из себя бледное подобие улыбки.
Окинув цепким взглядом внутренние покои, старший из вновь прибывших слегка качнул головой. Тотчас двое из его спутников шагнули к Горпи, который сдавленно пискнув и побелев, как мел, начал сползать по стене.
- Уберите его, - брезгливо произнес старший. - И оставьте нас наедине с... Правителем.
От внимательного взгляда Мурида не ускользнула едва заметная усмешка, промелькнувшая на тонких губах черноплащника при слове Правитель. Это чародею очень не понравилось.
Секретаря сноровисто подхватили под руки и вынесли в коридор, словно куль муки. Остальные все так же безмолвно вышли следом. Мурид остался наедине с командиром чау-гарцев.
- Что нового слышно нынче на землях Вальгарда? - будничным тоном осведомился черноплащник, подходя к герцогскому трону и бесцеремонно усаживаясь на него.
При этом Мурид оказался стоящим перед ним, словно какой-то жалкий замухрышка-проситель. Безусловно, все это было сделано преднамеренно, дабы дать ему почувствовать истинное положение вещей - кто здесь хозяин, и чародей-пройдоха понял это сразу, но виду не подал, решив сыграть роль эдакого недалекого простачка.
- Позвольте сперва узнать ваше имя, почтеннейший, - натянуто улыбнувшись, поинтересовался он. - Право дело, как-то даже неудобно общаться, когда не знаешь, как обращаться к собеседнику... вы уж простите великодушно провинциала.
- Мое имя - Гектон - первый магистр боевого крыла Ордена. Но ты можешь обращаться ко мне просто по имени.
- Как прикажете, господин Гектон.
Изобразив на лице подобие радушной улыбки, Мурид, как ни в чем ни бывало, принялся рассказывать о последних событиях в герцогстве, постепенно расширяя географию своего доклада. При этом он украдкой следил за выражением лица собеседника, пытаясь прочесть на нем, уготованную для себя судьбу. Однако лицо магистра хранило печать бесстрастия и оставалось непроницаемым.
- Посвященные высшего круга опасаются, что нашим стратегическим планам может помешать один человек - некто по кличке Странник, - неожиданно произнес чау-гарец, озабоченно нахмурив бровь. - Его обязательно надобно сыскать и обезвредить.
Мурид внутренне сжался.
"Вот оно! Неужто прознали?! - мелькнула обжигающая мысль. – Играет он со мной, как кошка с мышкой, или просто так совпало?"
Чародей-узурпатор незаметно нащупал рубиновый камень перстня на левой руке и бережно провел по нему дрожащим пальцем. Там, под переворачивающимся камнем, в углублении лежали белоснежные кристаллики быстрой и легкой смерти, которую он предусмотрительно заготовил на всякий случай, если вдруг что-то пойдет не так, как он предполагал. Слишком уж хорошо Мурид знал, как изощренно умеют пытать жрецы Чау-Гара - уж лучше сразу умереть, чем терпеть те ужасные муки, на которые они обрекали своих пленников.
Однако, судя по всему, Гектона действительно в настоящий момент интересовал только Странник и все, что было с ним связано, поэтому Мурид заставил себя успокоиться и внимательно слушал наставления командира черноплащников.
- Мы уже разослали во все уголки Вальгарда сообщения нашим эмиссарам и тем, кто тайно служит Ордену верой и правдой. - продолжал магистр. - Где бы не появился этот человек, о нем будет сразу доложено, и мы примем все необходимые меры. Но... тебя это пока не касается. Ты должен исполнить очень важное поручение...
Гектон умолк, пытливо наблюдая за выражением лица Мурида, словно пытаясь отыскать на нем хотя бы малейший намек на неблагонадежность. Однако хитрец-интриган казался самим воплощением преданности и внимания.
- Итак, - продолжил Гектон. - Ты должен под охраной десяти преданных людей тайно доставить герцога Хэдмира и его сына в Малурию - прямо во дворец. Там ты лично сдашь их верховному жрецу и полностью поступишь в его распоряжение. Ярид сам скажет, что тебе предстоит делать дальше. За пленников отвечаешь головой! Тебе все ясно?
- Да, мой господин, - смиренно ответил Мурид, опуская глаза.
Однако в черной его душонке все клокотало от негодования. Еще бы! Ведь он столько сделал ради того, чтобы бросить к ногам жрецов герцогство, столько приложил сил, изворотливости, а порой и золота, и вот теперь его отправляют в Малурию... уж, не в качестве ли очередной жертвы для Повелителя тьмы?! Но вместо того, чтобы протестовать или оспаривать, Мурид лишь кротко поинтересовался:
- Когда я должен отправляться?
- На рассвете... Я дам тебе в сопровождение десяток моих проверенных бойцов. И еще... переоденься в воинское обмундирование, чтобы не отличаться от остальных, - я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь узнал, а пленников - тем более. Поэтому поедете под видом разведывательного отряда.
- Кому передать дела по канцелярии?
Гектон ухмыльнулся.
- Об этом можешь не беспокоиться. Твой личный секретарь остается здесь, вот он все и объяснит в деталях. Или, может быть, есть информация, которой он не обладает?
- Все, что касается местного самоуправления и вообще внутренних дел в герцогстве, знает полностью, а в планы Ордена он не посвящен ни в малейшей степени.
- Его счастье...
Это было сказано тихим и спокойным голосом, но так, что у Мурида по спине мурашки пробежали, а между лопаток скользнула капля холодного пота. Однако внешне он оставался спокойным, и даже ни один мускул не дрогнул на его лице.
- А теперь иди и готовься в дорогу, остальные распоряжения получишь утром.
Гектон едва кивнул и отвернулся к окошку, пренебрежительно отпуская кратковременного экс-правителя.

На широком треугольнике, образованном сходящимися трактами, в небольшой уютной ложбинке, еще почти по-летнему густо зеленела дубрава. Оттуда спокойно вышел какой-то человек, неся на плече увесистую вязанку хвороста, и направился к еще двум неизвестным, непринужденно расположившимся на отдых у походного костра справа от дороги. Их кони мирно паслись тут же рядом. На траве была разостлана полотняная ткань, на которой лежали продукты, несколько чашек и початая бутыль вина. Судя по всему, троица расположилась на привал, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться. Один из сидящих у костра окинул приближающийся отряд любопытствующим взглядом из-под ладони козырьком, что-то сказал своему хохотнувшему при этом товарищу и отвернулся с равнодушным видом. К ним присоединился третий с вязанкой хвороста. Сбросив ее на землю у костра, он присел на корточки и протянул руку за своей чашей.
Во всем происходящем не было абсолютно ничего подозрительного, но Мурид мгновенно напрягся, нутром почуяв что-то неладное. В этой местности ложбина была наиболее подходящим и, пожалуй, единственным местом для возможной засады. Он впился цепким взглядом в рощу, словно пытаясь пронзить ее, однако за густой зеленью ничего не возможно было разглядеть.
"Нужно будет отдать приказ выжечь всю дубраву под корень, - решил для себя Мурид. - Если, конечно, сегодняшний день закончится благополучно..."
На краю рощи слегка дрогнула ветка.
"Вот оно! - молнией мелькнула интуитивная догадка. - Сейчас что-то должно произойти..."
Однако все было вроде бы спокойно. Троица, как ни в чем не бывало, подняла чаши и, отпив по нескольку глотков, принялась за скромную трапезу. Проезжая мимо отдыхающих, воины Ордена изучающе оглядели их, но, не заметив ничего подозрительного, спокойно направились дальше. Они уже почти миновали тех троих, когда им наперерез из рощи безмолвно выметнулась большая группа всадников с обнаженными мечами и копьями наперевес и, не останавливаясь, с ходу ринулась в атаку.
Опытный командир черноплащников замешкался всего лишь на одно короткое мгновение. Убедившись, что атакующие несколько превосходят числом его воинов, он не стал напрасно рисковать, а быстро отдал короткую гортанную команду к отступлению. Чау-гарцы развернули коней, но не тут-то было. Те трое, что оставались позади них, отбросив чаши с вином, уже стояли на коленях, изготовив к стрельбе тяжелые осадные арбалеты. Воины Ордена оказались зажаты меж двух огней.
Тупо хлопнули спущенные тетивы, и трое всадников в черных плащах, вылетев из седел, словно выброшенные стальной пружиной, замертво рухнули в дорожную пыль - с такого короткого расстояния массивные и толстые арбалетные стрелы запросто пробивали их навылет. В рядах чау-гарцев возникла неразбериха, их строй смешался. Лошади ржали, подымаясь на дыбы. Конь Мурида резко дернулся в сторону, и толстый живот наконец-то окончательно перевесил, съехав набок - Мурид неуклюже грохнулся прямо под копыта лошадей атакующих всадников. Но и тут пройдоха остался верен самому себе - вопреки своей, казалось бы, малоповоротливой комплекции, он извернулся ужом, ловко проскользнул между ногами лошадей и прытко скатился в неглубокий придорожный кювет, наблюдая оттуда за происходящим.
А посмотреть было на что. Пришедшие в себя после внезапной атаки опытные воины Ордена, даром, что в меньшем количестве, встали в круг, взялись за мечи и достойно встретили противника. Засверкала, зазвенела сталь, рассыпаясь искрами и обагряясь кровью – своей и чужой. И гвардейцы Форвана, и черноплащники были опытными бойцами, поэтому исход схватки никто не мог предсказать. Но тут неожиданно среди чау-гарцев возникла какая-то суматоха, их оборонительный круг дрогнул и разомкнулся. Никто из них совершенно не обращал внимания на пленников, зная, что они находятся под воздействием колдовских заклятий, потому и не заметили, что герцог Хэдмир пришел в себя. Он выхватил из-за спины одного из чау-гарцев притороченный там запасной двуручный меч и напал на своих мучителей сзади. Это стало той самой последней каплей, решившей дело и довершившей поражение черноплащников. Только один из них вырвался из окружения и бросил коня в бешеный галоп, намереваясь уйти из западни, но арбалетчики не дремали. Толстая стрела пропела короткую и заунывную песню смерти, и последний воин из отряда Ордена грохнулся замертво на землю.
Это была полная победа. Воздев мечи к небу и потрясая ими, возбужденные гвардейцы радостно скандировали:
- Да здравствует Форван!
- Слава герцогу Хэдмиру!
Сам герцог в это время при помощи еще одного гвардейца старался привести в сознание Этмора, совершенно безучастно взиравшего на то, что творилось вокруг. Постепенно остекленевший взгляд юноши начал приобретать осмысленное выражение. Он завертел головой, пытаясь разобраться в происходящем.
Радостный шум и гам перекрыл мощный голос Одноглазого:
- А где эта жирная свинья Мурид?! Отыщите негодяя, его нужно немедленно вздернуть на самой высокой ветке дуба!
Долго искать не пришлось. Трясущегося от страха узурпатора за шиворот выволокли из пыльной придорожной канавы и швырнули к ногам Хэдмира. При виде изменщика лицо герцога окаменело. Опираясь на рукоять меча, он сурово молвил:
- Мурид, ты обвиняешься в измене государству и трону, в клятвопреступничестве, в грязном пособничестве иноземным захватчикам, в многочисленных смертях ни в чем не повинных верноподданных форванцев, в чернокнижничестве... Этот список можно было бы продолжить, однако, я думаю, что для вынесения приговора и этого будет вполне достаточно.
Хэдмир обернулся к притихшим гвардейцам.
- Скажите, какой участи заслуживает этот... человек?
- Смертной кары... - как один выдохнули присутствующие.
- Да свершится правосудие! - герцог взмахнул рукой.
Тотчас Муриду заломили руки за спину, опутывая крепкой веревкой, и потащили к мощному дубу, одиноко возвышавшемуся на окраине рощи вблизи дороги. Внезапно, осознав смысл происходящего и безысходность своего положения, Мурид пронзительно завизжал, как недорезанная свинья и задергался в отвратительных конвульсиях. На его губах выступила пузырящаяся пена, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.
- Эх, жаль, Странник не видит... - громко вздохнул Одноглазый. - Он давно уже мечтал подвесить этого борова за ноги...
Услыхав эту фразу, Мурид совершенно неожиданно прекратил верещать и громко крикнул:
- Стойте! Вы совершаете ужасную ошибку!
Но его никто и не собирался слушать. Петлю-удавку сноровисто приладили на шею Мурида, а свободный конец перебросили через толстую ветку. Все уже было готово, ждали только взмаха руки герцога. И тогда чародей сделал последнюю попытку.
- Если вы меня сейчас повесите, то Странник погибнет, потому что только я знаю секрет жрецов, который может помочь ему в борьбе с Повелителем тьмы! - отчаянно воскликнул он.
Если бы Мурид умолял о пощаде или сулил баснословную награду за спасение собственной шкуры, то его слова, скорее всего, вообще не услышали бы - так ненавидели его окружающие. Но Странника присутствующие уважали, а многие даже по-дружески любили. Его имя оказалось для Мурида той самой спасительной соломинкой, которая решила его участь.
- Погодите! - остановил гвардейцев герцог.
Он подъехал к чародею поближе и холодно поинтересовался:
- Что ты знаешь такого важного, что может навредить или помочь Страннику? Отвечай!
Но Мурид только хитро осклабился.
- Это я скажу лишь одному ему, с глазу на глаз...
- Тебя сейчас повесят...
- Что ж, пусть будет так, в этом случае моя тайна навеки уйдет вместе со мной в могилу, а Странник скорее всего погибнет, и его смерть навсегда останется на вашей совести черным пятном, герцог Хэдмир!
Герцог скривился от презрения.
- Ты лжешь, коварный изменщик, для того, чтобы попытаться спасти свою ничтожную продажную шкуру. Я не верю тебе!
- Дело ваше герцог, но, когда Странник погибнет, вспомните мои слова - ведь я вас предупреждал.
Мурид, при всех его многочисленных пороках был тонким знатоком человеческих душ и хорошо знал, в какой момент и на каких струнах нужно играть. Если бы он принялся угрожать герцогу, или даже его сыну, то не добился бы ровно никакого успеха - слишком горд и непоколебим был Хэдмир, чтобы принимать подачки из таких грязных рук. Но Странник – это было совсем другое дело, тут Мурид попал в самую точку.
Герцог на время задумался, сосредоточенно нахмурив брови. Все остальные молча ждали его решения, с откровенной ненавистью поглядывая на Мурида, который напротив, казалось, приободрился и даже немного повеселел.
- Ты лживый и грязный ублюдок, - наконец нарушил молчание Хэдмир. - И я почти не сомневаюсь, что ты опять затеял какую-то подлую интригу... Но все же попытаюсь поверить тебе, хоть и не лежит у меня к этому сердце. Однако запомни: где бы ты не был и чем бы не занимался, если опять измыслил какую гадость, я найду тебя, хоть на земле, хоть под землей, и уж тогда пеняй на себя!
Мурид лишь криво ухмыльнулся в ответ. Он-то уже понял, что для него гроза прошла стороной - петля миновала его шею, значит, жизнь продолжается. А дальше - будет видно, он полагался на свою невероятную изворотливость и хитрость. Как бы там ни было, а Странника сейчас поблизости не было, значит, время еще есть, к тому же Мурид действительно знал кое-что важное.
- Однако, что мы будем делать с этим мерзавцем? - задумчиво пробормотал герцог. - Таскать его всюду за собой - дело опасное, ведь он при первой же возможности всех нас предаст... А где сейчас Странник, не известно. Надобно его отыскать, вдруг и в самом деле Мурид знает что-нибудь важное...
Одноглазый смущенно кашлянул, привлекая к себе внимание.
- Тут дело такое, - произнес он. - У меня в Лесном уделе есть парочка надежных людей...
- Что ты имеешь в виду?
- Я могу отвезти Мурида в Лесной удел и сдать его на попечение моих верных друзей. Уж они-то с него глаз не спустят – если что, получит стрелу в горло по самое оперение! А я, тем временем, попытаюсь разыскать Странника.
- Ну что ж, раз так, то и быть по сему... - решил герцог, после короткого раздумья.
Хэдмир отозвал Одноглазого в сторону и тихо сказал:
- Не хочу, чтобы этот подлец слышал о наших планах... Я решил, что вместе с сыном и остальными гвардейцами отправлюсь в крепость-порт Западные Ворота. С тамошними правителями у меня дружественные связи еще с давних пор. Думаю, они в стороне не останутся, тем более, что большая беда надвигается на все народы Вальгарда - надобно собирать ополчение не медля ни одного дня. Ты же займись Муридом. Возьми себе в помощь несколько верных товарищей. Только будь с ним чрезвычайно осторожен - этот хитрец способен на любую подлость!
- Не волнуйтесь понапрасну, мой господин, уж я-то с него глаз не спущу, хоть он у меня всего один и остался… а ежели что, то рука у меня не дрогнет!
- Ну и ладно, - герцог как-то устало вздохнул и, неожиданно тепло улыбнувшись, добавил. - А тебе и всем твоим боевым друзьям огромная благодарность. Если б не вы...
- Мы присягали Вам на верность, герцог, - гордо ответил Гилбер, невольно распрямляя плечи. - Это был наш долг!
- Даст Бог, когда закончится вся эта кутерьма, я у вас в долгу тоже не останусь.
Хэдмир взял Гилбера за руку и крепко пожал ее.
Одноглазый даже смущенно раскраснелся от удовольствия, ведь не каждый день приходилось удостаиваться такой высокой чести - личного рукопожатия законного правителя герцогства Форван.
План дальнейших действий был утвержден, поэтому у развилки надолго решили не задерживаться - неровен час заявятся черноплащники Ордена или соглядатаи жрецов-чернокнижников. Гилбер отобрал двоих гвардейцев из отряда, тех, которые вместе с ним по просьбе Аргнара доставили в свое время раненного Ратона на хутор Гестама. Остальные, попрощавшись с друзьями по оружию, отправились вместе с герцогом и его сыном Этмором по Малурийскому тракту на запад.
Скрывшись в густой тени дубравы, Одноглазый и его товарищи привели себя в порядок после битвы – промыли раны, сделали повязки, немного подкрепились перед дорогой и, срезая угол, направились напрямую через земли Свободных поселений к далекой Лесной гряде.
С Мурида глаз не спускали ни на одну минуту, хорошо зная его подлую натуру, но бывший узурпатор и сам решил до поры – до времени ничего не предпринимать, тем более что его планы пока сходились с планами Одноглазого. Мурид сам искал встречи с Аргнаром для воплощения своих собственных черных замыслов, а заодно и для того, чтобы поквитаться со жрецами Ярида.

- С волком нельзя! - хмуро заявил он.
- Это - Рип, мой товарищ...
- Все равно нельзя. - заупрямился стражник и объяснил. - Тут к нам оборотень повадился, уже вона скольких людей сгубил, так что, извини...
- Уж не тот ли это оборотень, которого мы с Рипом третьего дня в лесу положили, да так, что уже никогда и не встанет?!
С этими словами Аргнар отвязал от пояса сверток и, развернув, листья, показал обрубок когтистой лапы чудовища. Юноша даже отпрянул от неожиданности.
- Больше этот оборотень к вам не заявится, - снисходительно усмехнулся воин, заметив невольный испуг юноши. – А уж за волка я несу полную ответственность...
Он повернулся, намереваясь войти в ворота поселка, и тут только приметил девушку, которая вовсю смотрела на него сияющими от восторга глазами.
- Погоди-ка... уж не ты ли это, Вальдида-егоза?!
Аргнар даже остановился от неожиданности, словно впервые увидел ее. Под его взглядом девушка густо залилась румянцем, но глаз не отвела. В них сиял неподдельный восторг и восхищение. И вот тут-то и случилось что-то невероятное. Странник, тот самый легендарный неустрашимый Странник, который не склонял головы и перед королями, смущенно опустил взор перед молодой девушкой.
- Надолго ли к нам заглянул или опять, как всегда, мимоходом? - звонко спросила Вальдида.
Она старалась, чтобы голос ее звучал бодро и непринужденно, однако он предательски дрогнул, выдавая волнение девушки. Столько робкой надежды было в нем, столько безмолвной мольбы, что Аргнар не смог сказать правду, он только криво усмехнулся в ответ и неожиданно для самого себя неуклюже пошутил:
- От тебя зависит...
Если бы только он знал, какие последствия будет иметь эта шутка для него и Вальдиды… Но в тот момент Странник даже не подумал об этом - он спешил к старейшине Кольгриму за советом.
- Ну что ж, ловлю тебя на слове! - объявила девушка и поспешила отвернуться, чтобы радость, вспыхнувшая в глазах, не выдала ее.
- Где сейчас Кольгрим? - спросил Аргнар у стражника.
- Где ж ему быть, - пожал плечами юноша. - Небось, со своими травами возится, рецепты придумывает... Да вон его изба - третья с левого краю будет...
- Дорогу к его обители я хорошо знаю, - остановил его Странник. - Мне только надобно было узнать, где нужно искать старейшину в это время дня.
Добродушно улыбнувшись девушке, он шагнул внутрь ограды и, повернув налево, направился к приземистым избам. Тотчас к нему со всех сторон устремились собаки, злобно облаивая волка, который шел рядом с человеком с гордым и независимым видом, словно ничего и никого не замечая вокруг. Странник слегка прикрикнул на собак, и те немного отстали, однако, продолжая облаивать посетителей с безопасного расстояния.
Когда прибывший воин уже отошел подальше, юноша-стражник ревниво поинтересовался:
- Чего это ты, Вальдида, на Странника зенки-то повылупила? Старый он уже для тебя, небось, да к тому же шлындрает туда-сюда по Вальгарду, ровно пес бездомный. Неверный он какой-то… Вон даже, виданное ли дело, с волком каким-то заявился - все не как у людей. Хоть и уважают его наши старейшины, а по мне, так пусть бы и не заявлялся к нам вовсе, нам и так хорошо... А ты бы лучше почаще обращала свое внимание на нашенских удельских парней, а не на каких-то там чужаков...
- Уж не себя ли часом ты имеешь ввиду? - лукаво прищурилась на него девушка.
- А хоть бы и себя!
Юноша быстро зыркнул по сторонам и, придвинувшись к Вальдиде, жарко зашептал:
- Я уж давно на тебя заглядываюсь, неужто не замечала?! Приходи сегодня после вечерней зорьки за амбары...
Он вдруг запнулся и густо покраснел.
- Ну и что мы там делать будем? - девушка задорно хохотнула. - Может, в прятки играть?!
- А ты не смейся, - обиделся юноша. - Я, между прочим, имею самые серьезные намерения... даже сватов готов засылать!
Вальдида враз посерьезнела.
- Сватов, говоришь...
Она на мгновение задумалась, а затем решительно ответила:
- Ты-то, может быть, уже и готов, да вот я – нет! Молод ты еще слишком, Сван, вон и молоко на губах до сих пор не пообсохло - а туда же... А Странника не тронь и другим закажи, не ровня вы ему! Может, таких, как он, и на всем белом свете более не сыщется... Ну да ладно, пойду я, а то заболталась тут с тобой, а у меня дома работы невпроворот... Не сердись…
Девушка примирительно улыбнулась слегка опешившему от ее напора собеседнику и, словно лесная пташка, легко упорхнула домой.
Оставшись один, юноша недоуменно пожал плечами и с сожалением вздохнул:
- И чего она в этом Страннике такого нашла?

* * *

Не любили старейшины Лесного удела нарочитую показуху, да и зачем она им была нужна, когда и так все жители селения сызмальства знали друг дружку в лицо, а о достоинствах соседей судили по их поступкам да по уму. Пришлых же чужаков, за исключением редких купцов, здесь почти не бывало. Изредка находясь здесь в гостях, Аргнар отдыхал душой, потому что не приходилось думать о том, как не попасть впросак своими поступками или словами. Здесь всегда можно было быть самим собой, и это ценилось превыше всего.
Изба старейшины Кольгрима ничем особым не выделялась - такая же, как у всех, сложенная из добротных плотно подогнанных друг к другу бревен, под двускатной крышей, конек которой украшала искусно вырезанная голова золотистого дракона. До сих пор жила в народе красивая легенда о том, что когда-то давным-давно, еще во времена пышного расцвета Малурии, здесь было обиталище золотого дракона, к которому приходили за советом мудрецы со всего Вальгарда. Потом наступили смутные времена, затемненные и отягощенные злом… Нынче уж никто и не вспомнит о том, куда подевался золотой дракон, да и не любили говорить на эту тему по всеобщему молчаливому согласию.
Взбежав по широким деревянным ступеням, Аргнар взялся за бронзовое кольцо, подвешенное на кожаной петле посреди двери, и дважды стукнул им по дубовым доскам. Рип же молча улегся рядом с крыльцом и, опустив массивную голову на лапы, принялся внимательно осматриваться вокруг. Внешне он казался совершенно спокойным, хотя местные собаки издали с неодобрительным ворчанием настороженно следили за ним.
- Заходи, кто там есть, не стой на пороге! - раздался из-за двери низкий густой голос.
Распахнув двери, Аргнар спокойно шагнул внутрь.
Навстречу ему из-за длинного стола поднялся кряжистый широкоплечий старик в просторной домотканой рубахе и таких же штанах. Его длинные седые волосы были собраны жгутом на затылке и связаны бечевкой из растительных волокон. Из-под густых кустистых бровей сверкнул строгий внимательный взгляд голубых, как небесная синь, глаз и сразу потеплел. Это был сам Кольгрим – один из старейшин Лесного удела. Широко раскинув руки, он с улыбкой шагнул вперед и обнял гостя за плечи.
- Вот уж кого не чаял увидеть в своей скромной обители, а ты возьми и объявись! – искренне обрадовался старик. – Присаживайся, потолкуем по старой памяти, а потом и хлебнем чего покрепче! У меня тут кой-чего из хорошего лечебного зелья для желанных гостей припасено – сам варил…
Аргнар отстегнул пояс и прислонил меч к стене, а сам уселся рядом на грубый колченогий стул. Здесь, в этом доме он всегда чувствовал себя спокойно.
Кольгрим устроился за столом напротив и, скрестив перед собой жилистые сильные руки, пытливо посмотрел на гостя.
- Ну, как живешь, Странник? Издалече идешь, и какие вести принес ты в наши края? – спросил он. – Чую ведь, что не так просто в гости зашел…
Аргнар легонько кашлянул, словно прочищая горло, и осторожно произнес:
- За советом я… есть у меня к тебе несколько вопросов, но об этом, с твоего позволения, чуть позже… А пока расскажи мне, что тут у вас в Лесном уделе происходит, я ведь, как ты и сам знаешь, в этих краях не частый гость...
Лицо Кольгрима посерьезнело. Он шумно вздохнул и решительно опустил ладонь на чисто выскобленную столешницу, словно прихлопывая муху.
- А дела у нас не очень… - без обиняков начал он. – Завелась тут в окрестностях нечисть, да такая, что и управы на нее никакой нет… В лес в одиночку никто из парней не ходит, а уж бабы и мальцы только под охраной да и то при солнечном свете… Ночью же за ворота поселения никто и носа не кажет – страшилище лютует, просто спасу нет…
- Откуда ж оно взялось? – искренне удивился Аргнар. – Ведь до сих пор в Лесном уделе всегда было чисто, и любая нечисть эти края стороной обходила…
- Да уж, было дело прежде, - кивнул головой в подтверждение этих слов старик. – Только нынче все переменилось, да так, что никто и подумать не мог… Прошлой осенью под листопад заехали к нам трое иноземцев, чтоб им пусто было, да какие!.. Я их как увидел, так сразу с души своротило – в черных плащах, глаза как буравчики… Сказали, что из крепости Западные Ворота, а говор-то у них совсем другой, вообще не вальгардский… Просили приютить их на некоторое время, золото сулили... Однако наша бывшая ведунья – старая Вейдра, упокой Господь ее душу, сразу почуяла в них заморских чародеев, да не простых, а чернокнижников! Так прямо им в буркалки и заявила об этом…
Слушая Кольгрима, Аргнар внутренне насторожился. Из рассказа старейшины следовало, что чау-гарские эмиссары наведывались уже и сюда. Что за надобность была им в здешних краях? Что здесь такого могло быть, что привлекло чернокнижников? Об этом нужно было хорошенько поразмыслить…
А тем временем Кольгрим продолжал:
- Наши порядки тебе ведомы… Старейшины с народом посовещались и в приюте пришлым чародеям отказали, так они несолоно хлебавши и уехали… Только на прощание пригрозили какой-то там карой от их Повелителя. Но ты же знаешь, Странник, нам чужие повелители, хоть какие там они ни есть, не указ – мы своим умом и порядком живем! Так что мы тогда никакого внимания на их угрозы не обратили, а зря, как оказалось…
Старик неожиданно прервал свою речь, повернул голову в сторону двери и прислушался.
- Что это собаки поселковые никак не угомонятся? – удивился он. – Все лают да лают, уже и охрипли совсем…
- Там на крыльце остался мой спутник, вот они и не могут успокоиться, – усмехнулся Аргнар.
- Так чего ж ты человека на улице держишь? – искренне изумился Кольгрим. – Ну-ка, давай его поскорее сюда, в избу! Виданное ли дело – путника в дом не пускать?!
Он поднялся из-за стола и шагнул к двери.
- Погоди, Кольгрим, - остановил его Аргнар. – Это не человек, а волк. Оттого и собаки успокоиться не могут…
Старик замер на полпути, с недоверием уставившись на Аргнара, который, видя замешательство хозяина, поспешил добавить:
- Только он не простой волк, а мой боевой товарищ. Я ему даже жизнью обязан…
Кольгрим с сомнением покачал головой, но все же подошел к двери и, приотворив ее, встретился глазами с внимательным взглядом волка. И было в этом взгляде столько человеческого, что старейшина распахнул дверь и неуверенно произнес:
- Ну, заходи, коли так…
Но волк никак не отреагировал, лишь безотрывно смотрел в глаза человека. Тогда его позвал Аргнар:
- Рип, иди сюда…
Волк поднялся, спокойно вошел в дом и улегся на полу возле ног Аргнара, всем своим видом показывая, что ему не впервой бывать в человеческих жилищах.
- Гордый… - проворчал Кольгрим, закрывая дверь и возвращаясь к столу. – Где ты, Странник, его такого подобрал?
- Это, скорее всего, он меня подобрал, - возразил Аргнар. – История длинная и… в общем, к делу это не относится… ты уж меня извини, может, как-нибудь потом расскажу… а пока, поведай мне, чем все закончилось с теми чернокнижниками?
- Как хочешь, дело твое… - согласился старик. – А с пришлыми чародеями ничего не кончилось. После их отъезда старая Вейдра на следующий день внезапно слегла, да так и зачахла за месяц, бедняжка… Жаловалась, будто огонь ее изнутри выжигает и каждую ночь во сне являются те самые трое чернокнижников, а за ними тень какая-то огромная стоит… По всему видать, наслали они на нее черную порчу… Только дело тем не кончилось – объявился в наших местах неведомый зверь-оборотень. Он вроде бы даже человеческой речью обладает, хитрый, коварный и жестокий – от него пощады не жди! Скольких уже людей загубил, а управы на него нет... Эх, да что там говорить…
Кольгрим тяжело вздохнул и горестно опустил голову.
Уверившись в том, что речь идет о чудовище, с которым ему пришлось схватиться прошедшей ночью, Аргнар молча выложил на стол тяжелый сверток из листьев лопухов.
- Что это? – вяло поинтересовался старик.
- А ты сам глянь…
Кольгрим потянул за крайний лист, разворачивая сверток. Внезапно он выпрямился и с неподдельным изумлением вытаращил глаза на гостя.
- Это же… это же лапища того самого кошмарного чудища, которое нам жизни не дает… - удивленно пробормотал старик. – А где же оно само?
- Там, где мы с Рипом его и оставили – на лесной поляне…
- Так ты его убил?! – еще не совсем веря радостному известию, с надеждой приподнялся Кольгрим.
- Ну, скажем так - не я сам, а с помощью Рипа, - ответил Аргнар. – Но, в общем-то, дело уже сделано, больше эта жуткая тварь вас не будет беспокоить.
- Так надо бы созвать всех жителей поселка, сообщить радостную весть!
Кольгрим уже бросился, было, к двери, но Аргнар остановил его.
- Погоди, это еще успеется… Да и не надобно слишком большого шума из-за этого создавать…
- Как же это - не надо?! – воскликнул старейшина, хлопнув в ладони, – Да ты себе даже не представляешь, какая это для наших людей радость! Все уже измаялись за частоколом хорониться, да погибших оплакивать... Ну, уж нет! Ты – герой, и от этого никуда не денешься! Ты уже второй раз спасаешь Лесной удел! Так что и слушать ничего не хочу…
С этими словами Кольгрим выскочил из дома. С улицы донесся его громкий возбужденный голос, а вскоре по всему селению поднялся радостный шум и переполох… Аргнар усмехнулся одним уголком рта и обреченно развел руками.